Грэйв и сам не мог точно сказать, когда Ива из очередной пришлой, лица и имена которых постепенно стирались из памяти, стала для него чем-то большим. Чем-то особенным. Когда появилась эта потребность в её присутствии.
Пленила ли его улыбка девушки, столь редкая на её устах. А может, нежный голос. Задумчивый, полный грусти и тоски взгляд. В котором он уже, кажется, успел потеряться. Раствориться в её колдовских глазах.
Маг спрашивал себя, снова и снова, когда стал зависим от желания любоваться ею. Чувствовать её.
Прикасаться к ней.
Впрочем, последнего он не мог себе позволить. Это сводило с ума, заставляло злиться. На неё. На самого себя. Ива была рядом и в то же время бесконечно далека.
За все эти месяцы ему так и не удалось подобрать ключик к её сердцу.
Высший горько усмехнулся. Мар в этом деле куда больше преуспел. Непонятно чем приворожил девушку. Сейчас Эшерли чувствовал всё то, что испытывала она. И, кажется, уже успел возненавидеть Иву за её переживания. За влечение, тщетно подавляемое в течение долгого времени. За улыбки, которые дарила не ему. За нежность, что зарождалась в глубине ее глаз, стоило ей увидеть графа.
Опрокинув в себя очередной бокал, Эшерли с силой сжал хрупкую ножку, едва не разломив её пополам.
Ива была в его власти и в то же время никогда не принадлежала ему. Ни-ко-гда. Мысль эта, точно калёное железо, обожгла сердце. Затуманила разум.
И единственное, что теперь заполняло его сознание, — это желание как можно скорее забрать её. Заставить посмотреть на него по-другому. Не как на монстра, которым она порой почему-то его считала, а как на мужчину, способного испытывать чувства, привязанность. Страсть.
Раз и навсегда вырвать проклятого дознавателя из её сердца.
* * *
За всю обратную дорогу Эшерли не издал ни звука. Успешно делал вид, что меня рядом нет. Ну или как вариант — я для него пустое место. Не то чтобы во время наших поездок его светлость болтал без умолку, но в последнее время неловких пауз почти не возникало, и я чувствовала себя рядом с ним вполне комфортно.
А сейчас… Несмотря на напускное спокойствие, маску невозмутимости, за которой он так любил прятаться, было видно: ещё немного, и маг взорвётся, как самая настоящая бомба. И, наверное, я бы распереживалась, может даже, начала бояться. Вот только боль разочарования, обида, разрывавшая сердце, затмевали все остальные чувства.
Не думала, что от признания в любви, да ещё и от человека, к которому неравнодушна, может быть так горько. Лучше бы он промолчал! Лучше бы и вовсе со мной не танцевал.
Сейчас бы не было так больно.
— Ты забрал подарок, — пробормотала растерянно, заметив на сиденье знакомую коробку; правда, уже без обёртки. — Зачем?
Эшерли демонстративно проигнорировал мой вопрос, даже ухом не повёл в мою сторону, продолжая пялиться на мелькавшие за окном улочки, освещённые газовыми фонарями.
— Это был всего лишь танец, — прошептала чуть слышно. Ощутив, как сердце больно кольнуло, зажмурилась, отчего по щеке скользнула одинокая слезинка, и грустно закончила про себя: «А ведь мог стать началом нечто большего».
Не было никакого желания оправдываться перед высшим, но понимала, что лучше всё объяснить. Однако Эшерли не позволил.
— Не надо… — процедил глухо и снова вперился взглядом в окно, по которому струились дождевые капли.
Уловив стальные нотки в голосе мага, благоразумно замолчала.
Так мы и ехали: я, готовая на стенку лезть от душивших меня переживаний, и его ревнивая светлость, на протяжении всего пути боровшийся с одним ему ведомыми демонами.
Оказавшись дома, высший сразу рванул к себе в кабинет. Звякнула хрустальная пробка графина, обычно наполненного коньяком. А потом и сам графин, расставшись с частью своего содержимого, был с грохотом водружён обратно на стол. Как ещё не разбился…
Не желая искушать судьбу (если начнёт отчитывать за то, что опять общалась с Маром, точно разревусь), поспешила наверх. Сейчас быстро переоденусь и постараюсь отключиться. Не уверена, что получится, но обещаю считать верблюдов, барашков и златогривых пони, да кого угодно, лишь бы уснуть.
И ни за что(!), ни за что не буду думать о Бастиане Маре! Не сейчас, не сегодня.
Потом…
С горем пополам раздевшись — пальцы не слушались, мелко дрожали, отчего никак не получалось ослабить шнуровку корсета, — облачилась в ночную сорочку. Подойдя к туалетному столику, стала выдёргивать из причёски шпильки и складывать их в малахитовую шкатулку.
Одна, вторая, третья…
Рабыня. Вот, значит, какую его сиятельство уготовил для меня роль. Любимая одалиска, которая никогда не займёт место любимой жены. Потому что в понимании графа я стать супругой высшего не достойна. Нет, он сохранит эту привилегию для какой-нибудь высокородной леди, которая рано или поздно войдёт в его дом.
Разве не понимает, что от такой судьбы я и бегу. А он надеялся меня выкупить…
Вздрогнула, когда в будуаре хлопнула дверь, раздались торопливые шаги, и запутавшаяся в волосах шпилька, с которой тщетно боролась последние несколько секунд, вдруг выскользнула из рук и, коротко звякнув, приземлилась на пол.
Сердце зашлось от волнения. Предчувствия чего-то страшного, непоправимого. И словно бы в подтверждение моей догадки, створки, закрывавшие вход в спальню, разлетелись в стороны.
Эшерли замер на пороге: бледный, с заострившимся чертами лица. Взглядом, потемневшим от ненависти. Вот только непонятно, за что ненавидел меня.
За то ли, что позволила себе один невинный танец? Или, быть может, за то, что оставалась к нему холодна. И всё это время думала о человеке, о котором, как оказалось, думать не стоило.
Скользнув по мне взглядом, по длинной сорочке, распущенным волосам, Грэйв сделал первый шаг.
Помню, поначалу, когда только попала сюда, каждый вечер запиралась на ключ. И вздрагивала от малейшего шороха, опасаясь, что новоиспечённый хозяин вдруг передумает и нарушит наш договор. К счастью, Эшерли, как и обещал, сохранял дистанцию, и я постепенно успокоилась.
И вот сейчас передо мной стоял совсем другой Эшерли. Незнакомец, жадно пожиравший меня взглядом. От элегантного, обаятельного джентльмена, отсыпающего улыбки направо и налево, не осталось и следа.
Ещё один шаг, сокративший расстояние между нами, и сердце в груди почти перестало биться. На какой-то миг в комнате воцарилась тишина — вязкая, гнетущая, нарушаемая лишь шумом дождя да ветром, тоскливо завывавшим в дымоходе.
— Уже поздно, — голос предательски дрогнул. — Я бы хотела лечь спать…
А он по-прежнему меня не слушал.
— Эта метка… — Мгновение, и вот он рядом: убирает волосы с моего плеча, приспускает рукав, а я стою, натянутая как струна, и не могу пошевелиться. Лишь вздрагиваю, когда пальцы мага касаются обнажённой кожи в том месте, где запечатлён роковой знак, и мысленно прошу его остановиться. — Благодаря ей я и раньше чувствовал тебя, а сегодня твои эмоции зашкаливали. Ты влюблена, — рука скользит выше, пальцы смыкаются на моей шее, заставляя приподнять голову и заглянуть ему в глаза.
Голодные. Сумасшедшие. Точно так же когда-то друзья Мара смотрели на меня.
— Пьянящее чувство, — прошептал Грэйв, не замечая или не желая замечать объявшего меня ужаса. Отчаянья. — Наверное, стоит всё-таки его попробовать. Пусть и предназначено оно другому. Но какая, в сущности, разница? Ты-то всё равно моя.
В нос ударило терпкое амбре коньяка, смешанное с горечью одеколона. Мерзкий, мерзкий запах, пробудивший с таким трудом похороненные воспоминания.
Одним резким движением высший притянул меня к себе, а я, подхлёстнутая паникой, попыталась его оттолкнуть и отстраниться, но Грэйв лишь сильнее сжал пальцы на моих плечах.
— Прекрати. Пожалуйста, прекрати, — повторяла сквозь слёзы, вырываясь из навязанных объятий, уклоняясь от нежеланных поцелуев.
Но он не слышал меня. Продолжал целовать, исступлённо, до боли кусая губы, опустошая. Вытягивая вместе с треклятой влюблённостью, почему-то сводящей его с ума, гремучую смесь из эмоций, что сейчас бурлила внутри меня.
В какой-то момент всё смешалось. Ужасы прошлого и кошмар настоящего. Едва затянувшаяся рана снова начала кровоточить, и я почти обрадовалась, когда ощутила накатившую слабость. И теперь единственное, на что хватало сил, — это повторять слова мольбы, отказываясь смиряться и в то же время уже смиряясь с тем, что должно было произойти.
«Не остановится. Не сможет», — мелькнуло где-то на задворках сознания, и я в отчаянье, в последний раз прошептала:
— Прекрати…
— Будь на моём месте Мар, ты бы не сопротивлялась! — Он остановился, но лишь для того, чтобы схватить меня за руку и потащить к кровати. — Ну же, Ива! Скажи! — голос высшего больно бил по натянутым до предела нервам. — Признайся, что любишь его! Человека, шантажом пытавшегося забрать тебя у меня. В друзьях у которого изнасиловавшие тебя ублюдки. А ты, вместо того чтобы держаться от Мара подальше, вешаешься ему на шею, как распоследняя шлюха! Так хочется стать его любимой рабыней? Или думаешь, выкупив тебя, его сиятельство подарит тебе свободу? — полные яда слова; взгляд, прожигающий душу.
Пальцы высшего впивались мне в кожу, но даже боль не способна была прогнать застилавшую разум дымку. Но пусть лучше так.
Не чувствовать, не понимать.
— А может, надеешься, что сделает из тебя демоновому графиню?! Как по-твоему, зачем ты ему нужна? — Он с силой встряхнул меня, тщетно пытаясь привести в чувство, как будто не осознавал, отчего его игрушка едва держится на ногах, и это ещё больше выводило его из себя. — Мар такой же, как и они, Ива!
— А ты? — глаза затянула солёная пелена. Стоило зажмуриться, и слёзы снова потекли по щекам. — Чем ты лучше них? Чем лучше того, кто поломал жизнь твоей сестре? Ты такой же, как тот, что причинил боль Маэжи…
Тихий бой часов ознаменовал наступление ночи. Секунду, две Эшерли неотрывно смотрел мне в глаза, словно надеялся поймать в них своё отражение, а потом шарахнулся, как от прокажённой.