– Нет. – Она улыбнулась. – Но могу попробовать.
– Я тоже не пил, – сказал Гилфалас, а когда Бурин изумленно взглянул на него, добавил: – Но могу вспомнить, каково оно на вкус.
– Тогда освежим воспоминания. За удачу! Ad Salamandrum ex! [Духу огня да вверим себя! (лат.)]
Альдо попробовал напиток.
– Недурно! – констатировал он. – Не так хорошо, как в «Золотом плуге», но пить можно.
Гилфалас сделал большой глоток. Итуриэль осторожно пригубила, изменилась в лице и сделала еще глоток.
– Уже лучше, – удивленно сказала она.
– Второй глоток всегда лучше первого, – пояснил Бурин. – А что ты скажешь об этом, друг больг?
– Хорошо, – ответил Горбац и со стуком поставил на стол пустой кубок. – Еще.
Он опустошил и второй бокал залпом.
– Браво! – прогремел Бурин. – Пьешь как настоящий сапожник. Но перед тем, как мы перейдем к ускоренным темпам питья, следует спеть. – И громким звучным голосом он затянул:
Dibit hera? bibit heras,
Bibit eques, bibit clerus,
Bibit albus, bibit gnomus,
Bibit princeps et ignomus,
Bibit doctus cum scriptura,
Bibit omnis creatura. Bibite, bibite, collegiales,
Bibitur optime inter aequales!
[Пьет героиня, пьет герой, пьет рыцарь, пьет священник, пьет эльф, пьет гном, пьет князь и пьет простолюдин. Пьет ученый с рукописью, пьет каждое существо. Пейте, пейте, собратья, лучше всего пьется с ровней (лат.)]
Хозяин поспешил к столу. Его физиономия была озабоченной, даже испуганной.
– Не так громко, господа... э-э... и дама. – (Итуриэль улыбнулась ему.) – Нас могут услышать, а сейчас комендантский час. И если стражники что-нибудь заметят, у меня отнимут лицензию, а то и что-нибудь похуже.
Но Бурина было уже не удержать.
Bibit ille, bibit ilia,
Bibit servus cum ancilla,
Bibit soror, bibit frater,
Bibit filius et mater,
Bibit asinus et anus,
Bibit praefex et decanus.
[Пьет любой и пьет любая, пьет слуга и пьет служанка, пьет сестра и пьет брат, пьет сын и пьет мамаша, пьет осел и пьет болван, пьет префект и пьет декан (лат.)]
А теперь все вместе, – скомандовал он.
– Bibite, bibite, collegiales, Bibitur optime inter aequales!
[Пейте, пейте, собратья, лучше всего пьется с ровней (лат.)]
– Боюсь, он умолкнет лишь в том случае, если ему дадут выпить еще, – объяснил хозяину Гилфалас. Хозяин воздел руки и поспешил снова нацедить пива. Между тем Бурин, не останавливаясь, пел дальше:
Bibit constans, bibit vagus,
Bibit rudis, bibit magus,
Bibit velox, bibit piger,
Bibit bolgus, bibit niger,
Bibit iste bibit ille
Bibunt centum, bibunt mille.
[Пьет верный и пьет изменчивый, пьет неграмотный и пьет магистр, пьет умелый, пьет ленивый, пьет больг, пьет темный, тут пьет один, там пьет другой, пьет сотня, пьет тысяча (лат.)]
Осел улегся спать. Альдо прилег возле него и положил голову на теплый бок животного. Он не мог разделить общее веселье: среди спутников должен был остаться, по крайней мере, хотя бы один сохранивший ясную голову.
Снаружи непрерывно лил дождь. Шум дождя убаюкивал Альдо, пока его глаза в конце концов не закрылись.
Внезапно он в испуге встрепенулся. Было еще темно. Он лежал на твердом каменном полу; было холодно и сыро. Вода просочилась под дверь, и в сенях натекла лужа. Сначала Альдо решил, что его разбудил холод, но потом обратил внимание на другую перемену: дождь прекратился.
Полусонный, он поднялся и побрел в зал пивной. Остальные еще сидели за столом. Горбац, прислонившись спиной к стене, громко храпел. По виду Гилфаласа нельзя было сказать, спит он или нет. Бурин уставился в свой бокал. Итуриэль пыталась сконцентрировать взгляд на кончике своего носа, при этом глаза ее забавно косили.
Альдо с усмешкой повернулся и снова пошел на свой пост. Там он и дожидался, несмотря на холод, пока не забрезжил рассвет.
Когда первый луч солнца проник сквозь дверную щель, он принялся трясти осла, чтобы разбудить. Алексис посмотрел на него недовольно, однако же поднялся на ноги и позволил Альдо вытереть себя досуха и смягчить свое настроение мешком с кормом. Затем фольк пошел в зал, чтобы посмотреть на своих спутников.
Все сидели так, как он их оставил. Молодые люди за соседним столом отсыпались; хозяин соскользнул на пол возле бочонка и громко храпел. Итуриэль сидела, опершись на руку Гилфаласа и полуоткрыв глаза.
– У меня голова болит, – пожаловалась она.
– Это от пива, – объяснил Гилфалас.
Она зажмурилась:
– Так всегда бывает?
– Если пить слишком много, – сказал Гилфалас со смешанным выражением сочувствия и злорадства.
– Может быть, вам выйти на свежий воздух? – предложил Альдо. – Иногда это помогает.
Она задумалась, но потом ответила:
– Нет.
Горбац открыл глаза. Они были налиты кровью.
– Ох, – выдохнул он.
– Что, паршиво? – спросил Альдо с ухмылкой.
– Бывает и паршивее,– сказал больг.– Но маршировать я могу.
Альдо сразу ему поверил. Эти больги – очень крепкие ребята.
– Где Кимберон? – продолжил Горбац.
– Вот в этом-то и вся загвоздка, – заметил Бурин.
– Их еще нет? Ни Кима, ни Фабиана, ни магистра?
Альдо покачал головой:
– Никого.
Бурин поднял голову от стола и провел рукой по лицу и бороде.
– Мне надо пива, – констатировал он. Затем, взглянув на спящих кутил и столь же крепко спящего хозяина, добавил: – А может, и не надо.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – спросил Гилфалас.
– Хорошо... только в голове стучит молот Инзилагуна. – Бурин вздохнул. – Который час?
– Солнце уже встало, – ответил Альдо.
Они обменялись взглядами. Каждый понял, что это означает. На восходе они договорились встретиться здесь, в пивной. Если Ким и Фабиан до сих пор не подали признаков жизни, приходилось опасаться, что им что-то помешало.
– Что делать? – прорычал Горбац.
– Ты обладаешь завидной способностью ставить вопросы ребром, мой сверхтяжелый друг, – сказал Бурин. – Мы идем их выручать. Что же еще? – Он с усилием встал, поднял свой топор и закрепил на поясе. Затем взял плащ, небрежно брошенный на стул, и накинул его на плечи. – Чего мы ждем?
– Может быть, прежде чем мы ринемся на штурм, нам стоит все обдумать, – высказался Гилфалас. – Если мы сейчас, средь бела дня, пойдем через город, недолго придется ждать, пока стража нас задержит. Они разыскивают смешанную группу, каковой мы и являемся. Что будет, если они сначала набросятся с кулаками, а только потом пересчитают нас?
– Мы будем решать проблемы по мере их поступления, – возразил Бурин.
– Однако не послать ли нам вперед кого-то одного, чтобы он разведал, свободен ли путь? – задумчиво предложил Альдо.
Бурин развернулся. Его взгляд все еще был довольно мутным, а глаза красными.
– И кто это должен быть? Я, гном? Гилфалас или Итуриэль, эльфы? Или ты, фольк, с твоими острыми ушами?
– Мог бы пойти Горбац. Здесь на него никто не обратит внимания.
Горбац встал. В свете последней догоравшей свечи тень, отбрасываемая им на стену, была огромной, и от этого он выглядел еще крупнее. Бурин посмотрел на него.
– Как ни странно это звучит, – высказался он, – но, вероятно, ты прав.
– Но доверяешь ли ты ему? – задал вопрос Гилфалас. Эльф все еще не мог избавиться от чувства недоверия к больгу.
– Я ему доверяю, – сказала Итуриэль. Взгляд, которым одарил ее Горбац, свидетельствовал о беспредельной преданности.
– И я тоже, – добавил Альдо.
– Итак, решено, – сказал Бурин. – Мы посылаем его.
Они взяли свои вещи и оставили хозяина и остальных спать. В сенях их ждал Алексис, который тем временем успел хорошенько подкрепиться овсом. Он смотрел на них слегка недовольно, будто бы и он вчера тоже чересчур налег на пиво.
Возможно, его огорчал тот факт, что с ними не было Фабиана.
Альдо осторожно открыл дверь. Они оглядели переулок, который был столь узок, что в этот утренний час большая часть его еще лежала в тени, но воздух был ясен и чист. Дождевая вода лужами стояла на мостовой. В углублении перед входом в подвал образовался целый маленький пруд. Горбац побрел, расплескивая воду, и через несколько шагов исчез из виду.
В то время как Альдо с Бурином нагружали осла, Гилфалас продолжал стоять в полуоткрытых дверях. Ноздри его вздрагивали.
– Чувствуете запах? – спросил он.
– Я совсем ничего не чувствую, – произнесла Итуриэль. Лицо ее было все еще немного бледным.
Альдо подошел к двери и принюхался.
– Пахнет гарью, – констатировал он.
С улицы на них упала тень. Фольк инстинктивно отшатнулся, когда перед ним внезапно выросла огромная фигура. Затем он узнал Горбаца. Больг уже вернулся.
Не успел кто-нибудь задать вопрос, как Горбац кивком показал в сторону улицы.
– Пойдемте, – сказал он. – Смотрите сами.
Альдо отправился первым; Гилфалас и Итуриэль последовали за ним. Бурин с ослом образовали арьергард. Какой-то миг казалось, что Алексис намерен упираться, однако вскоре он обнаружил преимущество освобождения из своей тесной тюрьмы и позволил гному вытаскивать себя по ступеням наверх, не бросая на того злобных взглядов.
Горбац уже обогнал их. До конца переулка было лишь несколько шагов. Там, где он переходил в широкую улицу, можно было разглядеть над домами башню Академии черной магии.
Альдо остановился как вкопанный. Гилфалас, шедший позади, налетел на него, но Альдо этого, казалось, даже не заметил. Он неотрывно смотрел и не верил своим глазам.
Черная башня являла собой дымящуюся руину. Стена, казалось, треснула по всей высоте и, пока Альдо с остальными, затаив дыхание, смотрели, начала смещаться, скользить и рухнула наконец. Грохот падающих камней разрастался от улицы к улице. От башни, раньше возвышавшейся над всеми крышами, не осталось ничего, кроме облака из пыли.