— А если я признаюсь, что люблю тебя?
Частичка Шилхары, самая крохотная частичка, что хранила его человечность и способность любить, содрогнулась.
— Нет.
Он приподнял её голову, проведя пальцем под подбородком. Слёзы текли по бледным щекам Мартисы и капали емуна руку. Шилхаре они казались горячей раскалённой сталью.
— Приготовь свои вещи. Я возвращаю тебя твоему истинному господину.
Шилхара снова крепко её поцеловал. Он заберёт воспоминание о её вкусе с собой на смертный одр.
Мартиса кратко ответила на его поцелуй, прежде чем сбежала с балкона. Как только дверь за ней закрылась, Шилхара вошёл в свои покои с недопитым кубком огня Пелеты, надел новую рубашку и приготовил хукка.
Мягкий вкус табака приглушал резкость алкоголя, и Шилхара курил длинными затяжками. Он медленно выдохнул облако дыма, бормоча при этом загадочные слова. Дым клубился и кружился целенаправленными узорами, превращаясь в туманную копию лица Мартисы. Призрачный образ повис в воздухе перед Повелителем воронов, и он проследил взглядом его очертания.
— Моя Зафира. Ты стала моим приговором.
Глава 20
— Откуда нам знать, что тебе можно доверять? — раздался вопрос Камбрии сквозь звон чайных чашек и шелест мантий.
Облачённый в красное Шилхара непринуждённо сидел в библиотеке среди собравшихся епископов Конклава.
Он откинулся на спинку кресла и ухмыльнулся.
— Ниоткуда.
Пар от горячего чайника обжёг пальцы Мартисы, когда она снова наполнила чашки. Группа священников, включая всемогущего корифея, прибыла в Нейт менее двух часов назад, а епископ и маг уже заняли стойку и приготовились к словесной дуэли.
Камбрия повернулся к невысокому лысеющему священнику, сидящему рядом с ним. Он был моложе Камбрии и не так импозантен, с круглым жизнерадостным лицом и пронзительными глазами, которые прожигали человека насквозь своим пристальным взором. Мартиса лишь однажды была так близка к корифею, и её охватил благоговейный трепет.
Епископ почтительно коснулся лба.
— Ваше преосвященство, вы хотите возложить судьбу мира на этого изгоя, поверив сказкам его родственников-дикарей?
Брови Шилхары поползли вверх. Он лениво провёл кончиком пальца по краю чашки.
— Я и твой родственник, дядя. Ты тоже дикарь?
Сдавленные вздохи прервали вопрос Шилхары. Мартиса чуть не уронила полупустой чайник на колени младшего епископа. Гарн с улыбкой спокойно намазывал маслом ломтики хлеба у импровизированного буфета, наскоро приготовленного для этой встречи.
— Никогда не называй меня так!
Костлявые руки сжались в кулаки. Камбрия перегнулся через стол, словно собираясь прыгнуть на Шилхару и ударить.
— Камбрия! Сейчас не время для семейных ссор. — Приказ корифея заставил всех перевести внимание, а Шилхару — выпрямить спину.
Мартиса рассеянно кивнула и взяла у Гарна одну из тарелок с хлебом. Мысли путались.
«Епископ — дядя Шилхары?»
Вряд ли она испытала бы большее потрясение, если бы маг объявил, что Камбрия на самом деле женщина.
Они кровные родственник и ненавидят друг друга с яростью, свойственной только заклятым врагам. Мартиса немного понимала враждебность Шилхары. Конклав плохо с ним обращался, хуже, чем с большинством посвящённых, и Камбрия — виновник этой жестокости.
Шилхара лишь намекал на мотивы епископа, побудившие того запугивать послушника, и Мартиса нашла такое поведение странным. За двадцать два года рабства в доме Ашеров она никогда не лицезрела и не подвергалась такой жестокости со стороны своего хозяина. Камбрия был справедлив в определённой степени, резок, когда необходимо, и большую часть времени не интересовался жизнью своих слуг. Отчего же он так жестоко поступил с сыном сестры?
Обойдя стол вместе с Гарном, Мартиса поставила еду в центр, чтобы до неё было легко дотянуться. Налила ещё чаю. Напряжение в библиотеке понемногу спало. Ей было легко в знакомой роли. Едва видимая и никогда не слышимая, она могла наблюдать каждое действие, слышать каждое слово и запомнить всё до мельчайших деталей. Камбрия допросит её, как только они останутся наедине, заставит пересказывать каждую фразу, произнесённую любым человеком, участвующим в разговоре.
Корифей взял угощение и указал бутербродом в сторону Шилхары.
— Я знаю тебя с детства, Шилхара. Неконтролируемый, мятежный, волевой мальчик с отточенным инстинктом выживания. Взрослым ты ненамного изменился, за исключением контроля. Теперь ты неплохо держишь себя в руках. Ритуал северных королей мог сработать, особенно с центральной ролью добровольного мученика. Я хочу знать, почему ты решил стать мучеником?
Шилхара отодвинул чашку и встретил острый взгляд корифея.
— Я перерождённый аватар.
Подавив слабый стон отчаяния, Мартиса закрыла глаза. Он проклял себя этим признанием.
Камбрия хлопнул ладонями по столу.
— Я так и знал! — торжествующе воскликнул епископ. — Сколько раз, ваше преосвященство, я говорил вам об этом? Мы приютили гадюку на груди, и теперь он предал нас.
Шилхара закатил глаза.
— Скажи мне, дядя. — Он подчеркнул обращение и улыбнулся, когда глаза Камбрии вспыхнули яростью. — Как я предал Конклав? Я обратился к тебе за ученицей, дабы сыскать способ изничтожить бога. — В первый раз Мартиса увидела сходство между двумя мужчинами в неприкрытом презрении Шилхары. — Мартиса гораздо лучше переводит, чем шпионит. Ты попусту растрачиваешь её таланты. — Она отвернулась, когда он взглянул на неё. — Вместе мы нашли для тебя действующий ритуал и идиота, готового и желающего совершить жертвоприношение.
— Он лжёт, — отрезал Камбрия.
— Верь во что хочешь. Используй ритуал или нет, используй меня в нём или нет, но решай сам, чтобы я знал, готовиться мне к смерти или к жатве. У меня скоро зацветут апельсины.
Мартиса покачала головой. Неудивительно, что Конклав скрежетал зубами. Он не выказал ни малейшего почтения, ни малейшего подобострастия. Прагматичен до крайности, даже перед самыми могущественными людьми в дальних землях. Тот факт, что те же самые люди собрались в Нейте вместо того, чтобы вызвать его в оплот, во многом говорил об их согласии иметь дело с Повелителем воронов на его условиях.
— Ты уверен, что ты — аватар? — Пристальный взгляд корифея мог бы поджечь одежду.
Шилхара не съёжился.
— Если нет, то Скверна зря потратил время, обрабатывая не ту марионетку. Четыре дня назад бог полностью овладел мной, и я чуть не убил подопечную епископа. — Мартиса покраснела, когда дюжина глаз внезапно уставилось на неё. — Он хочет меня и сам назвал своим аватаром.
Камбрия потёр виски.
— Ваше преосвященство, он обратится против нас во время ритуала.
— Я могу напасть на тебя сейчас, и ты не сможешь остановить меня.
Епископ не обратил на него внимания.
— Используйте кого-нибудь другого.
Лидер Конклава посмотрел на своего епископа с разочарованным вздохом.
— Кого, Камбрия? Вызовешься добровольцем? — Он поднял бровь, когда Камбрия побледнел.
Шилхара рассмеялся.
— Ваша светлость, вы уже больше двадцати лет пытаетесь прибить или повесить мою тушу на ближайшем дереве. Теперь я предлагаю себя на блюдечке с голубой каёмочкой, а вы отказываетесь? Недостаёт кровавых забав?
Корифей переплёл пальцы и обвёл взглядом каждого из священников, сидевших перед ним.
— Нравится вам это или нет, но Шилхара — ключ к ритуалу. Совсем как Бердихан до него. Он силён, чтобы удержать бога внутри себя на достаточное количество времени, а мы смогли выполнить свою часть ритуала, и физически вынослив, чтобы выстоять против нашей атаки, пока бог не умрёт. Больше всего Скверне нужен Шилхара. Не нужно прилагать усилий, чтобы заманить бога.
Камбрия всё ещё сопротивлялся:
— Мы должны передать его Святому престолу.
— У нас нет времени, а половина престола уже здесь. Теперь, голосуем. Если да, то мы встречаемся в Восточном Прайме, а через два дня — на Феррин Тор. — Он пристально посмотрел на Шилхару. — Ты можешь так долго бороться со Скверной? Или мне нужно заколдовать тебя до беспамятства?
Маг усмехнулся.
— День или два — ерунда. Месяц, и мне, возможно, понадобится отдых.
Корифей поднял руку.
— Отдайте свой голос. Да — за ритуал. Нет — против. Я говорю — да.
Хор «да» последовал за его заявлением, даже Камбрия угрюмо проголосовал последним.
Мартиса уставилась на свои ноги. Её едва не стошнило. Шилхара сам огласил себе смертный приговор, и священники его подписали. Как иронично, что единственный человек, который больше всего хотел видеть его мёртвым, неохотно дал своё согласие.
Два дня. Если бы они только длились вечность.
Она подняла глаза и увидела, что Шилхара наблюдает за ней своими тёмными глазами, глубокими, полными тайн и теней.
— Пожалуйста, — прошептала она одними губами. Он покачал головой, прежде чем встать вместе с остальными священниками, когда поднялся корифей. Он в последний раз взглянул на неё, прежде чем уйти вместе с корифеем.
Камбрия не удалился вместе с остальными, а вместо этого загнал Мартису в угол возле окон. Гарн топтался поблизости, якобы для того, чтобы убрать со стола и забрать остатки закусок. Епископ не носил никаких украшений на своих серых шёлковых одеяниях, кроме камня души на серебряной цепочке. В сердце Мартисы проснулось жуткое неопределимое желание, за которым последовало отчаяние. Она отказалась от возможности жить как свободная женщина, вернуть ту часть себя, которую у неё отняли в детстве. Будь у неё такая возможность, она поступила бы также, дай ей это возможность защитить Шилхару от Конклава, но осознанность выбора не уменьшала боли.
— Ты потерпела неудачу.
Мартиса перевела взгляд с голубого камня на лицо Камбрии.
— Да, ваша светлость.
У неё не было оправданий или извинений.
Уголки губ епископа недовольно опустились.
— А ты хоть пыталась?
Она пыталась. В первое время.