подержаться за вещь, к которой прикасались его руки, губы. Он взял нам по пластиковому стаканчику шампанского. Объяснил, что машину потом можно вести: все выветрится!
Подвел меня к прилавку, где продавались билеты. Предложил еще куда-нибудь сходить. Я – с радостью! Стали выбирать. Обратила внимание на спектакль «Иствикские ведьмы». Показала ему. Спросил:
– Ты интересуешься ведьмами?
Я вспомнила многочисленные шуточки с подругами на эту тему.
– Я сама ведьма!
– Не шути так! Возьми свои слова назад!
Попыталась объяснить, что под словом «ведьма» понимаю человека, который обладает знаниями, «ведает». Он ни слушать, ни обсуждать не хотел:
– Я всего этого не люблю и боюсь!
Несколько раз попросил меня в тот день и позже взять свои слова назад. Я то отшучивалась, то переводила разговор – не взяла. Ох, и упряма я! За что и страдаю!
Его заинтересовал спектакль «Желтое танго» – биография Вертинского с его песнями в исполнении тогда еще не раскрученного Погудина. Я согласилась. Вертинского не особо любила, но умолчала об этом: не все ли равно? Спектакль – через две недели, в конце августа, в четверг. Рада: это гарантирует нам еще одну встречу!
После спектакля он предложил зайти в кафе напротив. Ели мороженое из вазочек, болтали. Позвонил один из хронических ухажеров. Я не нашла ничего умнее, чем сделать сброс. Это повторилось дважды. Наверное, выглядело подозрительнее, чем если бы я приняла звонок и сказала, что не могу разговаривать. Сидела спиной ко входу. Уже похолодало. Дуло из открытой двери. Пожаловалась ему, надеясь, что предложит поменяться местами, но он не предложил, даже когда я накинула припасенную кофточку-сеточку. Появление кофточки из маленькой театральной сумки прокомментировал с восхищением.
Потом ехали в метро до «Белорусской», сидели рядом. Радовалась, когда, жестикулируя, мы случайно соприкасались руками. Остро хотелось прикоснуться к нему, прижаться. Оживленно болтали. В голове вертелась фразочка из «Гусарской баллады»: «Она сама чуть не рвалась из платья!» А он, как нарочно, не проявлял инициативы. Будто и не он выдумал и целую неделю активно поддерживал переписку, рвался выполнить любое мое пожелание в плане культурной программы и смотрел на меня с такой решимостью из-под паруса резвой лодки…
Когда уже ехали в машине, он сказал мне сакраментальное: «Ты – психолог, ты меня, наверное, насквозь видишь!» Стала привычно объяснять, как на самом деле устроено зрение у психологов.
Наблюдала, как он ведет: осторожно, четко, уверенно. Еще прежде знала, что по городу он предпочитает перемещаться пешком, даже с тяжелыми вещами. На авто – только на дачу. Тем ценнее было, что в первые наши свидания он все-таки старался меня возить – даже утром по пробкам один раз вез до дома! Забавно, что у меня – та же картина. Но тут сходство не радовало: могла легко его понять, но я же – женщина! Я десять лет вожу и до сих пор неуверенно себя чувствую, даже недавняя покупка иномарки не спасла. Призналась, что он – загадка для меня; встречаю такое впервые: человек хорошо водит, но не любит этого. Он рассказал случаи из своей водительской практики. Как на проспекте на полном ходу у нынешней его машины открылся капот, разбил стекло, еще что-то повредил. А давным-давно, когда он еще «донашивал» отцовскую «Волгу», задумался и на перекрестке сильно стукнулся с другим авто. Сам был виноват.
Впоследствии я наблюдала, что он бывает разным за рулем. Он объезжал пробки по пыльной обочине, но не на большие расстояния; отказывался пустить кого-то без очереди в свой ряд; ругался на медленно едущего старичка; резко перестроился перед стоящим на красный свет грузовиком, вырулив едва ли не на пешеходный переход. Вся его манера вождения: неохотно, но умело; то излишне осторожно, то пылко, упрямо, порывисто; то осмотрительно, то невнимательно; то строго по правилам, то нарушая; с одной серьезной аварией и недлинным списком мелких инцидентов, – вся его манера вождения подтверждает мою теорию: как мужчина ведет себя за рулем, так и с женщинами. Если собрать статистику, наверное, число аварий у каждого совпадет с числом разводов и крупных разрывов…»
Ярослав не мог определить, чего ему хочется сильнее. То ли схватить Ксению на руки и подбрасывать в воздух с криками «Виват!» за ее такие точные и тонкие наблюдения, за то, что он после пятнадцати лет дружбы не сумел бы лучше описать поведение Григория и понять его характер, чем она – за каких-то несколько месяцев. То ли поколотить ее, наплевав, что женщина – за скрупулезную, занудную въедливость анализа там, где логика и расчет вообще не имеют права на существование, ведь должно говорить только женское сердце!
«Повез в Кунцево. Было около полуночи. Мама позвонила узнать: «Ты домой или как?» Я просила оставить дверь не на «собачке», чтобы открыть своими ключами. Он, весело: «Мама спрашивает, будешь ли ты ночевать дома?» Я промямлила, что-то про «собачку» и цепочку. И добавила, что никого не огорчит, если я буду ночевать не дома. Но он машину не развернул.
Думаю, полуосознанно он гениально доводил меня до той кондиции, когда я уже сама не просто соглашалась быть с ним, а стремилась к этому всем существом, всеми помыслами.
У подъезда, прощаясь, он отдал мне свой подарок – круглую белую лампочку, которая ярко горит на пальчиковых батарейках. При мне сам вставил батарейки: «Туго открывается крышка. Ты не справишься. Так что, как только закончатся батарейки, вызывай меня, чтобы поменял! Я сразу приеду». Однажды я воспользовалась его предложением. Потом, когда такой возможности уже не было, а лампочка гасла, лила слезы и думала: ведь он обещал, значит, если попрошу – выполнит!
Лампочка оказалась чудесным предлогом, чтобы его поцеловать. И снова он мою инициативу не развил.
Все же я вернулась домой довольная, с таким дорогим подарком!
В какой-то момент этого же дня он говорит: «Ты мне уже немножко доверяешь: знаешь, что не брошу «в набежавшую волну»…» Я поражаюсь его словам, так скоро произнесенным, и радуюсь, принимая за не очень тонкий намек на его ко мне отношение. Он, призадумавшись, честно добавляет: «…пока!» Намек приобрел зловещий оттенок.
Как-то мы уговорились, что он снова приедет ко мне на дачу в ближайшее время. Не помню, в какой момент, может, по телефону, когда я была еще в Москве, он рассказал, что неподалеку от моей дачи живут его хорошие друзья – семейная пара. У него родилась идея встретиться с ними там и вместе покататься по водохранилищу. Меня удивила его фраза: «Можно пригласить их к тебе туда…» Он распоряжается моей дачей! Однако виду не подала, идею одобрила. Потом он долго с ней носился, я только предложила обедать не у меня – негде же! – а в ресторане поблизости к яхт-клубу. Он: «Ну разумеется!»
Опять в течение недели обменивались эсэмэсками. Он позвонил, чтобы согласовать день приезда. Я сказала: можно в выходные – времени больше, но будут родители – это уже другой формат общения. А если хочешь – снова во вторник, когда все, кроме меня, в Москве. Думала: может, ему интересно познакомиться с моим старшим поколением. Но он выбрал вторник. Меня это больше устраивало. Так ждала его приезда и так боялась, что он отменит по какой-нибудь причине! Захватила лучшие фотоальбомы – показать, разделить с ним радость от такой красоты.
9 августа. Вторник.
С утра небо хмурилось, дождики шли. Я пала духом и была почти уверена, что из-за погоды он отменит визит. Решила слегка манипульнуть. Написала: «Гриша, ты приедешь или бросишь меня наедине с дождем и печалью?» Он ответил неожиданно просто: «Приеду в любом случае: соскучился!»
На сей раз я отлично себя чувствовала, готовилась с радостью. Было сыро, но тепло, так что опять надела шорты, смущаясь своего в них подросткового вида. Надеялась, что в такую погоду он не потащит меня кататься: хотелось сидеть в домике, разговаривать, смотреть в его лицо. И вовсе не хотелось мокнуть в лодке под дождем!
Он позвонил с полдороги: мол, подожди, немножко застрял в какой-то пробке из-за ремонта на трассе. Хотелось ответить: конечно, подожду, куда ж я теперь от тебя денусь?! «А твои друзья приедут?» – «Нет».
Еще он, когда договаривался по телефону о приезде, успел произнести нечто многообещающе-эротическое. Мол, поцелую в щечку, в то самое место, где заканчивается завиток волос. По-моему, я глупо смеялась, не надеясь ответить что-то умное. А может, это в другой раз было, позже…
После звонка с середины дороги он прибыл неожиданно скоро. Я только собралась выйти встречать – уверенный стук в дверь. Не успела отреагировать, как дверь сама отворилась. Вместе с освежающим запахом дождевой сырости он на пороге! Такой высокий (я-то босиком), статный, подтянутый, загорелый, цивильно одетый! Улыбается не социальным оскалом во все 32 зуба, а как-то очень по-домашнему: и тепло, и весело, и уверенно. Увидела его в тот момент таким молодым, таким красивым! У него заняты обе руки: в одной – неизменная сумка-холодильник, в другой – еще какая-то сумка. Я тянусь к нему поцеловать, а он в это время поднял голову в своей обычной манере, высматривает, куда бы сумку пристроить, и вообще в ситуации ориентируется. Достала только до подбородка, чмокнула. Первое, что он сказал, увидев меня: «Ты надела мои любимые шорты. Спасибо!» Огорошил: я-то смущалась! Позже услышала от него, что у меня красивые ноги, которые необходимо почаще и побольше открывать.
Неожиданно предлагает: «Поедем погулять! Вдруг дождь закончится? А если нет, ну просто на машине прокатишься. А то ты, наверное, одурела уже сидеть в четырех стенах!» Внутренне заскулив, соглашаюсь, собираю вещи. Никуда не хочется выбираться в такую сырость. И в лодку совсем не хочется: хлопотное это дело – все время пересаживаться с борта на борт, уворачиваясь от гика. И штормовое предупреждение объявили.
Сейчас удивляюсь: как я мучительно сопротивлялась прогулкам, любой физической активности! Я сильно изменилась с тех пор! Шило выросло там, где надо; чувствую себя плохо, если за день не прошла хотя бы нескольких километров. Это он выдернул меня за уши в активную жизнь, только не тогда, когда мне было с ним хорошо, а когда стало без него худо.