Фостер почувствовала, как его лоб приподнялся, когда Тейт с улыбкой подхватил мелодию, и его баритон завибрировал в ее пальцах.
Это новый рассвет, это новый день, это новая жизнь для меня, ооооо.
Фостер сделала глубокий вдох, и приступ паники отступил, когда она сглотнула.
И я чувствую себя хорошо.
– Фостер, смотри!
Она распахнула веки. У девушки перехватило дыхание, когда она, проследив за взглядом Тейта, увидела мерцающие воздушные потоки. Не волны ужаса, выплескивающиеся из открытых ртов пассажиров, а течения снаружи стремительно снижающегося самолета.
– Мы можем видеть их сквозь самолет.
Вцепившись в сиденье Тейта, Фостер опустилась на колени и протянула руку к одному из скрученных, шипастых потоков сливового цвета. Боль хлестнула ее по пальцам, и она отдернула руку. Кровь сочилась из рассеченных кончиков пальцев.
– Они обезумели. Они в ярости.
У Тейта побелели костяшки пальцев, когда он уперся ладонями в багажные полки, чтобы удержаться в самолете, рывками несущемуся навстречу земле.
– Вместе! И на этот раз не останавливаться. Фостер, мы можем это сделать.
Их взгляды встретились, и его голубые глаза стали для Фостер якорем спасения, когда они запели вместе.
Да, это новый рассвет, это новый день, это новая жизнь для меня, ооооо…
И я чувствую себя хорошо.
Гром гремел вокруг них, вторя грохоту тромбонов, который так отчетливо звучал в ее голове, и ветер насвистывал за бортом в такт сладостным завываниям скрипок. Фостер нерешительно потянулась к пурпурным потокам воздуха, кружившим у ее ног. Те ощетинились, и она отдернула руку, прежде чем они нанесли удар.
Они с Тейтом пели, и Фостер изливала всю себя в этой джазовой мелодии.
Она чувствовала, что у ее истории будет не такой финал.
Музыка просачивалась сквозь алюминиевый панцирь самолета, успокаивая колючий воздух, и его темно-лиловые всполохи побледнели до оттенков аметиста и нежной лаванды. Зрелище завораживало своим волшебством, и на долю секунды Фостер пожалела о том, что не все могут видеть истинную красоту ее стихии.
Нос лайнера пополз вверх, поднимаясь все выше, пока не выровнялся. Фостер отцепилась от спинки сиденья и размяла ноющие негнущиеся пальцы.
Это новый рассвет, это новый день, это новая жизнь для меня.
Она вытянула руки вперед. Мерцающие сиренево-голубые потоки замелькали вокруг нее, как косяк рыб, каждая из них благодарно прижималась к ее ладони и, прошмыгнув между пальцами, уплывала в бесконечную воздушную даль. Волосы Фостер закружились вместе с ней, когда Тейт подхватил ее на руки и увлек в водоворот музыки.
И я чувствую себя… хорошо.
Сзади щелкнул замок ремня безопасности, и Фостер, оторвавшись от восторженных голубых глаз Тейта, увидела дрожащую стюардессу, приближающуюся к ним.
– Займите свои места! – Трясущейся рукой она указала на их кресла. – Сейчас же!
Тейт отпустил Фостер и, неловко поклонившись, проводил ее на место.
– Просто подумали, что если помирать, так с музыкой и танцами.
– Ремни безопасности! – Стюардесса чуть сбавила тон и, цепляясь за спинки кресел, прыгающей походкой двинулась в хвостовую часть самолета.
Из динамика донесся тяжелый голос командира корабля, объявивший что-то насчет посадки, но Фостер даже не вслушивалась. Если бы не сварливая стюардесса, она бы до сих пор торчала в проходе. Но уже не корячилась бы между рядами в попытке и с надеждой выжить, а бегала бы туда-сюда по салону, целовала младенцев и делала «колесо». Ни того, ни другого она бы никогда не позволила себе в обычной жизни, но разве назовешь обычным то, что с ними произошло. Они только что спасли целый самолет, полный людей!
Она повернулась к Тейту, взяла его лицо в ладони и притянула к себе. Она подарила ему глубокий, счастливый – «ура-мы-живы» – поцелуй и отпустила, только когда стало нечем дышать.
Сердце Фостер исполнило сальто, когда самолет толчком коснулся земли.
– Срань господня. – Тейт отстегнул ремень безопасности и поднялся с кресла, отрешенный, словно робот. – Черт, черт, черт.
Под неодобрительным взглядом стюардессы Фостер последовала за Тейтом по трапу в здание аэропорта.
– Срань господня.
– Это все, что ты можешь сказать? – Фостер взяла его под руку и шепнула: – Мы только что не дали этому чертову самолету разбиться.
– Да! – воскликнул он громче, чем следовало бы. – Срань господня!
– И видели воздушные потоки сквозь твердые предметы. И что это за хрень, скажи мне?
– Магия. – Теперь он следом за Фостер перешел на шепот. – Гребаная супергеройская магия.
– Срань господня! – вырвалось у Фостер. До нее вдруг дошло, что иначе и не выразить всей полноты чувств.
– Ты была неотразима. – Вынырнув из потока людей и тележек, Тейт притянул ее к себе. – И Майкл Бубле…[45] – Его дыхание коснулось ее губ. – Кто знал, что он поможет нам спастись от смерти.
Фостер отстранилась, качая головой.
– Не забудь поблагодарить Нину Симон[46], Верховную жрицу соула. Кора говорила, что ее голос ближе всего к магии. Что ее песни, как заклинания, отводят беду. Я подумала, что нам это не помешает. Так что спасибо тебе, Нина. – Фостер подняла взгляд к небу. – За все, что тебе пришлось пережить. Ты спасла нас.
– Тогда уж не забудь и про нас. Мы тоже приложили к этому руку. Супер-Сови победили!
– Нет. – Фостер сморщила нос, когда они с Тейтом влились в толпу, направлявшуюся к стойке проката автомобилей. – Супер-Сови – звучит ужасно, да и к тому же мы едва не облажались. Еще немного – и случилась бы полная катастрофа.
– Внутри катастрофы. – Он пошевелил бровями. – Это на уровень выше?
Фостер почти увидела, как зажглась лампочка у нее над головой.
– Мы – Дизастеры[47], а не Супер-Сови.
– Но ведь катастрофы не произошло, – вздохнул Тейт. – Мы на земле. – Он попрыгал на месте. – Видишь? И мы живы. Короче, полная победа, как я и говорю!
– Я не то имела в виду. – Фостер сделала еще несколько шагов, прежде чем поняла, что Тейт остановился.
– Срань господня! – Фостер повернулась к нему, как и почти вся спешащая толпа. – Мы – Дизастеры!
26
Боуэн тщательно одевался. Он не мог допустить, чтобы такая глупость, как непродуманный гардероб, нарушила его четкие планы.
Он натянул удобные рабочие джинсы, а поверх гладкой облегающей футболки гидрокостюма – старую толстовку с эмблемой университета Иллинойса. На ноги он надел поношенные мокасины Vibram песочного цвета, в которых провел весь сезон. Из верхнего ящика комода Боуэн достал пачку наличных, удостоверение личности и острый как бритва перочинный нож, еще отцовский. Все это он запихнул за пояс, плотно обхватывающий талию.
Багзи подошла к нему, выжидающе виляя хвостом.
– Все правильно, старушка. Держись поближе ко мне. Ты слышала их вчера вечером. Они замышляют какую-то мерзкую махинацию, но выбрали не того старика. Не знают, с кем связались.
Пока Боуэн брился, чистил зубы и причесывался, он размышлял над событиями вчерашнего дня. После того как Ева повесила трубку, он постарался сделать вид, будто получил серьезную травму, когда Матфей и Лука оттаскивали его от телефона.
Конечно же, это была старая добрая ложь. Он лишь немного ушибся. В играх с Багзи-Миллион случалось и похуже. Но те двое говнюков этого не знали, да им вообще было плевать, что он хромает. Парень по имени Марк оказался из другого теста. Марк позаботился о том, чтобы приложить лед к якобы нестерпимо ноющему бедру, и выдал Боуэну большую дозу ибупрофена. Затем Ева начала допрос.
– Мистер Боуэн, где Тейт? – спросила Ева, когда Боуэн устроился в своем кресле с ледяным компрессом на бедре и стопкой виски в руке.
– Думаю, в дороге, мчится сюда.
– Нет, я имею в виду, где он был последние недели?
– Понятия не имею, черт возьми.
– Да ладно. Точно так же, как ты понятия не имел о том, что твой внук жив, – съязвил Лука.
– Об этом я солгал, – легко признался Боуэн. – А вы как бы поступили на моем месте? Я не знаю, что на самом деле происходит с моим мальчиком, но точно знаю, что вы ему никто, и у меня нет никаких причин доверять вам.
– Справедливо, – сказал Марк, присаживаясь на диван напротив него. – Мы ему никто, но хотим помочь Тейту и Фостер – и только мы можем помочь.
– Тейт рассказал вам, что именно произошло с ним и Фостер? – спросила Ева.
Боуэн пожал плечами.
– Ну, собственно, и рассказывать-то было не о чем. Он только упомянул, что они с Фостер как-то связаны с торнадо. Ума не приложу, каким образом и почему. Но они здоровы напуганы, это я могу сказать наверняка.
– Ты хочешь убедить нас в том, что твой перепуганный внук, которого ты считал мертвым, звонил тебе, но ты даже не стал выяснять, где он находится? – с издевкой произнес Лука. – Бессмыслица какая-то.
Боуэн хмуро посмотрел на молодого человека и покачал головой.
– У тебя подлые глаза. Кто-нибудь говорил тебе об этом, мальчик?
– Я не мальчик, старик. Мне тридцать шесть.
– Мне почти восемьдесят, и для меня ты мальчишка. Подлый маленький мальчишка, которого плохо воспитали.
– Может, он и подлый, – перебил Марк, – но его вопрос не лишен смысла. Вы не злой человек, мистер Боуэн. Так что мне трудно поверить в то, что Тейт скрыл от вас свое местонахождение.
Боуэн вздохнул и поерзал в кресле, не забыв болезненно постонать, прежде чем ответить.
– Да, да, да, меня это тоже удивило. Но я не принял в расчет девчонку.
– Фостер? – Ева подалась вперед со своего места на диване рядом с Марком.
– Да. – Боуэн постарался произвести впечатление сварливого старика, и это ему удалось, поскольку иногда он действительно бывал старым ворчуном. – Девчонка держала его в ежовых рукавицах. Тейт звонил мне втайне от нее, но мне не удалось убедить его сказать, где они находятся. Я хотел, чтобы он признался девчонке, что мы с ним общаемся, а потом привел и ее к этому чертову телефону, но до сегодняшнего дня он отказывался. Сказал, что Фостер взбесится. Похоже, он питает к ней нежные чувства, что меня не очень-то радует.