Кроме того, распростертое тело мужчины за столом выглядело не только ужасно худым, но еще и совершенно странно неподвижным.
На секунду даже мелькнула страшная мысль, что он не дышит, но потом девушка заметила, как ровно и спокойно приподнимается грудная клетка, и с облегчением выдохнула.
Она нервно облизнула губы, набираясь храбрости, чтобы прикоснуться к плечу короля, протянула руку и нерешительно застыла, а затем легонько до него дотронулась, пока не успела передумать.
Спящий мужчина издал тихий вздох, больше похожий на стон, сонно заморгал, приходя в себя, а потом нахмурился, пристально вглядываясь в лицо Клэр. Мелькнувшая в его глазах странная тьма пугала еще больше, чем опасный, непредсказуемый блеск.
– Пей, – тихо приказал он.
– Зачем тогда ты написал записку? Разве не знал, что и сам окажешься здесь?
– Я не был уверен, что сумею проснуться, – пробормотал король, медленно моргнув.
Его слова прозвучали так невыразительно, что девушка тут же присмотрелась к собеседнику внимательнее. Обычно во сне он оказывался более разумным, живым и понятливым, чем во время бодрствования. Сейчас же он выглядел рассеянным, задумчивым и даже оцепеневшим.
– Пей, – повторил он.
– Спасибо, – прошептала Клэр.
– Пожалуйста, – посмотрев на нее, произнес король. Его губы приподнялись в слабой, удивленной улыбке, которая почти сразу исчезла. Он потер руками лицо, пряча глаза. – Я хочу рассказать тебе одну историю.
– А она правдивая?
– Ты поверишь, если я скажу, что да? – прищурившись, спросил он.
– Скорее всего, нет.
– Тогда какое имеет значение, что именно я отвечу? – Король встал из-за стола, пересек комнату и выглянул из окна. Постояв так какое-то время с напряженно поднятыми плечами, он начал повествование: – Давным-давно жил-поживал король Благого двора. Был он добрым и справедливым, и подданные обожали его…
– Ты о себе, что ли, говоришь? – Клэр фыркнула и закатила глаза.
– Нет. Не перебивай. Это невежливо. Итак, у короля и королевы родился сын, которого любили все придворные и жители королевства.
– Значит, ты тот принц? – Она снова фыркнула.
Рассказывая, мужчина держал в левой руке бронзовый нож для писем, который рассеянно крутил в пальцах. Теперь же движение прекратилось.
– Так ты хочешь услышать историю или нет? – тихо спросил он. – Мне сложно говорить связными фразами, так что я был бы крайне признателен, если бы ты сумела уделить мне внимание.
– Ну хорошо, я слушаю, – вздохнула Клэр и внимательно посмотрела на профиль стоявшего к ней вполоборота короля.
Он поджал губы, словно собирался изречь нечто резкое или глубокомысленное, однако следующие слова прозвучали почти равнодушно, в них отсутствовала какая-либо интонация или любой намек на выразительность. Произнося их, он отвернулся и уставился в окно.
– Королева умерла, когда принц был еще совсем юн, оставив сына и мужа не просто горевать от потери, но и в одиночку разбираться с неприятной ситуацией, возникшей с подданными Неблагого двора. Особенность власти Благого двора заключается в том, что она делится на двоих правителей с единым сердцем. Вернее, она не делится на двоих, а умножается от их общности. Обычно этими двумя являются король и королева, но случалось и такое, что ими становились родитель и дитя, брат и сестра, а однажды даже двоюродные братья, которые дружили. Лишившись любимой жены, король передал ее власть сыну. Однако же тот был молод, и ноша сия оказалась для него непосильной. Беспокоясь за отца, страдая от потери любимой матери и опасаясь нависшей над страной угрозы войны с Неблагим двором, юный принц на одну секунду загадал желание встретить друга. Друг, либо же тот, кто мог им стать, появился. И мальчик, сам не понимая, что делает, отдал ей часть своего сердца. Вскоре после этого король погиб в сражении, переложив груз ответственности на плечи сына.
– Сколько лет тебе тогда было? – спросила Клэр.
– Восемь. Мне было восемь лет, – слегка помедлив, тихо отозвался злодей из кошмаров, затем откашлялся и продолжил: – Даже пока был жив отец, мы с трудом сдерживали натиск подданных Неблагого двора. Матушка была мудрой королевой, знакомой со многими магическими дисциплинами, я же, будучи ребенком, не был равноценной заменой, как не был достойным соправителем. Ко всему прочему, мы с отцом никогда не делили одного сердца, несмотря на любовь друг к другу, так как я подарил часть души загаданному другу, а остальная часть умерла вместе с матерью.
– И что произошло потом? – поинтересовалась Клэр, чувствуя странную, колющую боль в груди, будто рассказ короля пронзил ее в самое сердце.
– Много лет я правил в одиночку. Война накалялась. И постепенно я начал приходить в отчаяние. – Он нахмурился, стараясь не смотреть на девушку, и принялся задумчиво водить пальцами по подоконнику, рисуя те же спиралевидные узоры, что она замечала и раньше.
– Что ты делаешь? – спросила она.
– Рассказываю тебе историю, – заморгав, словно приходя в себя после глубокой задумчивости, ответил мужчина и скривил губы в невеселой улыбке.
– Я имела в виду узоры. – Клэр указала на подоконник. Он посмотрел туда и застыл на мгновение.
– Напоминаю себе о том, кто я есть, – отозвался он наконец и вздрогнул. – Сырость и холод, голод и магия Неблагого короля как яд просачиваются сквозь мою кожу, разъедают плоть, проникают в кости. И я снова и снова, и снова пишу свое имя, чтобы помнить, кто я такой, кем был и почему… – Человек в черном резко закрыл рот, задрожал и отвернулся.
– Почему что? – прошептала девушка.
– Почему я нахожусь здесь, в сознании этого безумца. «Вот здесь, в этом безумце, я прожил все эти годы, и единственным моим занятием было – днем растравлять его боль, а по ночам бередить его тоску. Я не хочу больше мириться со своей участью и восстаю. – Король опустил голову и посмотрел на ладони, упирающиеся в каменный подоконник. – Что же тогда сказать мне, одержимому любовью лику, пылающему факелу неистовой страсти и безудержных желаний? Это я, томимый любовью лик, восстану против безумца»[12].
– Что за безумец? – прошептала Клэр. Ей казалось, что собеседник растворяется, проваливается в бесконечный спиральный лабиринт воспоминаний.
– Тот, в чьем сознании я спрятал часть своей души. И отдал тебе ключ, – пробормотал он, сжав кулаки так сильно, что побелели костяшки, зажмурился и прислонился лбом к стеклу. – Я тоже этого не помню. Позабыл, потому что должен был. А ты позабыла, потому что… потому что… – Его голос затих, и король слегка нахмурился, по-прежнему не открывая глаз. – Не знаю, почему. Может, под действием магии. Может, потому, что ты и сама не осознавала, насколько это важно. А может, я слишком хорошо сыграл свою роль, и ты не давала себе труда остановиться и подумать.
– Что я должна вспомнить? – спросила Клэр и провела пальцами по медальону, висевшему у нее на шее с самого детства, по знакомым линиям и изгибам.
Король посмотрел ей в глаза, перевел взгляд на щеки, губы, линию челюсти, шею, руку с зажатой в ней подвеской. Затем сглотнул и отвернулся.
– Откуда мне знать, я ведь безумец.
– Ты просто невыносим! – дрожащим голосом воскликнула девушка, выпустив медальон и сжав руки в кулаки. – Если хочешь, чтобы я что-то узнала, то расскажи прямо.
– Я хочу поведать тебе о множестве вещей и выражаюсь настолько ясно, насколько могу! – с яростным рыком отозвался собеседник. – Мой разум рассыпается на тысячу блестящих осколков, которые танцуют передо мной и дразнят словами, означающими все и ничего. Я не помню тех вещей, что спрятал от себя самого по какой-то причине. – Он перевел взгляд на нее, и его глаза опасно сверкнули. – Где я? Я не знаю. Почему ты забыла? Потому что съела… что-то. Так что ты предпримешь, Клэр?
От вскипевшей ярости ее затрясло, но что-то в его словах заставило девушку застыть на месте.
– Что я съела? – Она помнила яйца и бекон, поджаренный хлеб и джем. – Я съела подношение фейри, так?
– Нет… – Король склонил голову набок и внимательно посмотрел на нее. – Но ты… Что-то не так, Клэр. – Он резко вдохнул, как от боли, и схватился за левое плечо, поджав губы, чтобы удержаться от стона.
– Воспоминания расплываются, – нахмурилась девушка.
– Когда на тебе была маска, что заставляло двигаться дальше? – внезапно спросил мужчина, сползая по стене и тяжело дыша. – Вспомни, Клэр.
Она подошла к нему ближе. Король всегда казался бледным, но теперь его кожа стала болезненного оттенка, особенно заметного на фоне стены. Он тяжело сглотнул и сжал плечо. Между длинными пальцами потекла синяя жидкость.
– У тебя идет кровь? Как такое возможно во сне?
Нет, капли, бежавшие по руке, были не синими, а красными. С какой стати она вообще подумала, что они синие?
– Вспомни, – задыхаясь, прошептал король.
Но когда она проснулась, то все забыла.
Глава 26
Клэр уставилась на яйца и кусок хлеба, щедро намазанный маслом.
– Я что-то должна вспомнить, – пробормотала она себе под нос.
– Что именно, дорогая? – нежно улыбнулась ей прекрасная хозяйка дома. – Мы собирались этим утром поработать в саду. Отличный денек на дворе.
– Конечно. – Девушка размазала угощение по тарелке, притворяясь, что ест, и ощутила слабый укол вины, что обманывает щедрую и гостеприимную женщину.
– Ты не голодна?
– Просто странно себя чувствую, – промямлила она. Под заботливым взглядом хозяйки Клэр взяла кусок хлеба и огляделась по сторонам. «Я что-то забыла. Как бы мне хотелось вспомнить, желала бы я все понять!»
Не найдя ножа, чтобы намазать джем, она достала свой из ножен за поясом. Как только стальное лезвие коснулось повидла, на месте пузатого глиняного горшка возникла чашка с отколотым краем, наполненная грязью.
Это все обман!
Она обманывает меня!
Клэр исподтишка взглянула на женщину, которая стояла возле двери с садовой лопаткой в руке. Ее прекрасные золотые волосы каскадом падали на плечи, освещенные лучами солнца.