евич.
— Выходит, у вас чаровничеством могут заниматься только короли? — сменил я тему.
— Короли этим не занимаются. Это дело ведунов.
— Я совсем запутался, — признался я.
— Гораны королевской крови — это не только королевские семьи, — пояснил Горек. — Это ещё все ведуны и кузнецы.
— То есть, у вас каждый кузнец — чаровник?
— Да.
— А горан не королевской крови, выходит, не может работать на кузне?
— Может, но только помощником кузнеца.
— Интересно как у вас всё устроено. Но тогда получается, что в теории ты можешь жениться на дочери ведуна или кузнеца. Или нельзя королевичу на дочери кузнеца?
— Можно. Главное — кровь не разбавлять. Но не так уж много у нас кузнецов, а у них — дочерей. А у ведунов вообще нет семей и дочерей соответственно. Поэтому мои шансы жениться очень малы. Горанок вообще намного меньше, чем горанов, а уж королевской крови и подавно.
— Это печально.
— Не то слово, Владимир, не то слово.
Горек так тяжело вздохнул, что мне стало его жаль — вроде неплохой парень, к тому же королевич, и вообще без шансов жениться.
— Ну а любовницу тебе хоть можно иметь? — задал я крайне нескромный вопрос, но очень уж было интересно.
— У нас такое не принято, — ответил Горек и вздохнул ещё сильнее.
Я уже даже и не знал, что сказать, чтобы отвлечь королевича от этой темы, но он справился и без меня — ещё разок вздохнул, а потом улыбнулся и сказал:
— Зато без жены веселее. Можно делать, что хочешь — например, с вами пойти на шептокрылов.
— Я бы с радостью предпочёл какое-нибудь другое веселье, вместо этого похода, — признался я.
— Не будь таким скучным, Владимир! — воскликнул королевич и расхохотался. — Ты же не горан. Мы завтра славно повеселимся, я чувствую это. Нас ждёт настоящее приключение. Здорово, что вы сюда пришли, а то я тут совсем уже от скуки загибался.
Чем больше Горек рассуждал о предстоящем походе на шептокрылов, тем сильнее я напрягался. Он, конечно, славный парень — весёлый, добрый, но, похоже, он совершенно не представлял, что нас ожидает. Я тут прикидывал, сколько у нас шансов остаться живыми после встречи с летающими чудовищами, а королевич собирался повеселиться. Хорошо, что Ясна этого не слышала.
— Горек, а двое других добровольцев, они ведь не веселиться с нами пойдут? — осторожно поинтересовался я.
— К сожалению, нет, — ответил королевич. — У нас нормально никто, кроме меня, веселиться не умеет.
Эти слова меня немного успокоили. Кому к сожалению, а кому к радости — мне не нужны были в этом походе любители повеселиться, мне требовались серьёзные бойцы, что смогут отбиваться от мглецов, пока я буду держать огненный щит, а Ясна стрелять в гнездо шептокрылов. Впрочем, Златек Лучезарный произвёл на меня впечатление умного горана — он должен был проконтролировать, чтобы с его сыном отправились серьёзные воины. Если, конечно, он хотел, чтобы такой непутёвый сын вернулся.
— Ладно, пойдём смотреть щит, — сказал я, вставая из-за стола.
Глава 15
Мой план — выспаться днём, а потом ещё и добавить ночью, чтобы хорошо отдохнуть перед тяжёлым походом, с треском провалился. Я, конечно, лёг в кровать сразу же, как принял у королевского плотника Зварека щит и вернулся в горницу, но вот уснуть не получилось. Тревожные мысли лезли в голову, и это было логично, всё же я собирался не на увеселительную прогулку.
В итоге поняв, что уснуть всё равно не получится, я встал, открыл окно, подтащил к нему стул и принялся рассматривать звёзды. За неимением телевизора это было лучшим вариантом — не на стены же палиться. И чем меньше оставалось времени до выхода, тем сильнее я напрягался. Как-то очень уж легко я принял решение идти на шепткорылов и особо не сомневался в его правильности. Хоть понимал, что предприятие рискованное, но страха не было.
Но это днём. Тогда и времени не было бояться — то одно, то другое. А вот теперь ночью, глядя на звёздное небо, я не то чтобы всё взвесил — скорее полностью осознал, во что ввязался. И подкатило не очень приятное чувство. Не страх, а какая-то тревожность. И очень уж сильная.
Но чувства чувствами, а разумом я понимал: другого варианта добраться в Велиград не существует — не пройти нам большим крюком вокруг Черногорья через земли златичей. Только этот короткий путь через горы давал хоть какой-то шанс. И значит, надо было брать волю в кулак и расчищать этот путь.
В час ночи пришёл слуга. Он принёс завтрак и одежду: штаны и жилет, сделанные из толстой, но хорошо выделанной кожи. Поднос с едой он поставил на стол, вещи положил на кровать.
— Это обязательно надевать? — спросил я, указав на принесённую одежду.
— По желанию, — сказал слуга.
— То есть, если я пойду в своём, никто не расстроится?
— Никто, — ответил слуга и спустя некоторое время добавил: — Но это зачарованные вещи.
— А вот с этого места можно бы и поподробнее.
— Они укреплены чарами. С шептокрылами в них ещё никто не дрался, но коготь мглеца или мрагона этот жилет не пробивает.
— Так с этого и надо было начинать, — сказал я, взяв жилет с кровати. — А Ясне такое дали?
— Горек велел вам обоим пошить, — ответил слуга. — Еле успели, Громек Железнорукий только что закончил их зачаровывать.
— Сколько времени у меня на сборы? — спросил я.
— Через полчаса я за тобой вернусь и провожу на гром-место, — ответил слуга и вышел, закрыв за собой дверь и оставив меня гадать, что же это за место такое.
Я быстро съел принесённую мне кашу и здоровенный кусок пирога с мясом, запил это всё горячим отваром и принялся мерить кожаные штаны. Подошли, хоть и пришлось в поясе сильно затянуть ремнём. А вот жилет вообще сел как влитой. После этого я умылся холодной водичкой, чтобы взбодриться, полностью оделся, нацепил меч на пояс и сел у окна ждать слугу.
Тот вернулся ровно через тридцать минут, спросил, готов ли я, и, получив утвердительный ответ, предложил следовать за ним. Мы покинули горницу и пошли по коридору до самого конца, затем спустились по каменной лестнице и через узкий проход вышли к небольшой деревянной двери. Слуга открыл её, и мы вышли на улицу.
Моему взору тут же открылся внутренний двор, закрытый с трёх сторон домом и его флигелями, а с четвёртой — горой. Днём, когда мы ходили на кузню, двор выглядел иначе, как-то буднично. Сейчас же, в свете луны и факелов — настоящих, не магических, он казался зловещим мистическим местом. Этому восприятию способствовал размеренный глухой барабанный бой — кто-то в глубине двора бил в большой барабан примерно каждые десять секунд. И мы пошли на этот звук.
Двор был вымощен большими каменными плитами, и лишь в самой его глубине, не доходя до королевской кузни, располагался круг вытоптанной или выгоревшей земли — в темноте было сложно разглядеть. Диаметром этот круг был около пятнадцати метров, и в самом его центре из земли торчал камень — размером со средний холодильник, чёрный, как уголь, местами испещрённый белыми прожилками. Поверхность валуна была грубая, неровная, местами, казалось, что камень даже оплавлен. Но верхняя его часть была ровно срезана и идеально отполирована.
И на этой почти круглой поверхности диаметром около полуметра был выбит уже знакомый мне знак: перекрещённые топор и молот на фоне круга с расходящимися лучами. Этот знак светился ровным зелёным светом, и от него исходили крошечные, едва заметные искорки. Я подумал, что стоит спросить Горека, чей это символ: всех горанов или только Дрекбора.
Королевич, Ясна и семь вооружённых горанов стояли внутри земляного круга, который, судя по всему, и был тем самым гром-местом. На Крепинской княгине были такие же штаны и жилет, как на мне. Подойдя к кругу, я наконец-то заметил, откуда доносятся звуки: метрах в двадцати от этого места в тени какого-то небольшого строения возвышался небольшой постамент. На нём был установлен барабан — здоровенный, расписанный какими-то непонятными знаками или рунами.
Одетый в тёмно-зелёный балахон горан бил по барабану примерно каждые десять секунд тяжёлым деревянным молотом. Бой этот сильно напрягал. Каждый удар барабана отдавался в теле — глухо, тяжело, будто кто-то бил в землю под ногами. Звук не просто слышался — я его ощущал всем телом. Каждый удар. Но, как я понял, это была местная традиция, поэтому приходилось терпеть. Может, потому и место это так называлось — гром.
Двух из семи горанов-воинов я узнал. Это были Зарек — командир отряда, что нас задержал, и один из его бойцов. Остальные пятеро были мне не знакомы.
— Готов к славному приключению? — спросил у меня Горек, сияющий, как наполированная печать.
— Жду не дождусь, когда выйдем, — ответил я.
Королевич моей иронии не заметил и на полном серьёзе сказал:
— Скоро уже. Надо дождаться Громека.
— Ваш ведун пойдёт с нами?
— Нет, он выдаст вам с Ясной амулеты и проведёт ритуал. А с нами пойдут Зарек и Крушек.
Знакомые мне командир отряда и его боец закивали, подтверждая слова королевича.
— Вам тоже не терпится сразиться с шептокрылом? — поинтересовался я у них.
Гораны мне ничего не ответили, за них это сделал их королевич.
— Они не хотят. Но они испытывают большое чувство вины перед королём за то, что привели вас и невольно подвергли меня риску. Вот теперь идут, чтобы защитить меня в случае чего. Так сказать, хотят искупить вину, — пояснил Горек и расхохотался.
А вот Зареку и Крушеку было не весело, они насупились и продолжили молчать. Я перекинулся парой фраз с Ясной и с удовлетворением отметил, что девчонка была полна решимости выполнить нашу миссию. Пока мы болтали, пришёл ведун.
Громек Железнорукий был одет в тёмно-зелёный балахон, почти такой же, как у барабанщика, но расшитый серебряными нитями, часть из которых светилась, образуя непонятные мне символы. В руках ведун держал большой ящик, накрытый куском ткани. Он подошёл к нам, поставил ящик на землю и сказал:
— Я кое-что принёс для вас.