— Продукты вы можете взять у нас, — предложил Будута.
— Но если очень надо в Дольничи, то можете и сходить, — сказала Вупна. — Здесь же недалеко, до вечера управитесь. А я присмотрю за вашим братом, не переживайте.
Мы с Ясной переглянулись. Это была неплохая идея, но вот мог ли я доверять этим людям? Пока не мог. Но у меня был способ узнать. Я взял Вупну за руку и произнёс:
— Мы бы сходили, но я переживаю за брата. Как-то мне неспокойно.
— С ним всё будет хорошо, — уверенно заявила жена пасечника. — Я буду за ним следить и поить его отваром.
Вроде не соврала. Но одно дело пообещать поить отваром — почему бы и нет? И совсем другое — не сдать нас огневикам.
— Благодарю вас, Вупна и Будута! — с театральным пафосом произнёс я, отпуская ладонь жены пасечника и хватая за руку его самого. — Вы хорошие люди! Но я так переживаю за брата, за его безопасность.
— Твой брат в безопасности, пока он находится в моём доме, — сказал пасечник. — Я обещаю, что с ним ничего не случится.
Не соврал. До денег жадный, но вроде честный. Это хорошо. Можно было и рискнуть — сходить в село, пока Добран восстанавливает силы. Вряд ли огневики придут сюда нас искать. Ещё, как вариант, можно было оставить с мальчишкой Ясну, но что она сделает в случае чего? Или самому остаться, а её одну отправить в село? Тоже нет. Вот это реально опасно.
Как ни крути, оптимальным вариантом было — оставить Добрана и быстро вдвоём с Ясной смотаться в Дольничи. Потому как пацан идти не может в любом случае — ему нужен отдых, а если вдруг всё же придут огневики, да ещё, если среди них окажется кто-то типа Долгоя — чаровник, умеющий использовать в бою чары и вооружённый посохом, то тут и я ничем не помогу. Так что можно было смело идти. Просто делать это быстро.
Я прикинул маршрут. До села мы не дошли примерно три-три с половиной версты — свернули на развилке в сторону пасеки. И примерно около версты шли к ней. То есть, от дома Будуты до Дольничей было не больше четырёх с половиной вёрст — то есть шесть-семь привычных мне километров. Действительно, можно было управиться довольно быстро. Три часа на дорогу туда-обратно, да там час-полтора.
А ещё я вспомнил, как сильно опять натёр ноги, и подумал, что вполне можно попытаться купить в деревне лошадей. Я не представлял, сколько они стоят, но у нас изначально было двести печатей, потом сто пятьдесят нам дала Велимира, потратили мы немного — возможно, на двух лошадей могло хватить и на продукты и одежду остаться. Мало ли. Очень уж не хотелось опять шагать несколько дней. Трекинговых ботинок в этом мире ещё не изобрели — ноги были в кровавых мозолях, и это была не метафора.
Вспомнив про стёртые ноги, я спросил у Вупны, нет ли у неё зелья из сока светолиста? Решил на всякий случай взять про запас побольше. Хозяйка пообещала к моему возвращению из Дольничей приготовить. Я вручил ей ещё пять печатей и пообещал дать намного больше, когда поставит брата Смыка на ноги и приготовит зелье, после чего мы с Ясной покинули гостеприимный дом пасечника.
Шли почти всю дорогу молча, каждый думал о своём. Я — о том, что же мне делать с пацаном-то в итоге? То, что не к деду его вести, я уже понял. Но всё ещё сомневался, стоит ли его тащить в Велиград. Но если не туда, то куда? Ответа на этот вопрос у меня не было. И я ещё раз подумал, что идея сначала отвести Ясну к дяде, была правильной. Отведу пока, а там, глядишь, и придумаю, что с Добраном делать.
Дольничи оказались довольно большим селом — почти как маленький городок, только дома в основном одноэтажные. Мы быстро нашли рынок, к нашей радости, торговля там была в разгаре. Мы купили мне и Добрану вещи, и я тут же переоделся. Затем запаслись провизией и пошли искать лошадей — Ясна мою идею ехать в Грозовец верхом поддержала.
К нашему разочарованию на весь рынок был только один продавец лошадей — высокий, полный мужик с проплешинами и исключительно наглым лицом. Назвался он Свирятой и вёл себя соответствующе лицу — был дерзок и хамоват.
— Верховая — триста пятьдесят печатей, упряжная — двести, — заявил нам Свирята, после чего посмотрел на нас, как на полных нищебродов и добавил: — Могу двух за триста отдать, но они уже старенькие. Потянут телегу, но не быстро.
— А двух верховых за триста никак? — поинтересовался я, заранее зная ответ.
Продавец лошадей рассмеялся и заявил:
— Бери упряжных. Не быстро, зато надёжно!
Я сразу же вспомнил поговорку «Тише едешь — дальше будешь», но, похоже, в этом мире её тоже ещё не придумали.
— И повозку для них покупать, да? — сказал я. — То на то и выйдет.
Свирята на это лишь пожал плечами.
— Может, то на то, а, может, и дешевле, — сказал он. — У меня нет повозок, я не знаю, сколько они стоят. Но могу сказать, где купить.
— Да не хочу я на повозке ехать. Мне верхом надо!
— За триста верхом — только на гусаке, — заметил Свията. — Если поторгуетесь, то и за двести пятьдесят пару хороших возьмёте.
— Ладно, уговорил, давай торговаться, — сказал я. — Но за гусаков я дам двести. По сто за каждого!
— Да я не против, — совершенно спокойно отреагировал на мои слова продавец лошадей. — Только торговаться не со мной надо. Я гусаков не продаю.
— А кто продаёт?
— Стуш.
— Где его найти? — спросил я. — Что-то я не видел гусаков на рынке.
— Так, а чего их сюда тащить? — искренне удивился Свията. — Гусак — глупый и пугливый. Ещё убежит. А Стуш в ремённом ряду стоит. Торгует сёдлами и сбруями.
Поблагодарив продавца лошадей, я утащил Ясну в сторону и сказал ей:
— Знаешь, я вот сейчас подумал, а ведь гусаки даже лучше. На них можно от конных дружинников убежать, и почти без остановок ехать.
— Я не поеду на гусаке! — неожиданно заявила девчонка. — Я княгиня!
— Поедешь, — спокойно сказал я. — Пойдём искать ремённый ряд.
Спорить Ясна не стала.
Нужный нам ряд мы нашли быстро, и Стуша на нём — тоже. Он сказал, что гусаки у него есть — неподалёку, дома, и мы начали торговаться. В итоге я сторговал двух за двести тридцать печатей, и мы почти отправились за уже практически нашими ездовыми ящерами, как вдруг Стуш спросил:
— У вас раньше были гусаки? Вы вообще знаете, как с ними обращаться?
— А что, это очень сложно? — спросил в свою очередь я. — Сложнее, чем с лошадью?
— Лошадь умная, но уязвимая и устаёт быстро. А гусак неприхотливый, выносливый, но глупый. К ним особый подход нужен. Но ничего, потихоньку разберётесь. Главное — никогда не выпускайте из рук поводья. Всегда их привязывайте. Чуть зазеваетесь — убегут. Тем более, я вам молодых отдаю. Они совсем дурные.
— Ну а зачем ты нам таких даёшь? — возмутился я.
— А ты за сто пятнадцать печатей хотел получить обученного? — парировал Стуш.
— Погоди, ты хочешь сказать, что наши будут вообще не обученные?
— Ну… — затянул продавец гусаков, и мне сильно не понравился его тон. — Бегают они хорошо, седока слушаются почти всегда с первого раза, но могут убежать, если не привязать или плохо привязать.
— Ладно, будем привязывать. Но они точно слушаются? Не врёшь?
— Нет. Не вру.
Я, конечно, мог проверить, но это был не тот случай. Проверять в этот раз стоило по-другому.
— Давай так, — предложил я. — Сейчас мы пойдём к тебе, там мы с братом сядем на гусаков, и если они нас послушается и повезут, то я их куплю.
— Нет, так дело не пойдёт, — ответил Стуш.
— Не бойся, не умчусь я на твоём гусаке. Могу деньги тебе дать подержать, пока проверять буду.
— Я не боюсь. Просто не хочу время зря тратить, пока дойдём, ты на него сядешь, пока он тебя подпустит — мне торговать надо.
— Я тебе накину ещё десять печатей за это неудобство.
— За каждого? — оживился Стуш.
— Ну ты так-то сразу не наглей, — осадил я его. — За двоих.
— Давай за каждого?
— Хорошо, за каждого, — согласился я. — Но по пять.
На секунду продавец обрадовался, но потом посчитал и понял, что радоваться нечему, и насупился.
— Короче, мы договорились или нет? — спросил я. — Проверяем гусаков? Или я ищу другого продавца?
— Других нету.
— Значит, лошадь куплю. Мы договорились или нет?
— Да.
— Отлично, пойдём.
До этого дня я видел гусаков не то чтобы издали, но, скажем так, не вблизи. А теперь один из них стоял прямо передо мной, привязанный у стойла, и его огромные жёлтые глаза внимательно следили за каждым моим движением. Его крепкое вытянутое туловище, покрытое тонкой, плотной кожей, песочного цвета, будто натянутой поверх сухой мускулатуры, было напряжено. Пучки жёстких перьев на загривке и передних лапах походили на изогнутые жёлтые иглы.
Вблизи гусак оказался выше, чем я думал. Он смотрел на меня сверху вниз и не шевелился. Совсем. Только изредка дёргал хвостом. И смотрел, не моргая и не отводя взгляда, будто раздумывал: нападать на меня или ещё немного подождать — вдруг я уйду.
И глупым он вообще не выглядел. Напуганным — да.
— Ты первый, — прошептала Ясна.
— Почему я? — негромко ответил я ей.
— А вдруг ты не сможешь, тогда и мне не придётся.
Железная логика, но негоже парню, который пришиб камнерога, пасовать перед гусаком, да ещё и на глазах у девчонки — с этой мыслью я принялся отвязывать ящера от жерди.
Глава 3
На укрощение ездового ящера у меня ушло минут двадцать. Стуш — гадёныш отказался объяснять, как это лучше сделать, заявив, что с гусаком надо обращаться, как с лошадью: так же залезать в седло и так же ехать. Однако оказалось, что не так. Но в итоге, несколько раз упав, я всё же взгромоздился в седло. Надо отдать должное ящеру, он меня ни разу не укусил, не лягнул, хотя по его виду казалось, что он очень хочет это сделать.
Он даже и не брыкался особо — лишь издавал какие-то недовольные хрюкающие звуки и резко двигался вбок, когда я пытался засунуть ногу в стремя. Но всё же я его оседлал и сделал небольшой круг по двору. В управлении действительно всё было, как с лошадью, тут продавец не обманул. Мне даже показалось, что немного легче, а вот сидеть менее удобно — трясло капитально. И это мы лишь прошлись. Я с грустью представил, каково будет на полной скорости.