— И вновь тебя выдают твои мысли. Вижу, я так и не смог до конца убедить тебя.
Подняв взгляд, Вейдер указал на своё лицо и укутанное в чёрный плащ тело, затем похожим жестом указал на Сидиуса.
— Посмотрите на нас. Разве это лица победителей?
Сидиус усиленно сдерживался, чтобы ничем не выдать своей злости и раздражения.
— Лорд Вейдер, мы — нечто куда большее, чем просто существа из грубой плоти. Разве ты не слышал об этом?
— Слышал, — подтвердил Вейдер. — Даже слишком часто.
— Но от меня ты узнаешь всю правду.
Вейдер поднял глаза.
— Точно так же, как узнал всю правду о том, как спасти Падме?
Сидиуса не так-то просто было захватить врасплох. Весь последний месяц он ждал, когда его ученик наконец бросит это обвинение.
— Я не имею отношения к смерти Падме Амидалы. Она умерла лишь потому, что ты прогневался на её предательство, мой юный ученик.
Взгляд Вейдера уткнулся в пол.
— Вы правы, учитель. Я сам привёл в исполнение то, чего боялся больше всего на свете. Я виновен в её гибели.
В голосе Сидиуса послышались нотки сострадания: — Иногда Сила имеет на нас свои планы, мой мальчик. К счастью, я вовремя явился на Мустафар, чтобы спасти тебя.
— Спасти меня, — бесстрастно повторил Вейдер. — Да-да, конечно, учитель. И похоже, я должен быть признателен вам за это. — Поднявшись со стола, он подошёл к перегородке и встал напротив Сидиуса. — Но какой толк от власти, если она не приносит никакой отдачи? Какой толк от власти, если она не приносит услады?
Сидиус и ухом не повёл.
— В конечном счёте ты поймёшь, что власть — сама себе услада. Путь к тёмной стороне таит в себе множество опасностей, но это единственный путь, достойный того, чтобы им следовать. И не имеет значения то, как мы выглядим или кем нам пришлось пожертвовать. Мы победили, и галактика отныне наша.
Вейдер зафиксировал взгляд на наставнике.
— Графу Дуку вы обещали то же самое?
Сидиус сверкнул злобным оскалом, но лишь на мгновение.
— Дарт Тиранус знал, на что шёл, лорд Вейдер. Будь он более искусен в обращении с тёмной стороной, ты был бы сейчас мёртв, а моей правой рукой был бы ОН.
— А если вы повстречаете кого-то, кто сильнее меня?
На лице Сидиуса застыло некое подобие улыбки.
— Пусть твоё тело покалечено, в галактике нет никого сильнее тебя, мой мальчик. Такова твоя судьба. Мы оба это предвидели. Вместе мы непобедимы.
— Мне даже не хватило сил, чтобы одолеть Оби-Вана, — заметил Вейдер.
С Сидиуса было довольно.
— Да, не хватило, — сказал он. — А теперь представь, что мог сделать с тобой Йода, будь он на месте Оби-Вана, — в его голосе звучала жестокая искренность. — Оби-Ван победил, потому что прибыл на Мустафар с единственным намерением: убить Дарта Вейдера. Если бы джедаи всё это время проявляли подобную неколебимую решимость, если бы они концентрировались на том, что необходимо сделать, а не на своих страхах перед тёмной стороной, одолеть их было бы не в пример сложнее. Мы могли бы не справиться. Мы могли бы потерять всё. Ты понимаешь?
Вейдер совершил несколько глубоких вдохов.
— То есть, полагаю, мы ещё отделались малой кровью. И я так же должен быть признателен вам за это.
— Да, — отрывисто бросил Сидиус. — Должен.
Глава 20
Экипаж «Пьяного танцора» был удивлён признанием своего капитана ничуть не меньше самого Шрайна. Впрочем, многих из команды эта новость лишь утвердила в мысли, что они верно поступали, доверяя чутью и интуиции Джулы.
Шрайн и женщина, утверждавшая, что она — его мать, устроились в тёмном уголке кают-компании; пред ними на столе стояла нетронутая еда, чуть в стороне — бледно-голубые голографии, на которых был якобы изображён девятимесячный Роан, делающий свои первые шаги у крыльца их скромного домика. Он никогда не любил разглядывать собственные изображения, а потому происходящее только усиливало его смущение.
Учитель Нат-Сем однажды заявил, что причина такого поведения — тщеславие, и заставил Шрайна провести целую неделю, разглядывая своё отражение в зеркале. Тем самым он надеялся вбить в голову своего подопечного, что отражение можно принять за него самого с той же натяжкой, что и карту местности — за саму местность.
Эйл Дикс, Филли Биттерс и Старстоун столпились у корабельного терминала, к которому Филли сумел-таки подключить сигнальный маяк Бол Чатак. В настоящую минуту «Пьяный танцор» занимался передачей сигналов на частотах, которые джедаи должны были сканировать на случай непредвиденных обстоятельств, а возможно, даже пытались установить контакт с другими выжившими. Одарённый юный хакер, чьё лицо было почти таким же бесцветным, как и его короткие взлохмаченные волосы, по-прежнему делал всё возможное, чтобы привлечь внимание Старстоун к своей персоне, но та либо игнорировала его потуги, либо была настолько сосредоточена на происходящем, что просто не замечала их.
Шрайн подумал, что Оли и Филли могли бы составить неплохую пару. Возможно, у Старстоун невольно появился шанс встать на новую стезю.
В другой части помещения Бруди, Эрчир и Скек сгрудились у круглого стола за игрой в карты; вокруг них сновали дроиды, подбирая обронённые крошки и пролитые капли спиртного. Шрайн решил, что они тут неплохо устроились. Чем-то даже напоминали большую дружную семью, в полном составе собравшуюся в гостиной: дети играли в игры, взрослые смотрели трансляцию спортивного матча по ГолоСети, а наёмная прислуга готовила для них на кухне большой и вкусный обед.
Для него как для джедая всё это было, в общем-то, в новинку. Храм скорее напоминал ему одно большое общежитие, где каждый его обитатель чувствовал, что исполняет нечто большее, чем семейный долг. Постоянно приходилось посещать занятия или брифинги — рутинные дела, требующие постоянного внимания, — или участвовать в долгих медитациях и тренировках на мечах с мастерами или сокурсниками; и лишь в редкие дни позволялось выйти из застенков храма и побродить по Корусканту — вкусить аромат иной реальности.
В какой-то мере можно было считать, что джедаи жили по-королевски.
Орден был богат, влиятелен и пользовался любыми привилегиями.
«Возможно, ещё и поэтому мы проглядели пришествие беды», решил Шрайн.
Почему столь многие джедаи были слепы к тому, что готовил для них Палпатин? Потому что они просто отказывались понимать, как эта жизнь, полная привилегий, может внезапно оборваться. А те, кто всё-таки понимал, всё равно отвергали возможность того, что тысячи джедаев могут быть убиты одним точным, направленным в самое сердце ударом.
«Джедаями вертели, как хотели», вспомнил он недавние слова Дикс.
И Скек тоже был прав: осознавать то, что тебя использовали как пешку в чужой игре, гораздо хуже, чем просто проиграть.
Но Роан Шрайн — волею судьбы, благодаря стечению обстоятельств или велению Силы — выжил, и теперь вот сидит рядом со своей матерью. И не знает, что с этим делать.
На долгом жизненном пути ему уже доводилось лицезреть, как ведут себя матери и их дети, и он догадывался, какие чувства в подобных обстоятельствах должен испытывать сын и как он, предположительно, должен себя вести. Но единственное, что он ощущал сейчас по отношению к женщине, сидящей напротив, — это какую-то необычную связь в Силе.
Шрайн был не первым джедаем, нечаянно повстречавшим в долгих скитаниях своего кровного родственника. Ему доводилось слышать разные истории о падаванах, рыцарях, даже мастерах, по счастливой случайности встретивших своих родителей, братьев, кузенов…
К несчастью, концовку этих историй он не знал.
— Я никогда не стремилась во что бы то ни стало отыскать тебя, — молвила Джула, отключив голопроектор. — Я до сих пор не понимаю, как мог твой отец отдать тебя джедаям. Когда я узнала, что он связался с Храмом и что агенты джедаев должны вот-вот явиться за тобой, я попыталась уговорить твоего отца спрятать тебя.
— Такое редко случается, — заметил Шрайн. — Как правило, чувствительных к Силе младенцев отдают в Храм добровольно.
— В самом деле? Но не в моём случае.
Шрайн не сводил с неё глаз, одновременно пытаясь прощупать женщину с помощью Силы.
— А от кого, как ты думаешь, ты унаследовал свои способности? — осведомилась Джула.
— Восприятие к Силе не всегда передаётся по наследству. — Он улыбнулся. — Но я почувствовал Силу в тебе, едва ты вошла в комнату.
— А я знала, что ты почувствуешь.
Шрайн шумно выдохнул и откинулся на спинку кресла.
— Стало быть, твои родители предпочли не отдавать тебя Ордену.
Она кивнула.
— И я благодарна им за это. Я никогда бы не смогла привыкнуть подчиняться правилам. И я точно так же не хотела, чтобы им стал подчиняться ты, Роан. — Несколько мгновений она молчала. — Должна сознаться: всё это время я знала, что когда-нибудь обязательно тебя повстречаю. Возможно, ещё и поэтому я ушла в космические пилоты после расставания с твоим отцом. Надеялась когда-нибудь натолкнуться на тебя. И, похоже, именно благодаря нашей связи в Силе я повела корабль в этот сектор. Я почувствовала тебя, Роан.
Для многих джедаев не существовало таких понятий, как удача и совпадения, но не для Шрайна.
— А почему ты рассталась с мужем? — спросил он.
Джула усмехнулась.
— Понимаешь, твой отец Джен всего-навсего не разделял моего мнения о том, что тебя необходимо защитить — ну, то есть, спрятать. Мы жарко спорили по этому вопросу, но он был непреклонен. Ему казалось, что и меня не следовало скрывать от Ордена; что, не отвернись я от своей судьбы, я смогла бы принести куда больше пользы для общества. Ну и конечно он утверждал, что от тебя будет больше проку, если ты проведёшь своё детство в Храме.
У Джена хватило мужества — ну да, если это можно назвать мужеством — на то, чтобы забыть о твоём существовании, как только мы передали тебя джедаям. Нет, тут я, конечно, перегибаю палку. Но он искренне верил в то, что сделал верный выбор и что мы поступили правильно, отдав тебя джедаям. — Джула покачала головой. — Правильно, но не для меня. Мне не хватало тебя. В тот момент, когда джедаи забрали тебя в Храм и я поняла, что, возможно, никогда тебя больше не увижу, моё сердце было разбито. И, в конечном счёте, именно это разрушило нашу семью.