Не раз слышала я от дев, что лучше покориться и стерпеть, но претила мне эта рабская философия.
Прятать взор, затуманенный слезами, после каждой мерзкой близости с этими смрадными псами?
Нет, увольте. Пусть лучше мой кровавый поцелуй останется клеймом на их гнусных телах.
Список мой рос, словно зловещий сорняк, пуская корни в самое сердце. Лишь бы судьба была бы ко мне милостива и подарила бы мне шанс вырваться на свободу.
А вот отсюда убежать не было возможности: псы хозяина верно служили ему и охраняли живой товар. А то, что его портили…, так это лишь была жестокая «школа», призванная научить юных пленниц угодливости и покорности в руках будущих владельцев.
Караван, наконец, тронулся в путь, словно змея, выползающая из логова. Девушек, как драгоценную добычу, все же водрузили на верблюдов, украшенных звенящими побрякушками.
Мужчины, сломленные и покорные, шли на привязи в хвосте процессии, а я, словно проклятая, замыкала шествие.
Я все еще отказывалась понимать причины этой чудовищной несправедливости, не могла даже представить, какая участь уготована мне впереди.
Все уже было решено, спланировано в коварном уме принца, а Абдул Рахим, бездушный исполнитель, лишь слепо следовал его злой воле.
Первые три дня меня кормили и поили, пусть и скудно, но хоть что-то. Потом же воду давали лишь на рассвете.
— Экономить нужно воду, — осклабился Абдул, когда я попросила глоток живительной влаги.
Силы таяли с каждым часом, и однажды я просто рухнула на раскаленный песок. Караван замер.
Сквозь мутную пелену в глазах я различила, как ко мне подошел Абдул. Он перерезал веревку, стягивавшую запястья, и наклонился, источая запах пота.
— Наш господин великодушен. Он дарует тебе шанс, — прошипел он, и мерзкий смех разорвал тишину пустыни.
— Вперед! — рявкнул он, и караван тронулся.
Я осталась лежать на испепеляющем солнце, осознавая, что меня бросили умирать. Вскоре меня поглотила темнота.
Время от времени исполины — тени барханов оживали, когда вдали возникали силуэты дюн, танцующих в ритме ветра.
Они сменяли друг друга, образовывая новые формы, как будто заигрывали со временем, не поддаваясь законам физики.
И если прислушаться, то можно было услышать, как песчинки шепчут друг другу древние истории, сохранившиеся в их мелодичном хоре.
Солнце, склонившись к закату, окрасило пустыню в теплые оттенки золотистого и оранжевого цветов.
На мгновение казалось, что вся эта безжизненная, строгая красота оживает, и сама пустота наполняется смыслом.
Ночь приходит как символ угасания сущего и наступает день, как символ его возрождения.
Светило солнце, но вокруг царила тоска. Утопая ногами в песке голыми ступнями, оставляя в своих следах капельки крови, я брела наугад.
Лохмотья ткани, когда-то бывшие красивым платьем, висели на моем худеньком теле, еле прикрывая его от солнечных лучей.
Черные волосы, сдобренные песком, свисали спутанными прядями на спине и плечах и прилипали к влажному лицу.
Каждый шаг давался мне с неимоверным трудом, и я едва могла различить линии горизонта.
Песок, горячий и знойный, прилипал к обожженной коже, проникая в раны и вызывая новые приливы боли.
Раскаленный воздух обжигал горло, не давая возможности вздохнуть полной грудью.
Везде были барханы. Я взбиралась на них с большим трудом и скатывалась вниз, падая от изнеможения.
Каждый шаг отнимал у меня последние силы и казалось, что пустыня не имела конца.
Горячий песок обжигал ноги, а ветер лишь подзадоривал, бросая в лицо мелкие крупицы.
Приходилось закрывать глаза, стараясь сосредоточиться на каждом усилии, но тщетно.
Каждый раз, когда думала, что достигла вершины, новый бархан поджидал меня снизу, готовый принять в объятия насыпанной мякоти.
И вдруг, когда последние силы истощились, я оказалась на вершине следующего бархана.
Неповторимый вид раскрылся передо мной: бескрайние просторы песков, отражающих закатное солнце.
К горизонтам, освещенным последними лучами, тянулись тени, словно желали запечатлеть этот миг вечности.
Ветер принёс с собой прохладные нотки, напоминая, что жизнь на краю пустыни всё же существует.
Изредка удаленный звук шороха мог указывать на присутствие жителей пустыни, стремящихся выбраться из своих укрытий.
Песок, казалось, хранил в себе множество тайн и загадок, которые лишь время сможет приоткрыть.
С приближением ночи звёзды начали медленно пробиваться сквозь завесу сумерек, словно искры на черном бархате неба.
Луна, поднимающаяся над горизонтом, отразила свою нежную светлость на песках, превращая безжизненные дюны в волшебные холмы, покрытые мягким сиянием.
Теперь, когда темнота обвивала землю, пустыня преобразилась, обретая новый облик и загадочную ауру.
Каждый звук был слышен отчетливее: тихий шёпот ветра, нежный стук сердца пустоты.
Под покровом ночи на поверхности песка оживали призраки древних караванов, их образы истончались в искрящихся вспышках, будто сами тени стремились продолжить свой путь.
Мистика ночи упивалась моментами, как будто сам воздух был прозрачен и ощутим, даруя каждому шагу новое значение.
Но пустыня никогда не теряла своей истинной сущности. На следующий день снова вспыхнет солнце в своём беспощадном великолепии, словно хранитель времени продолжит отсчитывать века.
У меня заканчивались силы.
Сколько дней я шла? Ночь и день перемешались между собой, как эти песчинки песка.
В моем сознании начались путаницы. Каждый звук, каждый шорох казался предзнаменованием, предвестником чего-то страшного и неотвратимого.
Я пыталась вспомнить, откуда пришла, но мысли укрывали себя в тени сознания, оставляя лишь легкую пелену воспоминаний.
Вдруг вдалеке заметила силуэт — тень на фоне нестерпимого солнечного света. Бредя к ней, все же надеялась найти помощь, на которую уже давно лишилась надежды.
Тень становилась всё более четкой, и с каждым шагом мое сердце замирало от ожидания.
Вскоре поняла, что это просто обман зрения: игра солнечных лучей, плескающихся на камнях, едва заметных среди песка.
Разочарование пронзило меня, как осколок стекла, и я рухнула на колени, ругая свою судьбу.
Вокруг всё продолжало танцевать, как бурлящий поток, не оставляя мне ни шанса на спасение.
Собрав последние силы, подняла голову к безоблачному небу и закричала.
Мой крик унесло в бездну, растворив среди тихих волн песчаных дюн. Ощущая, как жизнь уходит из меня, я встретила это величие природы с немым хладнокровием, понимая, что тут я одна, и никто не придёт мне на помощь.
Ночью же забывалась тяжелым сном, который пролетал как одно мгновение и не дарил никакого облегчения, а день превращался в ад.
И утром продолжала машинально шагать вперед, собирая ненужные мысли и забытые мечты, как песчинки, что сыплются между пальцев.
Каждый шаг превращался в каторгу, но голос внутри, давно утихший, всё еще тянул меня к горизонту.
Может быть, там, за теми оранжевыми дюнами, притаился караван или убаюкивающий шепот оазиса, который поможет выбраться из этого ада живой?
Но постепенно мой взгляд уже не вглядывался, как раньше, вдаль, с надеждой найти на своем пути оазис или повстречать людей.
Каждый шаг отзывался эхом в моем сознании, как будто сама пустыня пыталась остановить меня, обнимая горячими песчаными руками.
Вокруг раскинулись лишь однообразные дюны, тускло сверкающие под безжалостным зноем.
Внутри меня росло ощущение безысходности, словно вместе с песчинками уходила и надежда.
Мне казалось, что израненное сердце давно позабыло, что такое радость, а память о таких днях растворились, как утренний туман.
Где всё это? Застывшая тишина пустыни не обещала ответа, лишь неумолимое время и бесплодные ожидания.
Всё, что оставалось, — это лишь механическое движение вперёд. Маршрут без цели и смысла.
Моё тело было обессилено, и только упрямство стало моим единственным спутником в этой бескрайней пустыне.
Песок, словно сверкающие слезы, стекал по моим щекам, оставляя за собой покалывающие следы.
Временами казалось, что меня окружает не просто земля, а сама пустота, которая высасывала последние капли жизни.
Иногда меня охватывала темнота, но когда сознание возвращалось, понимала, что продолжаю путь.
Я очень устала. Устала всё время бороться. Раньше разгоревшийся огонь мести в груди помогал мне жить и надеяться на отмщения, но сейчас от него остались одни угли, ибо уже понимала, что мне не выбраться из этого песчаного плена никогда.
Время перестало иметь значение. Солнце катилось по небу, размывая границы между днем и ночью.
Я вспоминала, как раньше улыбалась в ответ на тяжелые испытания, как искала смысл в каждом моменте.
Но теперь в моем сердце оставался лишь холодный камень. В воздухе витал запах запустения, и я осознала, что и он стал моим спутником: неизбежным и неподвижным.
И я шла, шатаясь от усталости, с одним желанием— дойти… или упасть.
Дойти до спасительного места и выжить, или упасть в горячий песок, вдохнуть последний раз обжигающий воздух и покинуть этот мир, где меня никто не ждет.
Но душа никак не хотела покидать измученное тело, и я шла в забытьи, не обращая внимания на палящее солнце, на песок, застрявший в волосах и в глазах и скрипящий на зубах, на боль, которая отдавалась во всём теле при каждом шаге.
Я словно растворилась в пространстве, разделилась надвое: душа взлетала в Небеса, а тело двигалось по пустыне и никак не хотело расставаться с жизнью.
Вдруг ветер коснулся моего лица, подхватив последние искры надежды, и унёс их в бескрайнюю даль.
Я остановилась, глядя на горизонт, где небо встречалось с песком, и поняла, что время пришло.
Возможно, именно в этом прощании, на границе между жизнью и смертью, скрыта сила, которую я искала всё это время. Размышляя об этом, сделала шаг вперед, и этот шаг стал судьбоносным.