Никто, однако, не думал, что в самом скором будущем пещера действительно пригодится им ещё раз.
Горгол оседлал одну из лошадей и направил её на юг долины. Ещё одна лошадь несла Логана. На третьего коня погрузили запасы еды. Но когда Шторм вскочил на Дождя, Сурра с боевым кличем прыгнула перед лошадью Горгола, развернувшись к дальнему концу долины — уши навострены, шерсть взъерошена, глаза сверкают, а из оскаленной пасти вырвалось шипение, как перед боем.
В ответ раздалось такое же шипение. Гор гол выхватил станнер и навёл его на жёлто-серую массу, внезапно отделившуюся от общего фона скал и устремившуюся к отряду. Необузданная ярость слышалась в шипении твари. Шторм не успел ещё как следует разглядеть её, когда Горгол выстрелил.
Йорис, наткнувшись на парализующий заряд, завизжал, закрутился на месте и обмяк. Горгол же принялся успокаивать свою взбесившуюся от страха лошадь. Перепуганная лошадка Логана тоже пустилась вскачь. У того не было ни седла, ни поводьев, чтобы удержаться. Не в силах заставить лошадь недавно выздоровевшими руками слушаться себя, Логан скатился с неё и закувыркался по склону. В это время из-за скалы появился ещё один йорис, так же разъярённо шипящий и жаждущий смерти, как и его предшественник.
Стрела Шторма вонзилась прямо в незащищённое пятно на шее гигантской ящерицы (всего у этих рептилий три уязвимых места на теле). Но йорис не был убит. Щёлкая смертоносными челюстями, бившаяся в агонии тварь рванулась к Логану, и тот с криком отпрянул — алая кровь заструилась по его ноге. Подоспевший Горгол выстрелил в йориса из станнера и тварь затихла. Однако Норби, не обращая внимания на йориса, бросился к Логану.
Куэйд-младший был бледен. Он обхватил обеими руками ногу чуть выше раны, а его голубые глаза, устремлённые на Шторма, были пугающе пустыми.
Горгол достал нож и проворно срезал полоску кожи с пояса. Расстегнув ботинок на ноге Логана, он отбросил ненужную теперь обувь прочь. Срезанным ремешком Норби перетянул рану и как можно крепче завязал узел. Затем он подошёл к убитому йорису, заглянул тому в пасть. За кратким осмотром последовало немедленное решение: Горгол срезал внушительный пласт мяса из бока йориса и приложил его к ране Логана.
— Этот йорис — самец, — проговорил, стиснув зубы, Логан. — Ядовитый.
Шторм похолодел. В его аптечке не было никакого снадобья от яда йориса. А по слухам, при отравлении этим ядом надеяться было почти не на что. Однако Горгол делал утешительные знаки.
«Сейчас мясо вытянет яд, — он указал на приложенный к ране кусок. — Скоро он не сможет ехать, не сможет идти. Ему нужно быть в покое. Скоро ему станет плохо».
Логан силился улыбнуться:
— Подумать только, говорит такие вещи, а кажется, будто просто складывает пальцы веером. Да, дружище, похоже я вляпался…
Его голос внезапно оборвался, бледность приобрела устрашающий серый оттенок, словно Логан никогда не был смуглым. Его руки и ноги сводила судорога, которую, очевидно, он не в силах был унять. Тоненькая струйка крови показалась из уголка его губ.
Горгол срезал новый кусок мяса из бока йориса и заменил им прежний. На первом куске среди красного цвета крови отчётливо выделялось голубое пятно.
«Яд — выходит», — пояснил Горгол.
Шторм не знал, смогут ли они таким способом извлечь из раны весь яд. Логан больше не шевелился. Уронив обмякшую голову, он коротко со всхлипыванием дышал, рёбра вздымались учащённо и тяжело. Испарина холодными каплями струилась по его коже. Он потерял сознание, решил Шторм.
Ещё четыре раза Горгол прикладывал к ране свежие куски мяса йориса. Наконец никакого голубого пятна на мясе не оказалось, яд был выкачан из раны. Однако Логан по-прежнему лежал неподвижно, только неровное дыхание вздымало его грудь.
«Яда больше нет. Он спит», — сообщил Горгол.
«Он проснётся?»
Горгол взглянул на бессознательного всадника и поднял вверх два пальца:
«Может быть, столько дней пройдёт — но пока он не может двигаться. Он проснётся — ему больше ничего не остаётся. Но сейчас ему нельзя двигаться — нельзя ходить — нельзя ехать».
Шторм заговорил, но, спохватившись, перешёл на жесты:
«Тогда слушай. Ты расскажешь мне, как найти дорогу. Ты останешься здесь с Логаном. Я найду подмогу и вернусь. Ты с Логаном будешь ждать меня в пещерном саду».
«Я буду ждать твою помощь, — понимающе закивал Горгол. — Буду охранять Логана. Ещё надо рассказать тебе о Злых Летунах».
Вдвоём они перенесли Логана к ими же запечатанной пещере. Горгол на песке нарисовал землянину план-карту местности с проложенным маршрутом.
Шторм запомнил детали и поспешил выехать. Он поскакал на Дожде. Сурра осталась в пещере. Индеец надеялся, что Баку отыщется где-нибудь в небесах. Отсутствие песчаной кошки позволяло скакать во весь опор, не дожидаясь, пока Сурра приноровится к конскому галопу.
Он взял с собой только две фляжки воды, пакетик с НЗ, лук и колчан. Поколебавшись, брать или не брать предложенный Горголом станнер, Шторм решил отказаться, так как вспомнил одно из суеверий Норби: нельзя передать другому оружие, при этом оно теряет магическую силу. К тому же оставлять Горгола без средств защиты было нельзя: в любую минуту здесь могли появиться патрули завоевателей с Ксика.
Перед отъездом Шторм осмотрел Логана. Тот был без сознания, но дыхание выровнялось, и можно было надеяться, что обморок скоро закончится. Если яд не успел пройти далеко, Логан обязательно поправится. В конце концов, у поселенцев обязательно имелось противоядие от йорисов. Землянину оставалось только привезти это средство Логану.
Итак, Шторм пустился в путь. Занимался рассвет, дорога предстояла неизвестная, опираться приходилось только на карту Норби. Впрочем, Горгол также составил её по памяти двухлетней давности, когда он охотился за Злым Летуном. Вскоре индеец проехал мимо туш убитых йорисов.
На скаку он мысленно звал Баку, но с небес не приходило никакого ответа. Не слышалось дружеского хлопанья крыльев, не доносился ответный клёкот. Шторм боялся, что орлица попала под выстрелы завоевателей и погибла. Только теперь он начал понимать, как сильно зависел от помощи своей команды. Ему сейчас очень помогла бы Сурра, с её чутьём, с её умением ориентироваться, с её острым слухом и зрением.
Извилистая и неровная тропа, по уверению Горгола, должна была привести Шторма к подножию гор где-то на закате. Индеец не заметил следов пребывания в низине ни завоевателей с Ксика, ни воинов Нитра. Правда, дважды он пересекал свежий след прошедшего йориса, а на скале увидел отметины когтей, которые могли принадлежать только чудовищу, зовущемуся у Норби Злым Летуном.
Он остановился на ночь в небольшой балке. Там было совсем сухо, и Шторм разделил содержимое фляжки с водой между собой и Дождём. Конь попробовал сжевать несколько сухих побегов травы, жёстких и коричневых от жары. Но утром похолодало и в небе собрались облака. Шторм поспешил покинуть привал, памятуя, что разразившийся дождь может затопить низину, Его воображение живо нарисовало картину очередного потопа, который мог смыть и коня, и всадника.
Утро готово было смениться днём, а собравшиеся облака всё ещё не пролились на землю потоками дождя. Шторм наконец выехал на равнину, тянувшуюся до самого подножья гор Пике. Логан говорил, что где-то здесь находятся посты связи, той самой срочной связи, которая позволит землянину оповестить всех поселенцев в районе Пике.
Шторм должен был найти хоть один пост до наступления темноты.
Однако первым, до чего добрался Шторм, оказалась деревня Норби. Когда река Стаффа преградила ему путь, он поехал вдоль её западного берега, надеясь, что искомый пункт связи окажется не столь удалённым от источника воды. Завидев издали круглые крыши хижин Норби, юноша закинул за спину лук, чтобы часовой издали увидел: гость безоружен. Землянин выждал, но по мере его приближения к деревне никакого оклика часового не последовало. И возле хижин не было видно воинов. Неестественная тишина заставила Шторма остановится.
Норби никогда не строят постоянных деревень. Можно обнаружить следы прежних стоянок Норби вдоль рек по всей стране. Но когда племя переезжает на новое место, тенты хижин собирают и увозят с собой, их не бросают, потому что покрытие и основание считаются показателем достатка каждой семьи Норби.
Алые ленточки на самом высоком шесте над самой большой хижиной указывали, что здесь живёт клан Шошонна, родной клан Горгола и дружественный к поселенцам. Может быть, на деревню совершило набег племя Нитра? Или это снова завоеватели с Ксика? Шторм медленно ехал между хижин, как вдруг прямо из небесной выси раздалось:
— Эй, всадник! Веди себя хорошо. Стой, где стоишь, и подними руки вверх.
Ледяные нотки в звучавшем из ниоткуда голосе вынудили Шторма повиноваться, по крайней мере, до выяснения обстоятельств. Землянин поднял руки, показывая, что в ладонях ничего нет. Он обвёл взглядом небо и землю, ища кричавшего. Никого не было видно.
— Эй, приятель! Мы видим тебя в дальновизор.
Вот оно что! Уверенность Шторма в своей квалификации разведчика чуть ожила. Наблюдатель с дальновизором может находиться в миле отсюда. Поэтому он и не заметил тех, кто засёк его продвижение. Но кем были остановившие Шторма незнакомцы? Местные сторонники завоевателей с Ксика? Поселенцы? Оставалось лишь гадать.
Дождь зафыркал и полуобернулся к индейцу, как будто спрашивая, чего ждёт седок. Шторм всё ещё осматривал пространство перед ним, ощупывая взглядом прогалины, колыхавшуюся траву на равнине, берег реки. Он весь негодовал. Сейчас было не до игры в прятки. Чем скорее Логан получит противоядие, тем лучше. К тому же информацию о форпосте ксиканцев, высадившихся на Арзоре, следовало передать немедленно.
Постепенно его руки опустились — у него больше не было сил держать их и дальше поднятыми. Наверное, это послужило сигналом к действию, которого ждали трое незнакомцев. Они вышли из хижины вождя и зашагали к Шторму. Три станнера были направлены прямо ему в грудь.