У Насти оборвалось сердце. Она побежала вперед, на ходу громко завопив:
– Ярослав!
Оба трупа слабо пошевелились. Дядя Гриша повернул голову, Ярослав сел и принялся медленными, неверными движениями отряхивать лицо от песка.
Ярослав схватил то ли тепловой, то ли солнечный удар и на некоторое время потерял сознание. Дядя Гриша дошел на доске до берега на одной только силе воли и благодаря тому, что ветер выровнялся, перестал выдирать парус из рук. Он сорвал травмированную спину, а на голове от удара мачтой вскрылась недавняя рана. Когда он наклонился, чтобы выяснить, что случилось с Ярославом, то сам с криком упал на песок. Он кое-как выпрямился на спине, чтобы облегчить боль в позвоночнике, и нашарил рукой стынущее под знойным солнцем тело товарища. Принялся тормошить Ярослава, трясти за плечо, звать, преодолевая намерение собственного организма впасть в забытье. Громко позвать на помощь не хватало сил. Наконец, Ярослав зашевелился, замычал, словом, начал подавать признаки жизни. Тогда Матвеев все-таки вырубился. В этот момент вернулась Анастасия.
Молодая женщина смотрела на обоих мужчин с ужасом: одинаково бледные серо-зеленые лица, бессмысленные, мутные глаза, как будто оба были настоящими утопленниками!
Настя в полиэтиленовом пакете принесла воды, несколько раз окатила брата, пока тот не смог сидеть, шевелиться и внятно разговаривать. Той же водой она обмыла голову дяди Гриши. Оказалось, что кровь уже остановилась и запеклась на ране. Ярослав непрерывно то потирал пальцами грудь, то нащупывал ладонью левую лопатку.
– Ясик, у тебя с сердцем что-то? – забеспокоилась сестра.
– Нет-нет, – брат помотал головой, – с сердцем все в полном порядке!
Сделав все, что было в ее силах, для реанимации близких людей, Настя побежала за помощью. Из яхт-клуба выскочили двое крепких молодых людей и девушка. Молодые люди бодро унесли в лодочный ангар, служивший им по совместительству офисом, Матвеева, сжавшего зубы, чтобы не вскрикивать на каждом отдающемся в спине шагу своих спасителей. А девушки под обе руки отбуксировали Ярослава, двигавшегося своим ходом, но на подкашивавшихся, ватных ногах.
– Картина маслом: «Армия Наполеона отступает по Смоленской дороге», – громко прокомментировала Анастасия.
Ярослав и Григорий разом громогласно захохотали, только Ярослава ржание взбодрило, а Матвеев вскрикнул и застонал.
– Настя, – попросил он сдавленным голосом, – не смеши меня больше! Смех лечит не в моем случае. «Армия Наполеона»! – И он снова сдавленно прыснул.
В ангаре у распахнутых настежь ворот было несколько прохладнее, чем на солнцепеке. Еще лучше было бы в лесной тени, но там почва неровная. Анастасия продолжила хлопотать вокруг обоих. Нужно было как можно скорее окончательно привести в чувство Ярослава, который обещал сразу после этого заняться дяди-Гришиной спиной.
На мокром песке четко отпечатались маленькие босые ноги. И ни единого человека поблизости. Следы Анастасии. Здесь волна не набегала на берег, а шла вкось – вот их и не размыло за столько времени. Марина обернулась, ничего не увидела, кроме молодой зелени ивняка, махнула рукой и зашагала вдоль цепочки следов.
Совершенно пустой пляж очень узкой полоской – из-за высоко стоявшей воды – тянулся далеко вперед и заканчивался небольшим мысом. На мысу высился серый ангар, перекрывая вид на следующую бухту. Ближе к мысу полоса пляжа несколько расширилась. Следы Анастасии потерялись в сухом песке. У Марины в который раз за этот день заколотилось сердце. Стоит ей обойти ангар – и она нос к носу столкнется с Ярославом Полевым. Что сказать? Как объяснить, зачем притащилась в эту даль, непрошеная, незваная?! Может, он рассердится, может, решит, что девочка у него на крючке, может, он скрывает какую-то тайну. А не специально ли он подослал Анастасию?..
Невзрачные мужские шлепки, забытые кем-то на песке. Вдруг его?! Марина, не в силах сделать дальше ни шагу, изящно опустилась на горячий песок рядом с ними. Надо подумать, надо как-то подготовиться к встрече. Хотя бы успокоить бешеное сердцебиение! Чему учила Троицкая? Марина села по-турецки и принялась за дыхательную гимнастику: короткий вдох – длинный выдох – в ступни, в ладони, в золотую линию позвоночного столба. Полегчало. Она встала на четвереньки и, изогнув спину, как кошка, которая разминается после сладкого сна, медленно вытянулась на животе.
Тончайшие серебристые нити, подобно паутинкам, летели по воздуху. Марина не почувствовала, как нити спланировали на ее спину, сплелись с длинными локонами рыжих волос.
Настя выскочила из ангара за очередной порцией воды и увидела новую знакомую. Первая ее мысль была панической: «Неужели и эту придется реанимировать?!» Однако Марина Ковалева оказалась живой-здоровой. Она с закрытыми глазами лежала на спине, раскинув руки, и напевала, кажется, из «Неприкасаемых»:
Прилети ко мне стрелой, восхитительной стрелой в сердце, в сердце.
Я читаю твой шифр, скрытый в словах, на бледном бумажном листе.
Я закрываю глаза и чувствую ветер, забытый тобой на песке.
При встрече с Мариной Ярослав подозрительно скоро сделался из бледно-зеленого ярко-розовым.
– Ярослав, Ксения меня хватится. Я должна вернуться. Что ей говорить? – с сомнением спросила Марина, как только немножко разобралась в обстановке. – Звать ее сюда?
– Ну что вы, Марина, – медленно произнес Ярослав, глядя расфокусированным взором в направлении шоссе, моста, дальнего берега за мостом, – она не хватится. Мы же умерли, – добавил он совсем тихо.
– Вы шутите, Ярослав, но я вполне серьезна. Что я должна сказать Ксении, когда увижу ее? «Беги скорей туда, там твой Матвеев еле дышит – бери его тепленького!»?
Ярослав спокойно качнул головой:
– Григория не стало. Не стало меня. Нас не существует в мире, где живет Ксения. Она не может знать, где мы, а если и узнает – не придет.
Вновь глядя в сторону дальнего мыса, он покачал головой и прошептал:
– Второй царственный венец на одном пляже! Чудеса продолжаются!
– Что? – переспросила Марина.
– Так…
Он поднял руку ладонью вперед, прошептал:
– Возьму еще раз грех на душу!
Но тут же опустил руку и прошептал еще тише:
– Нет, хватит грешить! Она и так не вернется…
Ксения Царева беседовала с новым знакомым – человеком интересным и контактным. А невольно нет-нет, да и поглядывала в сторону едва видимых у самого дальнего мыса, зрительно перерезанных автодорожным мостом мачт. И гадала, удастся ли ей когда-нибудь изгнать не только из сердца, но также из мыслей человека, который звал ее звонким, детским именем Ксенька, держал в объятиях с такой нежностью, а смотрел с таким недоверием – своего Повелителя ветра.
– Вряд ли, – прошептала она, когда новый знакомый отошел к своей машине – вытащить из холодильника под сиденьем еще по бутерброду с семгой и новый пакет сока, – чудес-то не бывает…
За окном размеренно, уютно шумел дождь, оккупировавший Москву, по всем признакам, надолго. После изнурительной жары влага и мягкая прохлада казались благом и роскошным подарком природы.
Вера сидела с телефонной трубкой в руках и решала, что скажет, когда, наконец, наберет номер. Надо позвонить кому-нибудь из девчонок и сообщить, хочет ли она июньской встречи. Она осталась последняя, она – долгожительница в этой компании, ей надо меньше всех, а хочется больше других. Но компании осталось существовать совсем недолго. Еще немного – и будет поздно просить девчонок «ворожить» для Веры.
Вчера позвонил Ярослав, предложил встретиться, очень серьезно уточнил: «просто поговорить». Верин вздох в сторону от телефонной трубки прошелестел, как крылья наклонившейся из-за спины старости. Но она согласилась.
Среди дня в тихом, уютном ресторанчике было пусто. Они устроились одни за лучшим двухместным столиком у окна. Продолжили и завершили начатую еще в машине болтовню о приятных пустяках: выставка в Пушкинском, как относиться к интерпретациям Вертинского разными современными исполнителями, новые веяния в лечении межпозвонковой грыжи…
– Вер, я хотел обсудить с тобой одну тему, но она может быть неприятна тебе. Тогда оставим, хорошо? Ты все равно узнаешь. Лучше – от меня.
– Я догадалась, какая тема тебя интересует. Ты в Ковалеву влюбился. Об этом хочешь поговорить?
– Влюбился? Если бы! Все гораздо серьезнее.
– Женишься, что ли?
– Нет пока. Какая разница, женишься – не женишься, когда стрела в сердце…
– Ярослав! Я впервые тебя таким вижу! Ты стал поэтичен!
– Вера, прости, если тебе неприятно это обсуждать, закрыли тему.
Вера честно задумалась. Ярослав влюбился в молодую красавицу, умницу, талантливую девчонку и страшную воображалку – Маринку Ковалеву. В этом для львицы флирта из средней возрастной категории приятного мало. Но когда рядом с тобой, в поле твоей собственной жизни находятся два счастливых человека, это поднимает тонус и настроение. Да, Ярослав потерян как любовник, но было бы так приятно сохранить его в качестве друга!
– Ничего страшного, Ярослав, я готова поговорить с тобой о твоей любви!
Худших ожиданий Веры Ярослав не оправдал. Он не засыпал ее ворохом восторгов, адресованных другой женщине, не стал сбивчиво описывать свои чувства и непередаваемые ощущения. Ярослав остался верен себе. Его интересовала философия любви. Вскоре они уже говорили о человеческой судьбе.
Как каждый человек совершает выбор своей судьбы, когда выбор ему предоставлен? Один не желает преодолевать своих слабостей, страхов, цепляется за привычный образ жизни, за сложившуюся систему ценностей – чего бы ему это ни стоило. Другой, наоборот, готов из кожи вылезти вон и в лепешку разбиться, чтобы изменить себя и свою жизнь. Один желает реализовать все, что заложено в него природой, другой бежит от собственных возможностей. Кто-то хранит верность любви всей своей жизни, другой, завершив одни отношения, вступает в следующие и находит в них не меньшую ценность.