В общем, пока я прилагаю подобные усилия, я могу оставаться самим собой. Могу оставаться играющим ребенком. Находясь среди толпы великанов, я не чувствую, что сам стал великаном. Хотя на меня оказывают влияние гуигнгнмы, мое лицо не превращается в лошадиную морду.
Микаинайт, я здесь! Это я! Смотри, не перепутай!
Я боюсь общаться с теми, о ком ничего не знаю. Случайно сказанное или сделанное может оскорбить собеседника, унизить его. Когда-то меня ударил один мусульманин. Он спросил меня: «Какой у тебя Бог?» И я ответил ему: «Богов – больше, чем людей. Боги каждый день сражаются друг с другом, ненавидят, любят, морочат друг другу голову, играют и развлекаются. Я – один из богов. И ты – один из них». Мой собеседник рассвирепел: «Бог один». Мне бы успокоиться, а я не умолкал: «Пусть будет сколько угодно богов. И Аллах, и Христос – одни из многих».
Он ударил меня в челюсть, и я прикусил язык. Я думал: радостно жить, когда считаешь других людей друзьями. Но часто этого не получается. Нельзя всех мерить своим аршином.
Я всегда старался держаться скромно и почтительно. За этот год в моем списке адресов прибавилось 108 фамилий. Может, это благодаря моей почтительности? Таким образом, число людей, с кем я постоянно поддерживаю связь, включая знакомых из Нью-Йорка, достигло 290 человек. Вот как они распределились:
знакомые (товарищи) – 179
друзья (ближе, чем товарищи) – 30
любимые – 23
клиенты – 18
братья и сестры – 8
младшая сестричка – 1
фея – 1
враги – 27
приемные отец и мать – 2
? – 1
У меня сейчас такое же психологическое состояние, как и ровно три года назад, когда я хотел начать все с нуля в Нью-Йорке. Обычно я легок на подъем и не склонен надолго задумываться, но сила притяжения Токио и меня взяла в оборот, поэтому, чтобы подготовиться к побегу в невесомость, мне потребуется еще полгода. Мои нью-йоркские друзья выталкивали меня наружу, наружу, к невесомости, к невесомости. А большая половина токийских друзей вцепилась в меня крепко и не выпускает.
– Мэтью, пора. Нечего думать о всякой ерунде, собирайся быстрее, – Микаинайт торопит меня, и я приступаю к бритью. Следующие четыре дня я не вернусь в свою квартиру.
Расписание нынешнего тура:
Воскресенье. Нянька у бывшей актрисы и ее дочери.
Понедельник. Свидание с Пу-тян.
Вторник. День рождения умершего ребенка семьи Уно.
Среда. Гудеж с Марико Фудзиэда.
Четверг. Лекция господина Ямага, возвращение домой.
Сложно себе представить, что и Пу-тян, и Марико – обе японки. Если отдать кому-то предпочтение, то люблю я Марико, но не могу удержаться от жалости к Пу-тян. Марико на все смотрит счастливым взглядом, в глазах Пу-тян все отражается сплошным несчастьем. Нельзя делать обобщений: японцы – это то-то и то-то. Для начала нужно придумать объяснение тому, что обе они – одинаковые живые существа.
До знакомства со мной Пу-тян была девственницей. Кажется, она даже ни разу ни с кем не ходила на свиданье. Если похвалить ее: «А ты вообще-то красивая», то она обидится. Такая у нее внешность. Она любит оперу, и, похоже, об отношениях между мужчиной и женщиной она тоже узнает из опер. Глаза из-под очков в серебряной оправе смотрят то ли на меня, то ли на летящего комара – непонятно. Но, несомненно, в них – мечты о призрачном мире любви.
Когда-то, чтобы привлечь внимание Пенелопы, я разучил «Desert sula terra» из оперы Верди «Трубадур». Эта ария поется из-за сцены, Трубадур-Манрико хочет проверить любовь Леонеллы. Когда я спел ее для Пу-тян, она так обрадовалась, что у нее даже губы задрожали. Честно говоря, я не так-то хорошо пою. И хотя я беру высокие ноты, Пу-тян была первой, кто пришел в восторг от моего пения.
Пу-тян любит вагнеровского «Тангейзера» и говорит, что пусть она уродина, но ей хочется стать такой, как Елизавета. Она мечтает быть идеальной женщиной, воплощением самопожертвования, учителем для мужчины. Она долгое время живет одна, очень скромно, и это сделало ее похожей на монашку.
Окончив колледж, она поступила на работу билетером в концертный зал и большую часть своей зарплаты тратила на концерты или откладывала. Какие изменения произошли у нее в душе, неизвестно, но одна ее знакомая рассказала ей обо мне, и однажды она позвонила мне и попросила стать ее другом. Во время первой встречи она ни разу не посмотрела на меня и даже к чаю не притронулась. Похоже, она ужасно жалела о том, что решилась встретиться со мной. Наконец мне удалось вытянуть из нее, что она любит музыку, и беседа пошла немного поживее. Микаинайт, я знаю: Пу-тян преследовало тяжелое чувство вины из-за того, что она за деньги покупает себе любовника. Но любовник-профессионал останется без работы, если его клиент будет мучиться чувством вины. Моя задача состояла в том, чтобы сначала избавить ее от чувства вины, дать ей узнать мужское тело и хотя бы немного почувствовать реальность физической близости в той любви, которая разыгрывается в опере.
Во время третьей встречи Пу-тян успешно получила первый опыт. Если Мими из «Богемы» была женщиной, любящей любовь, то Пу-тян была женщиной, которая пыталась превратиться из женщины, любящей любовь, в любящую женщину. Мне хотелось придать ей уверенности. Стань героиней оперы во всем, желал я ей.
Во время четвертой встречи, то есть сегодня, мне захотелось увидеть Пу-тян. Мы встречались с перерывом в два месяца, в частности и из-за моих обстоятельств. Розы стоили дорого, я купил букет гвоздик и отправился к ней. Стол уже был накрыт. К моему удивлению, Пу-тян накрасилась и надушилась. Из магнитофона тихо звучала ария Леонеллы из «Трубадура».
– Я так долго ждала тебя, – глаза из-под очков в серебряной оправе пристально смотрели на меня.
– Прости, Пу-тян. Столько проблем навалилось.
– Я так и подумала, – Пу-тян села со мной рядом и налила мне пива. Потом она неторопливо встала, достала из ящика комода конверт и передала его мне. Внутри были деньги, не иначе, как тысяч сто иен. – Возьми.
Мой гонорар был 20 тысяч за вечер, денег было больше, чем полагалось. Я предложил ей: лучше потрать их на гастроли театра Ла Скала, который скоро приедет в Японию, но она запихала конверт в карман моих брюк, пробормотав: «Я тебе помочь хочу».
Я сначала не понял, что она имела в виду. Или рассчитывала, что я буду чаще приходить к ней, или хотела ограничить мои увлечения другими женщинами. Нет, Микаинайт, Пу-тян всегда говорила только то, что думала. Ее сердце пока такое же чистое и прозрачное, как любовь Елизаветы. В нем еще не поселились ни ревность, ни желание единолично обладать. Я взял деньги, пообещав обязательно потратить их на себя.
В эту ночь, когда я любил ее, она плакала и говорила: как хорошо.
К Марико ни в коем случае нельзя отправляться в усталом состоянии. Тогда уж точно превратишься в выжатую тряпку. Она работает в туристическом агентстве и часто ездит как сопровождающий группы за границу. В качестве сувенира она обязательно проводит ночь с местным мужчиной. Подобные похождения сделали ее совсем развратной. Но эти истории невероятно идут ей.
Короче говоря, она – большая любительница секса. Даже хвасталась, что спала с пятерыми зараз. Но не подумайте, будто у нее на лице написано, что она любит мужчин, или что ее тело прямо-таки источает желание. Марико – не гламурная девушка. У нее нет пухлых губ и толстого слоя косметики. Она напоминает женщин Модильяни, узких и вытянутых. Когда она сидит смирно, никому и в голову не придет, что она без всякого стеснения может брякнуть: «Для меня сперма – ценный источник белка».
Когда я впервые встретился с ней, она по-деловому меня оглядела и спросила:
– Уверен в своей силе?
– В общем, да, – ответил я. А она добавила:
– Я встречаюсь с несколькими, но терпеть не могу, когда меня ревнуют или осуждают мое поведение. Поэтому я и решила позвать тебя.
Сразу же начались возлияния. Марико доводила себя до кондиции, наглатываясь 7 amp;7 (безумный коктейль: 7 частей виски и 3 части газировки «Севен-ап»). Это для нее было обычным делом. Пригубив третий коктейль, она чувствовала, как тело у нее начинает гореть, и скидывала с себя одежду. Потом начинала ржать дурным голосом, рассказывая случаи из своих поездок, сплетни про любовников и истории про родителей, братьев и сестер, хотя ее никто об этом не просил.
– Первый опыт у меня был в шестнадцать лет. Меня изнасиловали по кругу. В школе, в бойлерной. С тех самых пор у меня в организме что-то сдвинулось. Во время школьной экскурсии на Кюсю я пошла в комнату к мальчишкам и трахалась в шкафу, беря по 500 иен за подглядывание.
– Сколько у тебя было мужчин?
– Ну, стран из тридцати.
Я подумал: последовательный подход. В ту ночь мы разделись и стали лупить друг друга мокрыми полотенцами. Марико сказала, что, когда мы ляжем в постель, возбудившись таким образом, наши тела будут пылать. Да уж, избитые места горели так, что деваться было некуда. Когда мы закончили, она вытянула из-под кровати огромную фарфоровую свинью размером с электроплитку и попросила меня пожертвовать 500-иеновую монетку, если у меня есть. Зачем тебе, спросил я ее. Коплю, ответила она. По-видимому, у нее была привычка всякий раз, переспав с мужчиной, кидать в копилку 500-иеновую монетку. Будет 500 тысяч, когда наполнится. Короче, цель – тысячу раз заняться сексом. Когда цель будет достигнута, она собиралась добавить накопленную сумму на поездку в Африку.
Она заплатила мне гонорар всего однажды. Но, несмотря на это, я наведывался к ней уже целых шесть раз. Незаметно я отравился ядом, который источала Марико, и мой организм стал требовать безумного, шумного секса.
Секс со сменой ролей. Эту игру я любил больше всего. Раздевшись догола, я начинал разговаривать, как воспитанная девушка, а Марико изображала насильника. Я надевал снятую одежду Марико, в том числе и ее белье, а она соответственно надевала одежду, хранившую тепло моего тела. Просовывая мне руку под юбку, она говорила: «О, хороша девка». Я покачивался и отвечал ей, как чужая жена из мыльной оперы: «Нет. Прекратите, пожалуйста. Я позову людей».