Я приободрился, поняв, что скоро выберусь на дорогу, сделал пару шагов в направлении поля и… замер. Из леса прямо на меня выходил камнерог. Вот только его мне ещё не хватало. Между нами было метров двести, но шансов, что зверь пройдёт мимо, не было — он однозначно шёл на меня.
Небольшой по сравнению с тем, что попался нам по пути в Крепинск — видимо, ещё совсем молодой. Но это по сравнению с тем, а вот, к примеру, среднего носорога из моего мира этот зверь размерами превосходил. А у меня не было, ни зга́рника, ни гро́мницы, ни даже нормального клинка.
Конечно, я теперь знал слабое место камнерога, но в это место надо было ещё попасть. А напарника, который отвлёк бы зверя, чтобы я смог подойти сзади, у меня не было. Так что в первую очередь надо было пытаться отпугнуть зверя, всё же он травоядный, и в качестве пищи меня точно рассматривать не должен.
Но чем отпугивать? Ветка, которую я взял с собой в дорогу, уже наполовину сгорела. Хорошо хоть не успел её потушить, а ведь уже собирался, решив, что больше она мне не нужна.
Пока я обо всём этом думал, камнерог не спеша шёл. Не дойдя до меня примерно десять метров, он остановился и опустил голову, выставив вперёд рога. Раздул ноздри, зафыркал и начал рыть передними копытами землю. Стало окончательно понятно: мимо эта зверюга не пройдёт.
Я растопырил и поднял руки, чтобы казаться больше. В правой — меч. В левой — горящая ветка. Или, скорее, уже дымящаяся. Пламя на ней едва трепетало.
— Стой! — заорал я, что есть мочи, на зверя, в надежде, что его сможет отпугнуть громкий крик. — Сваливай отсюда на хрен!
Глупо, конечно, выглядело, но должен же я был ему что-то кричать.
Камнерог фыркнул, в очередной раз ударил копытом по земле и… бросился на меня. Не смотря на огромное желание побежать, я остался стоять на месте. Я знал, что убегать нельзя, я смотрел корриду по телевизору. Но когда до меня осталось всего ничего, я резко отскочил в сторону. Зверь пролетел мимо. А у меня выступил пот на лбу от страха и напряжения.
Ящер тем временем остановился, развернулся и снова пошёл на меня. А я посмотрел на меч. Нет, вариантов, как воткнуть клинок в тонкую складку на шее ящера, я не видел. Поэтому переложил меч в левую руку, а в правую — рабочую взял ветку. Ящер тем временем опять перешёл на бег.
И снова я не шевелился до последнего, и снова отскочил в последний момент. Но в этот раз я вмазал догорающей веткой по морде зверя. Искры разлетелись от его ноздрей, он громко всхрапнул, низко и глухо зарычал или, скорее, застонал и принялся истерично вертеть мордой. И не переставая фыркал, выпуская из носа воздух. Похоже, я сильно прижёг ему углями ноздрю.
Надо было развивать успех, и я бросился на камнерога в надежде ещё раз вмазать горящей веткой по его морде. Но зверь попятился, не переставая трясти головой, а затем ломанулся вбок, через кусты в сторону леса. И уже через несколько секунд он полностью скрылся из вида. Молодой, глупый и неопытный. Мне повезло.
Станислав Градомилович был вне себя от ярости — он сидел на княжьем троне и стучал кулаком по его подлокотнику. А перед ним, выстроившись в ряд, стояли тиун, крепинский воевода, голова тюремной стражи и княжич Лютогост. Повод для негодования у Станислава Градомиловича был весомый: ему доложили, что из темницы бежал аманат его союзника — Златоярского князя Станимира.
Позавчера утром Браноборский князь отправил к Златоярскому лазурника с письмом, в котором просил прояснить намерения Станимира Всемиловича относительно аманата, а к обеду этого же дня пленник уже сбежал, убив охранника. Но больше всего Станислава Градомиловича взбесило то, что ему почти двое суток не докладывали о побеге.
— Почему сразу мне не доложил? — кричал князь на готового провалиться сквозь землю главного тюремщика. — Вместо него хочешь в темницу сесть? Или сразу на виселицу тебя отправить?
Голова тюремной стражи побледнел, вытянулся по струнке, но ничего не отвечал.
— Моя здесь вина, господин, меня наказывай, — вступил в разговор воевода, понуро склонив голову. — Хотели быстро его поймать, думали, далеко не уйдёт. Не хотели тебя огорчать попусту.
— Поймали? — с издёвкой спросил князь.
— Нет, господин, — ответил воевода. — В болотах утоп княжич.
— С чего ты это взял?
— Кафтан его на болотах нашли. Как есть утоп.
— Или хочет, чтобы вы межеумки думали, что он утоп! — со злостью произнёс князь. — С чего ему в болота лезть?
— По дороге идти испугался, — предположил воевода.
— Даже если испугался, в болота лезть зачем? — Станислав Градомилович завёлся уже не на шутку. — Не зли меня ещё пуще, негораздок ты лободырный! Почти два дня из-за тебя потеряли! Всех на поиски! Сообщить на все путевые станы! Отправить лазурников во все крупные города, пусть местные воеводы посты расставят! Пусть все постоялые дворы проверяют!
Последние слова относились уже к тиуну, а тот слушал и быстро кивал, давая понять, что всё будет выполнено в кратчайшие сроки.
— Как он вообще смог сбежать? Вы за ним не следили, что ли? — князь снова переключился на главного тюремщика.
— Следили, господин, — ответил тот. — Но он зарезал дежурного.
— Чем? Откуда он взял оружие?
— Наверное, госпожа принесла, — предположил тюремщик.
— Какая ещё госпожа? — искренне удивился князь.
— Ясна Любомировна. Она приходила к княжичу, принесла ему продукты. Могла и оружие передать.
— Почему вы её не досмотрели? — возмутился Станислав Градомилович.
— Так, она же княжна… — попробовал оправдаться главный тюремщик.
— Почему её к нему вообще пустили?
— Но она наша госпожа… — совсем уже поникшим голосом пробормотал тюремщик.
— У вас теперь есть только один господин — я! — взревел князь и снова ударил кулаком по подлокотнику трона. — Ясну — в темницу! И если не поймаете до конца этой седмицы Владимира, то тоже там все будете!
— Но как же Ясну в темницу? — растерянно произнёс Лютогост. — Смилуйся, господин!
— Ясну — в темницу! — мрачно повторил Браноборский князь. — А вы все — пошли вон!
Все быстро ушли, и князь остался один. Он ещё раз ударил кулаком по подлокотнику и грязно выругался. Если бы он не отправил Станимиру лазурника, всё было бы проще: можно было вообще сказать, что Велиградский княжич пропал при штурме замка. Но Станислав Градомилович сообщил Златоярскому князю, что его аманат в Крепинской темнице. И Станимир попросил вернуть ему его заложника.
И Браноборский князь с радостью бы вернул — ему очень не хотелось портить отношения со своим союзником, являющимся ему ещё одновременно и шурином. Станислав Градомилович был женат на сестре Станимира — Ярославе. Только вот возвращать было некого.
Ночь прошла без сюрпризов и эксцессов. Я бодро шагал в сторону Брягославля, не встречая никого на своём пути. Лишь под утро меня обогнали два всадника, но я вовремя успел спрятаться от них в траве. Может, они меня и заметили, но внимания не обратили и просто поскакали дальше по своим делам. Я вошёл в такой хороший темп, что решил не останавливаться, чтобы поесть. Перекусывал на ходу репой.
И, как оказалось, это всё я делал не зря, так как в аккурат под утро вышел к путевому стану. И тут я встал перед дилеммой: пойти дальше или зайти к чаровнику, отвечающему за этот стан, и поговорить с ним. Долго не мог принять решение, но в итоге решил зайти.
Изба управляющего путевым станом — его здесь называли становым приказником или просто становым, находилась чуть в стороне от постоялого двора и конюшен. Невзрачная, невысокая, слегка перекосившаяся, с крышей, требующей ремонта, она выглядела довольно непрезентабельно. Но это снаружи — внутри всё было иначе.
Рабочая комната станового была светлая, чистая и очень тихая — толстые деревянные стены полностью заглушали шум снаружи. Пахло воском, пергаментом и прогретыми смолами. Два длинных стола, покрытых красным сукном, были заваленные свитками, книгами, писчими принадлежностями и какими-то совершенно непонятными мне штуками — возможно, магическими, так как некоторые из них слегка светились.
А на стене висела огромная карта Девятикняжья. Цветная, с десятками меток, линий, колец, символов. Тонкие золотистые нити соединяли города, деревни, заставы, станы. У меня аж глаза разбежались при виде этой удивительной карты — очень захотелось её внимательно рассмотреть.
Хозяин этой комнаты сидел за одним из столов и что-то писал гусиным пером в толстом журнале. Одет он был в тугой кафтан вишнёвого цвета, вышитый знаками, которых я не знал, и застёгнутый у горла серебряной фибулой — возможно, это была его униформа. Когда я вошёл, становой не сразу обратил на меня внимание — сначала дописал что-то и лишь затем отодвинул журнал и чернильницу, поднял голову и посмотрел на меня.
Я сразу его узнал — он лично приходил нас поприветствовать, когда мы прибыли на этот стан, а потом очень долго о чём-то разговаривал с Долгоем. Уже далеко не молодой — лет под шестьдесят-семьдесят, полностью седой и морщинистый становой приказник при этом обладал очень хорошим для его возраста телом: не сухой, но и без капли лишнего жира, с хорошей осанкой. И с очень умным, проницательным, я бы даже сказал, цепким взглядом.
— Тепло и свет тебе, брат Истинного огня! — поприветствовал я станового.
— Тепло и свет тебе, княжич! — ответил чаровник, сразу давая понять, что узнал меня, и рукой указал на лавку возле стола.
— Я вижу, ты меня не забыл, — сказал я, усаживаясь на лавку.
— Да как тебя забыть, когда с вечера только о тебе и разговоров?
— И что говорят?
— Что ты из темницы убежал, тюремщика убил, — ответил становой. — Что ищут тебя теперь по всему княжеству, что князь большую награду за тебя назначил.
— За живого или за голову?
— За живого.
— Это радует, а активно ищут?
— Должны активно: посты усилить на дорогах, охрану на рубежах, постоялые дворы проверять. А как оно на самом деле, кто знает?