Мэтью достал из коляски пиво, которое он только что купил в автомате, открыл его и включил сообщения на автоответчике.
– Hi, Matthew, this is Cindy. What about coming Tuesday? I wanna go to dance. Give me a call.[218]
Это завтра? На танцы нет сил.
– Э-э, это Номура. Не забыли? В среду мы пьем с вами до самого утра.
Алиби для неверного мужа. 3000 иен за один раз. Вот уж никогда бы не стал с ним пить.
– Это Кёко. Ты последнее время даже звонить перестал. Хочу с тобой посоветоваться. Я сегодня дома, так что можешь прийти без звонка.
Буду осторожен с Кёко, следуя совету мамы.
– How are you, Matthew? This is Raphael. I just called. Nothing to say. You don't need to call me back. I dreamt of you. You were a flying bird. Someone tried to catch you[219].
Рафаэль? Странно. С ним-то можно было бы встретиться. Все-таки мы ходим друг другу в сны. Я превратился в птицу и летал? Интересно, кто пытается меня поймать? Позвоню, спрошу потом.
– Здравствуйте, я звоню вам впервые. Меня зовут Майко Рокудзё. Я слышала о вас в Нью-Йорке от господина Катагири. Мне бы очень хотелось встретиться с вами и поговорить. Я еще перезвоню вам. Оставляю на всякий случай номер своего телефона: 94х – 12хх. Извините за беспокойство.
Говорит очень вежливо, голос молодой. Любопытно, какие у нее проблемы. Непонятно только, что ей про меня наговорил Катагири. И как она нашла меня? Ни Катагири, ни мама не могут знать, как со мной здесь связаться. Ну да ладно. Отложим лишние волнения до завтра. Поскорее приму душ и заберусь под москитную сетку. Мой павильон снов. Система фильтров от хлама, скопившегося в сознании. Не забыть бы выключить телефон. Микаинайт, возвращайся через пятнадцать часов. За эти девять дней я спал в среднем по четыре часа в сутки.
На автоответчике у Мэтью была запись на японском и английском языках.
«Это Мэтью. Сейчас меня нет дома. Оставьте, пожалуйста, свое сообщение».
«You've reached 92x – 09хх. I'm not at home right now. Leave a message, please».
Так вот какой голос разговаривает сам с собой, Майко почему-то пришла в восторг. Она несколько раз звонила Мэтью, когда его не было дома, и его голос, будто магнитофонная запись, начинал звучать у нее в ушах.
В воскресенье Майко пошла в бассейн, чтобы быстрее справиться с акклиматизацией. Она плавала кролем по 25-метровой дорожке, и голос Мэтью звучал даже в воде. По соседней дорожке, поднимая брызги, плыл на спине мужчина весьма оригинальным стилем: движения ног – как в брассе, а рук – как в баттерфляе. На мгновенье Майко показалось, что кто-то окликнул ее, она подняла голову, но рядом с ней по-прежнему поднимался столб брызг от странного пловца.
После заплыва на 800 метров Майко пропотела в сауне и, почувствовав необычайную бодрость, позвонила мадам Амино. Похоже, у мадам был невроз в легкой форме, как и говорил Кубитакэ. Она умоляла Майко срочно приехать в Камакура, давая понять, что может положиться только на нее одну. Майко тут же отправилась в особняк мадам, скорее чтобы повидать ее, а не доложить о ходе дел.
Перед тем как сесть в поезд на линии Йокосука, Майко позвонила Мэтью, но в трубке только тоскливо звучали долгие гудки.
Поразмышляв в дороге, Майко решила, учитывая состояние мадам, сообщить ей лишь о том, что Мэтью находится в пределах досягаемости. Лучше сразу встретиться с сыном, чем предаваться бесплодным навязчивым раздумьям.
Надо научиться методу зубного врача, который предупреждает: «Больно не будет. Раз, два, три – и готово», и при этом вырывает зуб на счет два.
Через пятнадцать минут, когда поезд миновал Цуруми, мысли Майко изменили направление. Посмотрев на сидевших напротив мужчину средних лет, по виду рабочего, и старушку, наверное, его мать, Майко представила себе встречу сироты, оставленного в Китае, с его постаревшей матерью. Майко много раз видела по телевизору эти «волнующие встречи», но ее они никогда не волновали. За этими драмами стояли откровенная политика и стремление к выгоде, поэтому они не вызывали ничего, кроме любопытства. Интересно, как бы развивались события, если бы Китай и Япония поменялись местами? То есть если бы Япония была бедной страной, а Китай – великой экономической державой. Или если бы родители-китайцы оставили своих детей на попечение японских приемных отцов и матерей? Смогли бы осуществиться «волнующие встречи» родителей и детей? Конечно, есть дети, которые на самом деле больше любят своих настоящих родителей, чем тех, кто воспитал их, но разве не естественно желание найти настоящих родителей, чтобы получить свободу и деньги? Для сирот, оставленных в Китае, это возможно, и в этом их привилегия. С другой стороны, родители – не такие обеспеченные, как мадам Амино, – вряд ли станут искать своего ребенка и через сорок лет разлуки, если они не свободны финансово и духовно. Политика в отношениях между теми, кто мечтает о лучшей жизни, и теми, кто может ее дать… Майко видела эту ситуацию только в таком аспекте.
Поиски мадам Амино своего сына можно рассматривать и как своего рода развлечение. Может быть, она осознала это и теперь страдает? Верны ли эти догадки – неважно, в любом случае для Мэтью здесь нет ничего плохого. Не стоит ломать голову. От скуки мадам встречается со своим родным сыном – так пусть вместе с ним попытается заполнить пробелы прошлых лет, а Мэтью сможет получить серьезную поддержку женщины, которая называет себя его родной матерью. Зачем мне переживать из-за таких расплывчатых вещей, как связующие нити между родителями и детьми?
Когда Майко удалось убедить себя, поезд как раз остановился в Офуна. Сидевшие напротив мать с сыном выходили. У матери были больные ноги, и сын, спустившись первым, заботливо подал ей руку. Майко посмотрела вверх и увидела статую Каннон из Офуна, у которой было рассеянное выражение лица.
«Отношения между родителями и детьми не выразить словами», – кажется, давным-давно мать Майко говорила нечто подобное. А она, конечно, имела опыт и дочерний, и материнский. Всё-таки абстрагироваться от страданий мадам Амино не так-то легко. Пришло время ей, посреднику во встрече матери с сыном, показать, на что она способна.
Мадам Амино пребывала в таком же рассеянном состоянии, как Каннон из Офуна, которую Майко видела из окна поезда. Но тем не менее она подготовила различные вопросы и поджидала Майко. Мадам полулежала на диване в комнате с задернутыми шторами; увидев Майко, она прежде всего спросила:
– Наверное, он хорошо умеет ладить с людьми?
– Думаю, да, – ответила Майко.
Последовали и другие вопросы, но ни на один из них не был дан простой ответ.
– Что за человек его приемная мать?
– Ну, в общем-то… Она добрая.
Майко отвечала расплывчато, пытаясь выиграть время на обдумывание. Сама она испытывала к Барбаре чувства, близкие к симпатии и уважению.
– Барбара потеряла своего ребенка и мучилась оттого, что совершала различные ошибки; она шаг за шагом строила доверительные отношения с детьми, которые говорили на другом языке и имели другой цвет кожи. Редко у кого получается такое. Вам, Амино-сан, тоже надо будет, как Барбаре, добиться доверия Мэтью. Но вы другой человек.
– Майко-сан, как ты думаешь, кто из нас лучше подходит Macao?
– Прошу извинить меня, но, мне кажется, вопрос поставлен неверно. Нельзя сравнивать людей, у которых разные роли.
– Но разве одной матери недостаточно?
– Нет. Ведь Мэтью – одновременно и Macao, вот и матерей у него две. И вообще у него гораздо больше матерей, раз он был ребенком напрокат.
– А кто же тогда я?
Мадам была в замешательстве. В ее сознании происходила ожесточенная борьба между тревогой и самоуверенностью родной матери.
– Вы – родная мать Macao. Чего еще вы хотите?
– Хотя я ему и родная мать, для него я чужой человек, разве не так?
Что на это. ответить, непонятно.
– Наверное, надо было остановить вас с Кубитакэ в поисках Macao. Может, лучше было умереть, оставаясь абсолютно чужими людьми.
– Чего вы боитесь? Не думаю, чтобы Мэтью был таким ненормальным, каким вы его себе рисуете. Он наверняка будет рад встрече с вами. Почему бы вам не вести себя с ним так, как вы вели себя с Кубитакэ во время вашей первой встречи?
– Вообще-то я видела… Несомненно, это был знак. Я видела Macao во сне. Это значит, я очень скоро с ним встречусь.
Майко была так удивлена, что чуть не схватилась за сердце. Мэтью уже побывал во сне у мадам?!
Не успела Майко спросить, что это был за сон, как мадам начала рассказывать сама.
Она шла одна по незнакомой безлюдной бамбуковой роще, подгоняемая ветром. На ней было белое платье, всё запачканное грязью, пуговицы на груди оторвались, и одна грудь была видна. Ей не хотелось попадаться людям на глаза в таком виде, но нужно было пройти через рощу и добраться до Лос-Анджелеса. В роще кто-то прятался и наблюдал за ней, не отрывая глаз. Она до боли чувствовала на себе этот взгляд. Вдруг стволы бамбука впереди согнулись, и перед ней появился огромный медведь. Она повернула назад и хотела было побежать, но не смогла и шевельнуться от слабости. Попыталась проснуться, прежде чем ей наступит конец, но кто-то сзади схватил ее за руку и не давал просыпаться. Она хотела закричать: отпусти меня, но из-за плеча появилась чья-то рука и зажала ей рот. Она решила, что уже всё кончено, и тут навалившийся на нее сзади мужчина залаял, как собака. Медведь разочарованно отступил. Всё вокруг потемнело, и она испытала удовольствие. Придя в себя, она обнаружила, что добралась до берега маленькой речки с ребенком на плечах.
Майко ждала продолжения, но сон на этом закончился.
– Я почувствовала, что несу на спине Macao. Это точно был Macao. Я и во сне была в этом уверена.
Большей частью Мэтью живет в снах, нет, он сам является сном. У Майко в этот момент появилась иная уверенность, нежели чем у мадам. Она была не подвластна обычным законам причины и следствия. В любом случае нужно поторопиться. Как можно быстрее поймать Мэтью…