Ее улыбка стала ослепительной.
– Это именно то, чего я хотела.
Макс чмокнул ее в кончик носа и оглядел грот.
– Во всяком случае, проблема нашего уединения решена. Мне не слишком хочется красться в твою спальню подобно вору, чтобы провести несколько часов в твоей постели. Конечно, если ты согласишься разделить со мной свое убежище.
Каро важно поджала губы, делая вид, что обдумывает предложение.
– Пожалуй, меня можно убедить. Как ты сказал, мне нужно учиться терпению, и ты вполне сумеешь быть моим наставником. Мне часто говорили, что я очень способная ученица.
Медленная, совершенно неотразимая улыбка расплылась на его лице.
– Что же, ангел, если ты настаиваешь… – прошептал он, наклоняя голову.
Глава 10
– Говоришь, Аполлон создал озеро для купания Кирены? – лениво пробормотал Макс через три дня. Они лежали, обнаженные, на каменном карнизе у звенящего водопада, нежась на солнышке. Макс растянулся на спине, Каро дремала, перевернувшись на живот и положив голову на руки.
Расслышав нотки веселого скептицизма в его голосе, Каро ответила сонной улыбкой.
– Так гласит легенда. Конечно, логически рассуждая, здешнее озеро – творение сил природы. Дождь собирается в этой небольшой впадине, питаемой также несколькими горячими источниками, зарождающимися выше в горах. Когда-то наши горы были вулканами, и они все еще хранят тепло, поэтому римляне и построили здесь свои бани.
– И прекрасно сделали, – довольно вздохнул Макс, закрывая глаза. – Но я рад, что они не тронули этого места.
И нужно признать, здесь царила настоящая магия. Убежище Каро было непередаваемо прекрасным, роскошным и девственным: воистину рай соблазна и святилище одновременно. Он ощущал его целительное воздействие, лежа на солнце и позволяя покою медленно окутывать душу.
И все же Каро оказалась куда более действенным лекарством, чем безмятежность. Она избавила его от терзаний души и разума.
В свою очередь, он старался успокоить ее, взывая к терпению. Они встречались в потайном фоте каждый день, проводя долгие часы в чувственном познании друг друга, отдаваясь неистовству и желанию недавних любовников. Их страсть была попеременно яростной и нежной, а Каро усваивала уроки ожидания. Макс видел, что она все еще раздражена невозможностью немедленно броситься на помощь подруге. Но, нужно отдать ей должное, делала видимые усилия подавить свою тревогу.
Макс открыл глаза и, повернув голову, взглянул на возлюбленную. Жаркое солнце окрасило ее кремовую кожу в золотистые тона, и жажда вновь пробудилась в нем.
Он коснулся ее блестящих волос, силой воли удерживая в узде свое желание.
И в этот момент резкий крик пронесся над водопадом. Судя по всему, он исходил из ветвей дуба, нависавших над их карнизом. Макс подскочил, словно при звуке пистолетного выстрела.
– Какого черта…
– Не волнуйся, – успокоила Каро и, встав на колени, всмотрелась в листву. – Здравствуй, Джордж.
Только сейчас Макс разглядел пушистый коричневый шар, почти скрытый толстой веткой. Судя по всему, сова.
Птица встопорщила перья и снова жалобно заухала, подвигаясь ближе к Каро.
– Это Джордж, – пробормотала она, улыбаясь. – Сова. Два года назад я нашла его здесь со сломанным крылом.
Для совы Джордж казался довольно маленьким, зато его огромные глаза пронзительно смотрели на незваного гостя.
– Значит, ты сумела вылечить Джорджа?
– Да, но на это ушло много времени. Я наложила шину, ухаживала за ним и кормила, пока крыло не зажило. Но даже после того, как освободила, он все равно остался здесь. Хотя обычно прилетает по ночам. Должно быть, его взяло любопытство при виде тебя. Прости, если он тебя напугал.
Макс растерянно провел ладонью по лицу.
– Иногда со мной случается такое… когда внезапно услышу громкие звуки.
Каро сочувственно кивнула.
– Это часто бывает с бывшими военными, – заметила она и, помедлив, добавила: – Может, поговорим? Обычно считается, что я умею слушать. И недаром говорят, что если сможешь выстоять перед самыми страшными воспоминаниями, значит, остальное вполне можно пережить.
Макса невольно передернуло. Хочет ли он поведать ей о своем кошмаре? О тех жутких сценах, которые до сих пор его преследуют?
Его полк, в разгаре битвы берущий штурмом артиллерийские позиции французов, пробивающийся сквозь слепой хаос дыма и крови. Гром канонады, земля, вздыбившаяся под ним… вопль раненой лошади… Филипп, вернувшийся за ним, протянувший руку, чтобы спасти друга…
– Нет, – пробормотал он, опуская взгляд и отворачиваясь. – Я не хочу говорить об этом.
Сердце Каро сжалось при виде жгучей тоски, мелькнувшей в его глазах. Она отдала бы все, чтобы исцелить его боль, взяла бы ее на себя… но слишком ужасна цена войны, а Макс заплатил дороже остальных.
Она коснулась его руки, не зная, чем еще помочь.
– После той ночи, которую мы провели вместе, – тихо сказала она, – когда ты покинул Кирену, я всегда ставила свечи за твое здравие и благополучное возвращение.
– И должно быть, Господь услышал твои молитвы, – выдавил он, – потому что я выдержал там, где другие не смогли.
Но она совсем не была уверена в том, что ее молитвы помогли: недаром он все еще жил с неотступным кошмаром.
Каро сама видела, как он мечется во сне. Два дня назад, когда Макс после долгих занятий любовью задремал в ее гроте, она долго смотрела на него, восхищаясь идеальными чертами, изгибом лежащих на щеках ресниц, подобных черному шелку, его четко очерченным ртом… Но внезапный крик напугал ее. Когда его голова стала метаться по подушке, а тело – сотрясать крупная дрожь, она стала нежно гладить его лоб. Ее прикосновение мгновенно усмирило его, и он спокойно заснул, бормоча ее имя.
Да, Макс нуждался в исцелении. Он снова должен стать прежним…
Но нельзя заставить его говорить о своих кошмарах, хотя это – единственное средство облегчить душу.
Каро поднялась, взяла кожаную фляжку с вином, которую они принесли в корзинке вместе с хлебом и сыром, и стала пробираться по карнизу ближе к водопаду. Остановившись в нескольких шагах, она уселась на влажный край, свесив ноги вниз, сделала несколько глотков вина, подняла голову к солнцу и стала ждать, в надежде, что Макс, как другие раненые создания, которых она вылечила, постепенно приучится доверять ей.
Чуть позже Макс неохотно последовал за ней и сел рядом, только сейчас заметив, какой тонкий туман клубился вокруг Каро. Она протянула ему флягу. Вино показалось сладким и крепким, водяная пыль охлаждала разгоряченную кожу, солнце лило свои подкрепляющие лучи. Последовало долгое молчание, прерываемое только мелодичным журчанием воды.
Макс еще раз оглядел сапфировое озеро, и слова, глубоко похороненные в его душе в течение долгих пяти лет, вдруг сорвались с языка:
– Я потерял друга на войне. Он был мне как брат.
Каро повернула голову. Ее серые глаза пристально смотрели на него, словно вбирая его тоску. И все же она не стала выспрашивать подробности, как он ожидал, и лишь поинтересовалась:
– У тебя есть братья? Родственники?
Макс был благодарен ей за то, что она не стала копаться в его ранах.
– Только престарелый дядюшка. Мои родители оба умерли от болезней, пока я воевал на Пиренеях.
– Мне очень жаль.
– Мне тоже, хотя мы никогда не были особенно близки. И почти не виделись с тех пор, как я вступил в армию. Отец таким образом желал показать свое недовольство моим выбором.
– Он не хотел, чтобы ты шел на войну? – без особого удивления спросила девушка.
– Не хотел. Отчасти потому, что боялся потерять единственного сына, – с кривой усмешкой ответил Макс. – По его мнению, сыновья состоятельных дворян не обязаны проливать кровь за свою страну.
– Поэтому ты пошел на войну? Но наследник виконта не должен так отчаянно рисковать.
Макс устроился поудобнее, припоминая горячие споры с отцом.
– Да, ты права. В этом не было необходимости. Но я жаждал приключений и славы, а также великой цели в жизни. Помешать Наполеону завоевать весь мир. Когда Бонн второй раз попытался вторгнуться в Англию, я решил, что должен действовать.
«И Филипп последовал за мной».
Чувствуя, как сжимается горло, Макс продолжал смотреть на воду, поверхность которой волновали только струйки водопада. Его жизнь напоминала это озеро, пока он не оставил Англию и дом ради борьбы с тираном…
– Весь ужас заключается в том, что, если бы не я, мой друг и не подумал бы идти на войну. А потом, четыре года спустя… Филиппа убили, когда он попытался меня спасти. – Макс закрыл глаза. – Бог видит, я жалею, что не оказался на его месте.
– Именно поэтому ты сделал для Джона все, что мог, когда тот умирал. Он тоже пытался спасти тебя.
Макс, судорожно сглотнув, кивнул.
– А когда ты потерял друга, решил все равно остаться в армии, хотя мог продать патент.
– Да. Нужно было доказать, что Филипп погиб не зря. Я намеревался победить французов или умереть.
– Должно быть, тебе его очень не хватает.
Он безумно тосковал по Филиппу. В детстве они были неразлучны, а позже учились в Оксфорде. Они вместе кутили, смеялись, охотились, пускались на озорные проделки, гонялись за одними шлюшками… сражались бок о бок. И много раз спасали друг друга. До того случая.
– Твоя жизнь очень изменилась, – пробормотала Каро. – Если бы я столько лет командовала сотнями людей, думаю, теперь мне тоже иногда бывало бы одиноко.
Его пальцы стиснули флягу. Иногда он действительно бывал одинок, потому что потерял самое главное в жизни: семью и близких друзей. После смерти Филиппа он намеренно отстранился от однополчан-офицеров. Больше он не испытывал радости. О да. Он многое потерял!
Макс прерывисто вздохнул и положил конец мрачным мыслям, поняв, насколько они эгоистичны. Другие потеряли куда больше, чем он: жизнь, счастье, здоровье, оставшись калеками… Другие пожертвовали большим. А одиночество – это бремя, которое придется нести ему. Его наказание за гибель Филиппа.