В это мгновение Шторм понял, насколько он был близок к огромной ошибке! Землянин мог разорвать все дружеские отношения с аборигенами, если бы, как он первоначально хотел, двинулся на юг и пошёл против обычая Норби мстить за пролитую кровь. Конечно, это мелочь по сравнению с преступлением, о котором он догадывался, и помимо прочего это отвлечёт его от полузабытой необходимости свести счеты с Брэдом Куэйдом.
Глава 9
Шторм желал выйти как можно скорее, но ему хотелось, чтобы Сурра отдохнула хотя бы ещё день, прежде чем ей придётся вернуться к тяготам похода. Рана Горгола тоже давала себя знать. Осмотрев пациентов, индеец выработал новый план разведки. Вначале он в одиночку осмотрит южные отроги и убедится, что на возможном пути отступления не окажется воинов Нитра. Перед выходом юноша провёл соответствующие приготовления.
Жиром якобыка, смешанным с красной глиной и пылью, собранной с гальки, индеец раскрасил лицо и грудь. Ломаные полосы образовали что-то вроде маскировочной сетки. Это был одновременно и камуфляж и боевая раскраска.
Горгол с любопытством наблюдал за процессом росписи по лицу.
«Ты знаешь приёмы магии воина?»
Шторм оглядел полосы на груди и улыбнулся. Под боевой раскраской его улыбка была не видна.
«Я знаю приёмы магии воина. Это магия воинов — моего племени».
Повинуясь голосу крови, Шторм надел на шею амулет и застегнул пояс — кончу — атрибуты его наследия. И принялся осматривать оружие.
Индеец мог использовать лук, так как обе руки его были невредимы. Горгол с этим оружием пока не справился бы. А оставить Норби с одним лишь длинным ножом для защиты Шторм не мог. И он отстегнул кобуру со станнером. Местные жители были суеверны насчёт чужого оружия, полагая, что между оружием и хозяином всегда существует связь. Но бывали случаи, когда оружие дарили от чистого сердца. Считалось, что тогда «волшебство» переходит к новому владельцу неповреждённым. Шторм не знал тонкостей церемонии дарения оружия у Норби, поэтому положился на свою интуицию.
Точно так же, как в то утро, когда он собирался в экспедицию, Шторм взял станнер в обе руки, затем протянул его к небу, к солнцу, к земле и наконец протянул его Горголу, показывая знаками, что совершает дар.
Глаза с вертикальными зрачками блеснули, однако Горгол не притронулся к станнеру. Станнеры были предметом импорта извне, их стоимость в глазах аборигенов была баснословна. К тому же Норби редко покупали станнеры из-за сложностей с заменой зарядов. Поэтому принять такой дар от иноземца для местного жителя означал неслыханную честь. Шторм знал, что, работая пастухом, Горгол сталкивался с этим оружием, но всё-таки решил объяснить:
«Нажимаешь здесь. Целься вот так».
Горгол кивнул и гордо распрямился, пока Шторм пристёгивал ему на пояс кобуру.
Землянин закинул колчан за спину и остановился под повелительным жестом Горгола. Норби не мог стрелять из лука одной рукой, поэтому он передал Шторму половину своих охотничьих стрел. Боевые стрелы — это святое для воина, передавать их другому не имело смысла, так как они подвели бы в опасный момент. Итак, вооружённый и в боевой раскраске воин Навахо поднял руку в приветствии и покинул лагерь. Баку сопровождала его, летя над головой.
От воды по-прежнему исходил затхлый запах. Теперь вместо воды всё чаще встречалось просто месиво грязи. Местами приходилось перепрыгивать через подсохшие трещины. Шторм пошёл по краю долины, не пытаясь переплыть озеро. В воде плавали останки животных, погибших в наводнение. Но трупов лошадей Шторм так и не разглядел. Кони Мак Фойла и троих Норби из Кроссина куда-то исчезли, как, впрочем, и все грузовые тюки экспедиции. Если же какая-то из лошадей не погибла в потоках воды, она, очевидно, стала добычей ночных налётчиков.
Когда он достиг южного края долины, где начинался туннель, юноша стал часто останавливаться, чтобы рассмотреть окрестности в бинокль. Теперь была ясно различима перемена в очертаниях горных вершин. Но худшее открылось, лишь когда Шторм вскарабкался на один из облитых потоком грязи обломков развалин.
Туннель исчез под оползнем. Отрыть проход вновь можно было разве что взрывом, но вряд ли на Арзоре имелась взрывная техника. Человеку, возможно, удалось бы преодолеть горный массив, но только с риском быть погребённым под новым оползнем — почва была мягкая и скользкая. Однако затащить на эти кручи коня нечего было и думать. Несомненно, кому-то было необходимо перерезать этот выход из долины. И всё-таки Шторм не переживал: ведь он уже принял решение до того, как узнал, что путь к отступлению отрезан.
Часом позже Горгол безразлично выслушал рассказ Шторма. Баку, несомненно, могла перелететь через горы, но это было несущественно. Сам Горгол намеревался идти на север. Шторм пообещал, что Сурра и Дождь останутся на месте лагеря, им будет выдан небольшой запас питания, а двое воинов выступят утром на розыски тропы, по которой сюда пришёл заблудившийся якобык. Поскольку якобыки не умеют лазить по скалам, тропа, сгодившаяся для этого животного, подойдёт и для того, чтобы по ней из долины выехала лошадь.
Шторм, по его собственному разумению, был специалистом в обнаружении следов. А уж Горгол, казалось, видел следы даже на голых скалах. Он различал малейшие пометки на камнях, находил волоски из шкуры якобыка, примечал отпечатки копыт в подсыхающей грязи. Узенькая тропка слегка забирала вверх. Над ними кружила Баку, порой совершенно исчезая в небе, но не подавая сигнала о какой-либо помехе на пути.
Наконец они вышли к проходу между скалами, узкому, как щель. Горгол поднял маленький кисет из шкуры якобыка, обронённый между камней. От кисета пахло какой-то травой.
«Люди издалека — жуют это. Получают — красивые сны», — Горгол протянул кисет Шторму. Тот вдохнул незнакомый аромат. Запах был резкий, но приятный. Шторм никогда не нюхал такой травы. Он пожурил себя за невежество: кисет мог бы рассказать о тех, кто его потерял.
«Трава для красивых снов — растёт на Арзоре?» — спросил он.
«Нет, Шаман — пробовал такую — из стойбища Горцев Мясоедов. От травы в голове — тряска. Много снов — плохо. Это вещь злых духов — она недобрая».
Шторм убрал находку за пояс. Наверняка в кисете какой-то наркотик, возможно, действующий на местных жителей более сильно, чем на пришельцев извне.
«Кто-то ехал здесь — на лошадях».
Узенькая полоска дёрна сохранила отпечатки конских копыт, по которым позже в другом направлении протопал якобык. И все прошедшие здесь лошади были подкованы, что говорило: ни одна из них не принадлежала Норби.
На другом конце тропы они обнаружили, почему якобык обратился в бегство в горы. На тропе лежал убитый йорис, рядом с ним — добела обглоданные кости якобыка. Но ящерица ненадолго пережила свою жертву, найдя смерть тут же. В огромной сморщенной туше тут и там зияли отверстия от выстрелов.
Горгол двигался перебежками от одного выступа в скалах до другого. Так он подобрался ближе к туше йориса и остановился, разглядывая. Шторм догнал его и тоже остановился перед убитой ящерицей. Увиденное потрясло его не потому, что почти полчерепа твари было снесено напрочь, а потому, что ему был известен только один вид оружия, действующий подобным образом. И это оружие было категорически запрещено к применению с конца войны.
«Слайсер!» — выдохнул Шторм. Вот и ещё доказательство тому, что его вчерашняя догадка верна. Шторм посмотрел на лук в руках и усмехнулся. Противопоставлять лук и стрелы даже станнеру нелепо. Выступать же с луком и стрелами против слайсера так и просто смешно. Естественно, все преимущества на стороне владельца слайсера, штуки, которая режет противника на мелкие дольки в считанные мгновения.
Горгол привстал, оглядываясь вокруг. Подобранной палочкой он потыкал рану на голове йориса и попытался перевернуть череп так, чтоб высвободить челюсти. Из проткнутой кожи хлынула струя зелёной жидкости. Горгол зашипел, словно рассерженный Хинг. Отбросив палочку, он объяснил:
«Это яд йориса — у них сейчас — брачный сезон».
Это значило, что ящерица опасна даже после смерти. Во время брачного сезона в клыках йорисов-самцов скапливается сильный яд. Он особенно опасен для чужаков, приводя как правило к смертельному исходу каждого, кто прикоснётся к нему. Отныне следовало убивать ящериц, едва те попадутся на глаза, не дожидаясь атаки.
С высоты маленького плато Шторм осмотрел из бинокля местность перед ним. Открывшийся вид был весьма необычен. Землянин ожидал найти развалины, такие же, как в долине с озером. Но каменные скалы сбегали здесь вниз ровными террасами — как огромные ступени, покрытые густой растительностью. В южном направлении шла широкая дорога — наверное, по ней гоняли украденные стада. Во всяком случае узенькая тропа, по которой пришли сюда Шторм с Горголом, для перегона стад явно не годилась.
Шторм всматривался в перспективу новой долины, увеличивая приближение в бинокле. Можно было различить довольно большое стадо пасущихся якобыков. Издали эти животные выглядели как тяжеловозы — передняя часть туловища покрыта густой и пышной шерстью, на голове крупные рога — всё это создавало обманчивое впечатление мощи, особенно в сравнении с гладкой и узкой задней частью туловища.
Якобыки были хорошо видны. Однако рядом не было никаких лошадей и объездчиков. Видимо, высокие скалы вокруг долины сами по себе служили достаточной изгородью, скрыться было нельзя, и необходимость в пастухах отпала. Впрочем, в разгар брачного сезона у йорисов, подумал Шторм, охрана всё же была бы полезна.
Эта долина была шире предыдущей, скалы противоположного хребта Шторм сумел разглядеть только при помощи бинокля. Там сходили вниз такие же уступы-террасы. Их устилала высокая яркая трава и никаких признаков наводнения и осыпей, разрушивших соседнюю долину, не было.
Но то, что Шторм рассчитывал здесь найти, отсутствовало. Это место было всего лишь удобным загоном для украденного скота. И если бы не йорис, убитый из слайсера…