ной частоте. Нужная частота программируется в приемник. Это необходимо на тот случай, если два или больше сокольничих охотятся в одном районе.
– Какой следующий шаг после того, как птица посажена на привязь? – спросил Кент.
– Необходимо как можно быстрее закрыть ей глаза, – сказал Коннор, отрываясь от созерцания Дианы. – Для этой цели есть специальный колпачок. Он лишает птицу зрения, которое является для нее главным органом чувств. Птица становится совершенно беспомощной, и человек приобретает полную власть над ней.
Должно быть заметив на лице у Нины недоумение, сокольничий покачал головой.
– Вы не так поняли. Если закрыть птице глаза, она успокоится. Это делается для того, чтобы она не смогла себе навредить.
– Волокна, – сказала Нина, не имея возможности выразиться конкретнее в присутствии Коннора.
Кент и Перес понимающе переглянулись. Несомненно, они поняли ее ссылку на образцы волокон, обнаруженных в волосах жертв. Теперь Нина не сомневалась в том, что волокна черной ткани, найденные криминалистами, остались от повязок, которыми были завязаны глаза девушек.
– Смотрите! – сказал Коннор, указывая вверх.
Подняв взгляд, Нина увидела, что Диана, сложив крылья, с невероятной скоростью устремилась к земле. Не выдержав, она негромко ахнула, когда сапсан резко изменил траекторию, подобно крылатой ракете нацеливаясь на несчастную птаху, летевшую ниже. Смертоносным ударом обрушившись на добычу, Диана описала спираль, зажимая в когтях безжизненное тело.
Коннор поднял руку, подавая молчаливый сигнал, и сокол, развернувшись, начал спускаться вниз.
– Помимо всего прочего, в процессе обучения необходимо приручить птицу добровольно отдавать добычу хозяину.
Диана плавно опустилась, и Нина ощутила, как у нее всколыхнулись волосы от потоков воздуха, поднимаемых взмахами могучих крыльев. У нее возникло непреодолимое желание пригнуться. Сделав еще один проход, Диана изящно села на вытянутую руку Коннора. Свободной рукой сокольничий достал кусок сырого мяса из закрепленного на поясе кожаного мешочка и протянул ее птице. Диана взяла у него из руки предложенную пищу, а он извлек из ее когтей мертвого голубя и убрал его в другой мешочек на поясе, после чего вознаградил сапсана еще одним куском мяса.
– Я внимательно слежу за тем, как кормлю ее, – объяснил Коннор. – Строго отмеряю каждый грамм еды. Необходимо заботиться о том, чтобы она получала все необходимое для здоровья питание, но в то же время не переедала, ибо в этом случае у нее пропадет желание охотиться.
– То есть вы даете ей корм взамен того, что она добывает на охоте?
– Вначале, после того как поймал Диану, я начал так называемый процесс «приручения», в ходе которого она привыкла к постоянному общению со мной.
Похоже, его слова вызвали у Кента интерес.
– И как вы этого добились?
– Через постоянный физический контакт, – объяснил сокольничий. – Ключ заключался в том, чтобы как можно чаще прикасаться к птице. Как и любой хищник, первоначально она смотрела на меня или как на добычу, которую можно съесть, или как на врага, которого следует избегать. Сначала она стремилась вырваться на свободу или напасть на меня. Я должен был убедить ее в том, что не собираюсь делать ей больно, что могу стать ее товарищем.
В контексте совершенных убийств эти конкретные слова приобрели совершенно иное значение, и Нина увидела на лице у Кента отражение своего собственного прозрения. Преступник, которого они ищут, несомненно, пользовался теми же самыми методами, чтобы подчинить своих пленниц.
Почувствовав, что это очень важно для понимания образа действий непра, Нина постаралась выяснить все подробности.
– Что дальше, после того как вы приручите птицу? – спросила она.
– Еще один очень важный момент – приучить птицу есть из руки. Позвольте вам показать…
Достав из мешочка на поясе новый кусок сырого мяса, Коннор зажал его в кулак затянутой в перчатку руки, на которой сидела Диана. Из кулака виднелась лишь малая часть еды, и сапсан, нагнув голову, вцепился в нее клювом.
– Обратите внимание на то, что Диана, наклоняя голову, открывает мне свой затылок – притом что ее инстинкт самосохранения вопит во весь голос, требуя так не делать.
Это действительно было так. Нина поняла, что в тот момент, когда Диана вцепилась в мясо, она стала совершенно беззащитна.
– Как вам удалось заставить Диану безоговорочно доверять вам? – спросила Нина.
– В самом начале я должен был какое-то время держать ее без еды. В конце концов голод пересилил страх и Диана взяла то, что я ей предложил, поскольку тот же самый инстинкт самосохранения не позволил ей добровольно умереть от голода, тогда как рядом была пища. Это был первый шаг. Затем я начал добавлять различные мелочи. Я держал пищу на некотором расстоянии от Дианы, и ей приходилось прыгать, чтобы ее схватить. Потом я стал относить пищу дальше, и она должна была летать за ней.
– Как вы обеспечили то, что Диана в этот момент не улетела прочь? – спросил Перес.
– Эта часть обучения проходит в замкнутом помещении, – объяснил сокольничий. – А когда мы впервые вышли на улицу, Диана была на поводке.
Нине показалось, что она все поняла.
– Вы закрепили поводок на опутинке у нее на ноге, чтобы Диана не смогла улететь и охотиться самостоятельно. Она полностью зависела от вас.
– Совершенно верно. Силой добиться от хищной птицы покорности невозможно. Необходимо опираться на естественные инстинкты, подчиняя ее своей воле.
Геррера не сомневалась в том, что именно так убийца поступал с похищенными девушками. Ей не терпелось обсудить эту страшную новость с психологами ФБР.
Поблагодарив Коннора и Гранта за помощь, Нина, Кент и Перес направились к площадке, где час назад их высадил вертолет. Перес уже связался с пилотом и попросил забрать их. Убедившись в том, что их никто не услышит, Нина обратилась к своим спутникам:
– Я убеждена в том, что наш непр – опытный сокольничий. Его фамилия должна быть в списке, который дал нам Грант.
– Вероятно, ответ будет готов к тому времени, как мы вернемся в «мозговой центр», – сказал Перес. – Если только Хейзел подготовит Брек для работы базу данных ТИА.
– Я полностью согласен с тобой, – сказал Нине Кент. – Выскочит его фамилия или нет – у него большой опыт соколиной охоты. Слишком уж много совпадений методов обучения птиц с тем, что, судя по результатам вскрытия, он сделал со своими жертвами.
– То, как Коннор описывал ловлю молодых птиц, – задумчиво произнесла Нина. – Как будто он говорил про девушек…
– И кожа из шкуры кенгуру для опутинок, – добавил Перес. – А также устройства слежения. Кроме того, похоже, убийца завязывал жертвам глаза.
– Интересно, зачем ему понадобилось следить за ними, – сказал Кент. – Я полагал, он держал их в клетке или каком-то запертом помещении.
– Предположительно преступник закреплял на жертве какое-то телеметрическое устройство, чтобы поймать ее в том случае, если ей удастся бежать, – сказала Нина. – Разумеется, при условии, что бедные девушки смогли вынести давление на психику. Патологоанатом сказал, что желудки у всех жертв были пусты, – добавила она. – Готова поспорить, убийца также ограничивал их в питье.
– На протяжении столетий лишения использовались для подавления пленников, – заметил Кент. – Это самый простой способ сломать им волю, ослабить настолько, чтобы они не имели сил сопротивляться, держать их в постоянном напряжении, заставлять ссориться между собой.
– Преступник похищает девушек, а затем лишает их воды, еды и зрения, завязав им глаза, – подхватила Нина, обращаясь к Кенту, жаждая услышать мнение человека, не только получившего образование психолога, но и имеющего опыт участия в боевых действиях. Она знала, что Кента, помимо всего прочего, готовили и к тому, что он окажется в плену, и ей хотелось узнать, попадал ли он в плен. Сам Кент ничего не рассказывал.
– Каков его следующий шаг? – спросила Нина.
– Он начинает разрушать личность своих пленниц, – ответил Кент. – Изолирует их, не давая возможности общаться ни с кем, кроме себя. Он может в буквальном смысле держать девушек в темноте, даже развязав им глаза, включая свет только тогда, когда они сделают то, о чем он попросит.
– Психические истязания, – согласилась Нина. – Что происходит с жертвами?
Складки на лице Кента стали жесткими.
– Через какое-то время человек, живущий в таких условиях, может стать жертвой «стокгольмского синдрома»[12].
Про этот синдром Нина узнала во время подготовки в учебном центре ФБР. Сотрудникам правоохранительных органов рассказывали о том, что заложники, проведя в плену достаточно продолжительное время, могут оказаться настроены против своих спасителей. Приучившись зависеть во всем от своего похитителя, жертва начинает сопереживать ему. Один из многих механизмов выживания, к которому приспосабливается человеческий рассудок.
Нина сделала следующий логический шаг:
– Преступник будет продолжать истязать своих жертв до тех пор, пока, говоря словами Коннора, не согнет их волю.
У Переса также имелся вопрос к Кенту:
– А что, если жертва так и не подчинится?
– В этом случае преступник рано или поздно ее убьет, – тихо произнес Кент. – В отличие от сокольничего, он не отпустит ее обратно в дикую природу, поскольку она обратится в полицию.
Достав из кармана вибрирующий сотовый телефон, Перес ткнул пальцем в экран. Он долго слушал то, что ему говорили, после чего поблагодарил звонившего и завершил разговор.
– Звонили из медицинской экспертизы, – сказал следователь. – Доктору Пендергасту удалось установить, что явилось причиной смерти жертв. – Он тряхнул головой, словно не в силах поверить услышанному. – Кто бы ни был преступник, он приготовил нам множество сюрпризов…
Глава 27
Час спустя Нина первой ворвалась в «мозговой центр», опередив Переса и Кента.