— Мы накопали данные по сотням джедаев, — воскликнула она, помахивая листками. — Теперь мы знаем, где к концу войны находились почти семь десятков мастеров — в тот момент, когда клоны получили свой приказ.
Забрав распечатки себе, Шрайн быстро проглядел их, после чего вновь поднял взгляд на девушку.
— И сколько джедаев из этих нескольких сотен могли уцелеть?
Она встряхнула головой.
— Даже загадывать не хочу. Мы можем начать прочёсывать системы, наиболее близкие к Моссаку, ну а потом переместиться чуть дальше, к Майгито, Салукемаю и Кашиику.
Шрайн помахал листками.
— А до тебя так и не дошло? Всё, что известно нам, известно и Империи. Что, по-твоему, наши противники делали у храмового маяка? В прятки играли?
Грубость в его голосе заставила девушку вздрогнуть, но она быстро взяла себя в руки.
— А вы тоже до сих пор не поняли? Наши противники, как вы их назвали, потому и явились в Храм, что множество наших уцелело. И сейчас критически важно именно нам добраться до этих уцелевших первыми, прежде чем их выследят и уничтожат. Или вы предлагаете оставить их на растерзание Империи — Вейдеру и его штурмовикам?
Шрайн вознамерился ответить что-то резкое, затем вдруг передумал и мотнул головой в сторону края койки.
— Так, ну-ка сядь, успокойся и попробуй хоть на миг не рассуждать, как герой голофильмов.
Когда Старстоун в конце концов капитулировала и опустилась на койку, Шрайн уселся напротив неё.
— Не пойми меня превратно, — начал он. — Нет помыслов более благородных, чем твои. Насколько я могу судить, почти пять сотен джедаев прячутся в данный момент по всем уголкам галактики в ожидании тех, кто придёт к ним на помощь. Но я совершенно о другом: я не хочу, чтобы и твоё имя добавилось в реестр потерь. То, что случилось на Джагуаде — лишь пролог к тому, что может случиться, если джедаи и дальше будут скапливаться группами в одном месте.
— Но я…
Шрайн оборвал её: — Вспомни, какое послание пришло к нам на Мурхане последним. От нас не требовали собраться всем скопом и нанести скоординированный удар по Корусканту, или попытаться убить Палпатина, или хотя бы кого-то из штурмовиков. Нам сказали залечь на дно и не высовываться. Кто бы ни стоял за этим приказом — Йода или кто-то другой — он прекрасно понимал, что в этой битве противника нам не одолеть. Послание подразумевало именно это: Ордена больше нет и с джедаями покончено навсегда.
Шрайн прилагал максимум усилий, чтобы его голос не звучал подавленно.
— Но значит ли это, что мы должны перестать служить Силе? Вовсе нет. Все мы должны провести остаток наших дней на службе у Силы. Но не с мечом в руках, Оли. А совершая правильные действия, руководствуясь здравыми идеями.
— Уж лучше я буду служить Силе с мечом в руках, — выпалила она. — С ним же и погибну.
Шрайн ожидал подобного поворота.
— Ну и как твоя гибель послужит Силе? А меж тем ты могла бы совершить немало благих дел, передавая свои знания о Силе новым последователям.
— Именно этому вы и хотите посвятить остаток своей жизни — благим делам?
Шрайн улыбнулся.
— Остаток не остаток, но прямо сейчас у меня есть одна цель: постараться унять твоё стремление поскорее выкопать себе могилу. — Он задержал взгляд на девушке. — Прости. Я уже потерял на этой омерзительной войне двоих падаванов и не хочу теперь терять и тебя.
— Даже несмотря на то, что я не ваш падаван?
Он кивнул.
— Даже несмотря на это.
Девушка вздохнула.
— Я в самом деле признательна вам за заботу, мастер — и я буду продолжать называть вас именно так, потому что на данный момент вы — единственный мастер среди нас всех. Но Сила говорит мне, что я не должна отступать, и я не собираюсь отворачиваться от неё. Мастер Чатак ежеминутно внушала мне, что я должна прислушиваться к велению Силы, и именно так я и собираюсь поступить.
Девушка с важным видом посмотрела на джедая.
— Джула полагает, что вы можете уйти. Сила велика в ней, но она не джедай, мастер. Вы не можете в одночасье забыть всё то, чему вас учили в течение десятилетий. А даже если и сможете, то вскоре пожалеете об этом.
Сжав губы, Шрайн в который раз кивнул.
— Значит, на Моссаке нам с тобой суждено расстаться.
Уголки её рта дрогнули.
— Мастер, хотела бы я, чтобы всё было по-иному.
— О своих чувствах на этот счёт я вообще промолчу.
Они поднялись, и Шрайн мягко обнял её.
— Расскажешь остальным? — спросил он, когда девушка принялась собирать в стопку свои листки.
— Они уже знают.
Когда она открыла дверь, чтобы уйти, Шрайн отвёл взгляд. Но не успела девушка исчезнуть за поворотом, как в каюте возникла Джула.
— Джедайские разборки?
Шрайн окинул взглядом вошедшую.
— Как видишь, нетрудно догадаться.
Джула отвела глаза.
— Оли — славная девушка… Да все наши джедаи в общем-то такие. Но они — во власти иллюзий, Роан. Всё кончено. Им осталось лишь принять это и продолжать жить собственной жизнью. Ты говорил мне, что привязанность — корень большинства наших проблем. Получается, под эту категорию подпадает и привязанность к Ордену джедаев. Если быть джедаем означает быть в состоянии принять случившееся как факт и двигаться дальше, тогда они послужат Ордену куда лучше, оставив его в покое.
На этот раз их взгляды встретились.
— Для некоторых из них тут дело в потере престижа, в том, что именно они должны определять, что верно, а что нет, — продолжала она. — Дело в их неколебимой вере в то, что все их поступки обусловлены велением Силы и что Сила всегда на их стороне. Но это не так. Ты сам прекрасно знаешь, что я недолюбливаю Орден. Джедаи разрешали многие проблемы — но и сами становились причиной не меньшего количества проблем. И сейчас — уж не знаю, отчего так; виноват ли тут Палпатин, а может, джедаи просто не в состоянии примириться с тем фактом, что они должны уйти на второй план, — Силу уже нельзя назвать вашим самым сильным союзником.
Джула взяла его за руки.
— Однажды, Роан, тебя уже забрали у меня. Я не позволю случиться этому повторно — не без борьбы. — Она хихикнула. — На этом, леди и джентльмены, позвольте считать мою речь оконченной. — Неотрывно глядя на сына, она произнесла: — Присоединяйся к нам.
— Предлагаешь стать преступником?
В её глазах будто вспыхнул огонь.
— Мы не преступники. Ну хорошо, мы совершали кое-что спорное, но то всё в прошлом, и теперь у нас есть ты. Если согласишься присоединиться к нам, торжественно клянусь: будем брать только те заказы, что позволят нам творить лишь благие дела. Если ты ЭТОГО хочешь…
— Например? — уточнил Шрайн.
— Ну вот, кстати, одно благое дело нам уже предстоит. Мы должны переправить одного бывшего сенатора из Центральных миров в его родную систему.
Шрайн окинул её скептическим взором.
— И почему это бывшего сенатора так необходимо переправлять в родную систему тайком?
— Детали мне неизвестны. Но догадаться несложно: сенатор не разделяет взглядов нового правящего режима.
— Договор заключал Кэш?
Джула кивнула.
— Он самый. Кстати, это ещё одна причина, почему ты должен принять наше предложение. Ты кое-что задолжал ему за то, что он сделал для тебя на Мурхане.
Шрайн презрительно усмехнулся.
— Я ничего не должен Кэшу.
— Ладно. Но ты должен хотя бы почтить его память.
Шрайн уставился на неё.
— Штурмовики отловили его вскоре после того, как вы сбежали с Мурханы, — сообщила Джула. — Кэш Гаррулан мёртв.
Глава 28
Расположившись в высоком кресле, Сидиус провожал взглядом Дарта Вейдера, покидавшего его тронный зал: длинный плащ развевается за спиной, чёрный шлем поблёскивает, отражая огни города, в воздухе осязаема аура гнева.
На постаменте рядом с троном возлежали ситские голокроны — те самые, в поисках которых Вейдер отправлялся в Храм джедаев. Голокроны имели пирамидальную форму — в отличие от кубических джедайских — и хранили в себе знания, доступ к которым мог получить лишь тот, кто добился больших успехов в обращении с Силой. Тайные письмена, покрывавшие поверхность голокронов, указывали на то, что они были записаны ситами эпохи Дарта Бэйна приблизительно тысячу стандартных лет назад. Сидиуса не слишком волновало их содержимое: Дарт Плэгис, его собственный наставник, в своё время предоставил ему доступ к настоящим ситским голокронам. То, что хранилось в архивах Храма, было не более чем ловкой подделкой — своего рода ситской мистификацией.
Разумеется, Вейдер не мог знать, что это подделка, но он был достаточно умён, чтобы догадываться: Сидиус отправил его в Храм отнюдь не из-за голокронов. Однако, судя по раздражению, которое выказывал ученик Сидиуса, в Храме произошло нечто непредвиденное. И вместо того, чтобы помочь Вейдеру примириться с собственными деяниями, эта показная миссия лишь спутала вконец его мысли и едва ли не осложнила всё дело.
«Ну и что теперь с ним делать?» подумал Сидиус.
«Вероятно, придётся послать его ещё и на Мустафар».
Ещё несколько мгновений он размышлял над возможными действиями; затем, отжав кнопку на контрольной панели, встроенной в подлокотник его кресла, Сидиус призвал в зал Маса Амедду.
Большерогий чагриан, в последние дни превратившийся в своего рода посредника между Императором и разрозненными — и, в общем-то, малозначительными — группами сенаторов, с опаской миновал алых гвардейцев и приблизился к Сидиусу, уважительно склонив голову.
Сквозь открывшуюся дверь Сидиус разглядел в приёмной знакомое лицо.
— Это кто там пришёл? Айсард?
— Да, господин.
— Зачем же?
— Он просил доложить вам об инциденте, произошедшем в тот момент, когда они с лордом Вейдером были в Храме.
— В самом деле?
— Мне дали понять, что неизвестные личности проникли в архивы посредством сигнального маяка.
— Джедаи, — Сидиус будто выплюнул это слово.
— И никто иной, господин.
— И Лорд Вейдер был непосредственным свидетелем этого инцидента?