Сквозь яркий солнечный свет я заметила загадочную тень. Еле передвигая ноги, побрела на так желанный островок тени.
Ноги подкосились, и я упала, но с упорством поползла к нему, чтобы спрятаться от дневного жаркого солнца и хоть немного отдохнуть.
Губы давно потрескались и превратились в сплошную засохшую корку, которая иногда обагрялась кровью, и тогда мой язычок слизывал солоноватые капли.
Мой взор был прикован к большому камню. Он возвышался наперекор стихии, которая не смогла похоронить его в своих песчаных объятиях, и создавал уголок спасительной тени.
Прислонившись к нему, застонала. Он был горячим: солнце и песок с упорством старались укротить дерзкого отшельника, дерзнувшего нарушить их царство своим присутствием.
Пришлось свернуться калачиком, чтобы спрятать ноги в тени. Мои пальцы коснулись чуть прохладной земли.
Я глубоко вздохнула от соприкосновения с малой толикой прохлады, закрыла глаза и позволила себе на миг забыть о пустыне.
Каждый мой вдох наполнял легкие свежестью, а каждый выдох уносил с собой заботы и тревоги.
В этот момент я почувствовала себя свободной в объятиях природы, которая всегда готова была укрыть, поддержать…, но и погубить.
Сквозь закрытые веки почувствовала чужое присутствие.
Открыв глаза, увидела, что надо мной возвышалась змея. Огромная змея. В моей памяти не было информации о таких экземплярах, и даже в книгах не писали о таких огромных существах.
Моё естество замерло, не в силах отвести взгляд от этого величественного создания. Все же змея одновременно вызывала и восхищение и ужас.
Змея чем-то напоминала кобру, но меня смущали ее длина, размер и капюшон.
Насколько знала, капюшон у кобры является частью тела, в котором рёбра раздвигаются под воздействием специальных мышц, резко меняя форму.
Но здесь капюшон развевался как плащ, и его незначительная часть переходила на голову в виде короны.
Желтые холодные глаза неотрывно смотрели на меня, словно изучали, а раздвоенный язык то и дело высовывался, и было слышно шипение.
Бело-золотые чешуйки кожи, отливающие блеском на солнце, казались бархатным одеянием.
Я устало посмотрела на ту, которая подарит мне свободу от боли, освободит от оков, навязанных мне миром: от горечи утрат, от сожалений.
— Пришла? Что же я готова. Я сделала всё, что было в моих силах. Умирать второй раз не страшно…. Хахаааа…. Небеса ошиблись, подарив мне второй шанс, — прохрипела я, смело взглянув на существо.
Я закрыла глаза, чтобы не видеть свою смерть. В другой бы ситуации можно было бы её встретить с открытыми глазами, но не в этот раз….
Сквозь закрытые глаза почувствовала, как змея наклонилась ко мне и затем резкую боль укуса….
Мир вспыхнул, поплыл, утопая в тумане звенящей пустоты.
Грудь сжалась, попыталась сделать вдох, но вместо этого только издала безмолвные хрипы.
Хотя мне не хотела умирать, ведь я так поверила в другой шанс, но в тот момент мне показалось, что во тьме есть что-то утешительное, что-то, что может подарить мне освобождение и покой.
И в эти мгновения взглянула на свою судьбу не как на конец, а как на начало чего-то нового.
Мгновение…
Время остановилось…
Тьма затопила сознание….
Что чувствует человек в туманном миге, когда робкие лучи сознания пробиваются сквозь густую завесу тьмы?
В этот зыбкий момент, когда реальность еще не обрела четкие очертания, а неясность медленно растворяется в тишине, возникает странное ощущение отрешенности.
Тело еще спит, но разум уже пробуждается, словно древний механизм, долгое время пребывавший в состоянии покоя.
И вдруг, словно вспышка молнии, приходит осознание себя. Не как личности с именем, биографией и набором социальных ролей, а как чистой энергии с беспредельной возможностью.
Ощущение свободы и безграничности охватывает все существо, наполняя его радостью и предвкушением нового дня.
Этот миг — словно глоток свежего воздуха после долгой духоты. В нем нет места страхам, сомнениям и тревогам.
Есть только чистый лист, готовый принять первые строки новой главы жизни.
Голова гудела, веки с трудом разомкнулись, пропуская в сознание мутный свет.
Первое, что я почувствовала — это холод. Не пронизывающий и леденящий, а скорее освежающий, бодрящий.
Он окутывал обнаженную кожу, заставляя ее покрываться мурашками. Я лежала на чем-то твердом и шершавом, ощущая каждую неровность поверхности спиной.
Где я?
Этот вопрос пронзил сознание, словно тонкая игла, разбудив дремлющие уголки памяти.
Но вокруг стояла тишина. Тело казалось чужим, неповоротливым, словно облаченным в невидимую броню.
Это было не похоже на обычное пробуждение. Медленно, словно вытягивая себя из вязкой субстанции, я попыталась приподняться.
Голова закружилась, в висках застучало. В памяти всплывали обрывки воспоминаний: лица, места, события, но все они были размытыми, словно отражения в кривом зеркале.
Что произошло? Почему я здесь? Я живая?
Ощущение возвращения из небытия напоминало восхождение на гору: каждый шаг, каждое усилие дается с трудом, но с каждым новым рывком горизонт расширяется, открывая новые перспективы.
И вот, наконец, прояснилось зрение. Мой взор упал на высокие своды разрушенного здания с испещренными блоками и камнями, сквозь которые сыпалась пыль, и они казались древними и величавыми.
Холодный камень под руками, словно живой, пульсировал в унисон с моим собственным участившимся сердцебиением.
Попытка подняться отозвалась острой болью в висках, мир поплыл перед глазами, а в ушах зазвенело, словно рой разъяренных пчел.
Превозмогая слабость, я все же сумела сесть, оглядываясь вокруг в поисках хоть какого-то намека на то, как здесь оказалась.
Память, словно старая заезженная пластинка, предательски заедала на одном и том же моменте: укус, вспышка, темнота… и все.
Место скорее походило на когда-то величественный зал, где колонны — великаны, казалось, из последних сил сдерживали рушащийся свод.
Перспектива нежданного "гостя" в виде увесистого камня на голове совсем меня не прельщала.
Достаточно было оглядеться, чтобы понять: здание изрядно потрепано временем и непогодой, а обрушившиеся стены открывали лишь два возможных пути сквозь этот каменный хаос.
С одной стороны проход походил на темный, загроможденный камнями и песком туннель, а второй виднелся за аркой, ведущая, судя по всему, в еще одну, не менее разрушенную часть этого монументального сооружения.
Хотя солнечный свет, казалось, забыл дорогу сюда, оставив зал во власти сумрака, но мрак этот не был абсолютным.
Сквозь него можно было рассмотреть выбитые фрески на колоннах и на остатках полуразрушенных предметов.
Пыль веков осела на каждом предмете, превратив их в призрачные силуэты прошлого.
Ладонью очистила маленький клочок пола рядом с собой и обнаружила плитку, не утратившую красивый орнамент из-за грязи и времени.
Комната казалась мне знакомой и в тоже время совершенно чужой. Окинув ещё раз взглядом свое местонахождение, нахмурила свой лоб, пытаясь вспомнить что-то забытое, которое проскальзывало мимолетно и так быстро, что я не успевала зацепиться за неё.
Но я точно была уверена, что это место я видела, знала и была хорошо знакома. Не просто видела мельком на фотографии или в отрывке кинофильма, а чувствовала кожей каждый изгиб, каждую нишу в этом зале.
«Но это же невозможно!» — шептали мне сомнения.
Это было похоже на головоломку, в которой все элементы на месте, но отсутствует главное — ключ, который соединит их воедино и откроет дверь в прошлое.
Глубоко вздохнув, ощутила запах воды: глубокий, чистый запах влажности. И даже услышала невесомый бег течения.
Облизнула сухие губы и поднялась навстречу долгожданного глотка прохлады.
Под ногами, усыпанными мелкими камешками, стонали от боли мои босые ступни, а прохладный песок, словно заботливый лекарь, перекатывался, даря мимолетное облегчение.
Валуны, словно стражи, вставали на пути, но разве эти ничтожные препятствия могли остановить жаждущую душу, рвущуюся к заветной цели?
Пройдя через арку, я очутилась в другом зале, где царил хаос еще большего масштаба.
Но самое главное, в центре этого нагромождения плескалось озеро, отражая голубизну своих вод.
— Боже! — простонала я, делая первые глотки прохладной влаги и утоляя жажду пройденных дней.
Чуть погодя рассмотрела сохранившийся водоем и пришла к выводу, что он был рукотворного происхождения.
Чаша бассейна была выложена лазурной плиткой, на удивление нетронутой ни временем, ни тихими водами, что неспешно скользили по ее глади.
Проточная вода наполняла этот просторный бассейн, даря ощущение свежести и умиротворения.
Я погрузила руку в воду, и словно пелена сошла с глаз — вместе с водой утекали ошметки старой кожи.
Только сейчас, ощутив эту шелковистую гладкость, я осознала: ожогов больше нет.
С изумлением рассматривала свое тело, словно чужое, пытаясь постичь непостижимое: как могло произойти столь стремительное исцеление?
Так и не найдя ответа на мучивший вопрос, я откинула его в сторону и, сняв лоскуты одежды, и с наслаждением погрузилась в воду.
Что может быть лучше прохладной воды после жаркого раскаленного солнца? Ничего.
9
Присев на борт бассейна, с улыбкой на устах наблюдала, как течение уносит грязь.
Тихий бег вод дарил спокойствие и, казалось, уносил все мои тревоги.
«Говорят, есть три вещи, на которые можно смотреть бесконечно: вода, огонь и звезды. И не зря говорят, что вода очищает не только тело, но и душу.»
Я поднялась и с сожалением посмотрела на остатки былой роскоши. Не было смысла отстирывать жалкие лохмотья платья.
— Ты как Ева в Эдемском саду. Не хватает яблони и зми́я, — пошутила по поводу своего наряда.
— Конечно, все это очень интересно. Но, где змея? И почему я после укуса осталась живой?