А впереди них по песку струилась змейка, показывая путь. В их глазах я прочла смесь недоумения и немого восторга: ведь они, таким образом, прикоснулись к одной из сокровенных тайн шантар.
Спустя два дня на горизонте, словно мираж, возникли величавые корабли пустыни, неспешно покачиваясь на зыбкой линии между небом и землей.
Они вступали на окраину города с достоинством и невозмутимостью, словно владыки, возвращающиеся в свои владения.
Их поступь неспешна и уверенна, как мерное дыхание самой пустыни. Длинные изогнутые шеи гордо несли головы, увенчанные кроткими, но мудрыми глазами.
Караван-сарай гудел растревоженным ульем. Теперь, когда я знала о таинственных попутчиках, пристальный взгляд незнакомца сразу же врезалось в сознание.
Его вроде бы случайное внимание ускользало от других, но не от меня. Он лениво приблизился к погонщикам, затеяв с ними ничего не значащую беседу.
Вся его поза кричала о равнодушии, словно ему просто было любопытно, как прошла дорога. Небрежно похлопав верблюда по боку, он помог снять тюки и незаметно растворился в суматохе караван-сарая.
Из обрывков разговоров, словно из пестрой мозаики, вырисовывалась тревожная картина: в государстве творилось неладное.
Шепотом передавались слухи об убитом принце и его свите, о поверженном горем отце, ищущем преемника на трон.
«Неужели с нами был сам принц…. Какая ирония судьбы!»
По идее, я выполнила свою работу и, сняв номер в чайхане, решила отдохнуть и попутно обдумать, как найти неуловимого Абдул Рахима.
— Где же ты затаился, змееныш? — прошипела я в пустоту комнаты.
Мои расспросы об Абдул Рахиме ни к чему не приводили.
В этом караван-сарае его давно не видели, и караваны его не появлялись в этом месте.
Придется посетить другие государства, но особенно меня манило Арское. Там, словно саранча, расплодились мои должники.
Пожалуй, стоит заняться ими, а поиски Абдул Рахима отложить на потом. Рано или поздно он вынырнет из своей норы.
Но моим планам не суждено было сбыться: в страну ворвалась смута. Борьба за трон разгорелась с яростью пожара, охватившего целые провинции.
Волнения в городе вспыхнули мгновенно, словно сухой костер, подхваченный ветром.
Город раскололся надвое, словно треснувшее зеркало, отражая в осколках злобу и страх.
Торговцы спешно свернули лавки, забивая склады караван-сарая своим товаром. Вскоре базар превратился в кромешный ад, в кровавое побоище, где невозможно было разобрать, кто с кем и за что сражается.
В этой неразберихе было не понять, кто верен старому Повелителю, а кто присягнул новому ставленнику.
Пришлось захлопнуть тяжелые ворота караван-сарая, отрезая путь не только мародерам, но и всем остальным.
Караван-сарай имел прямоугольное построение, и его стены предполагали возможность отбить нападение и выдержать осаду. Вся загвоздка состояла в длительности осады.
Скудные припасы чайханы едва ли смогут утолить голод людей, нашедших здесь приют. А верблюды… Им требовался корм, особенно тем, кто лишь недавно завершил изнурительный переход, и чьи горбы поникли от усталости и недоедания.
У всех жила надежда, что наведут порядок очень быстро и беспорядки прекратятся. Нам оставалось прислушиваться к звону мечей и наблюдать за дымом, поднимающимся к небесам.
Удручающее зрелище. Нисколько не сомневалась, что в безжалостных жерновах властолюбия будут перемолоты невинные души.
Под покровом ночи, когда город погрузился в объятия сна, лишь тени дозорных скользили по стенам крепости, я выскользнула за ее пределы.
Жажда узнать, что таится за чертой безопасности, гнала меня вперед. Бесшумной тенью пробиралась я по улицам, где изредка мелькали фигуры воинов и простых горожан, сжимавших в руках оружие.
Искореженные врата домов зияли черными провалами, а внутри, словно зловещие тени, покоились убитые. Ярость и негодование сплетались в моем сердце, отравляя душу этим ужасным зрелищем.
Ведь под покровом хаоса, словно стервятники, одни расправлялись с другими, не щадя никого в своей слепой жажде мести.
Даже в ночной тишине звенел похоронный звон клинков. В груди рождалось безумное желание встать во весь рост и обратить этот город в пепел…
Но разве виноваты эти люди, чьими жизнями играют, словно пешками на шахматной доске, те, кто взирает на этот хаос из неприступных крепостей, плетя свои коварные планы в тишине и безопасности?
Вернувшись, я закрылась в своей комнате, взволнованно меряя ее шагами.
Вначале, по старой привычке, воззвала к богам, моля о скорейшем разрешении этой ситуации, об избавлении для измученных людей.
Но тут же горький смех вырвался из моей груди.
Я рухнула на кровать, ладонями зажимая рот, чтобы приглушить хохот, чтобы не потревожить соседей. Фыркала в подушку, осознавая абсурдность мольбы, обращенной к самой себе.
Даже на подсознательном уровне чувствовала, как Сурра разделяет мой безумный смех.
Когда смех иссяк, взгляд устремился в потрескавшийся потолок. Выцветшие занавески лениво колыхались, в комнате стояла удушающая жара, смешанная с запахом гари.
Наше заточение длилось неделю, и ни одна попытка прорваться внутрь не увенчалась успехом. Со временем лязг клинков стих, и наступила гнетущая тишина, куда более изматывающая, чем яростные битвы за стенами.
И вот, наконец, прозвучало:
— Именем Повелителя, откройте двери!
Эти слова заставили нас насторожиться. Кто теперь у власти? Прежний Хатым Аль'эф или узурпатор?
В сердцах людей поселилась тревога. Что можно ожидать их от тех, кто отдает приказы именем Повелителя?
Не сочтут ли их предателями за то, что укрылись за стенами, не принимая участия в войне?
Среди нас были и выходцы из других королевств. Как к ним отнесутся? Не полетят ли головы с плеч?
В распахнутые ворота ворвался отряд джемат, словно бурный поток, знаменуя собой возвращение законности в город.
Ужас, царивший здесь под властью наемников и мародеров, отступил под натиском законной власти.
— Обыскать! — прогремел властный приказ.
— Здесь лишь уважаемые торговцы, — заискивающе пролепетал хозяин караван-сарая, почтенный Узур Рахим. — Мы сразу же затворили врата и никого не впускали. Здесь нет никого подозрительного.
Он склонился в глубоком поклоне перед представителем власти, но тот лишь кивнул, не отменив распоряжения.
Вскоре караван-сарай был перевернут вверх дном, но поиски не увенчались успехом. Ни единой подозрительной тени.
— Пока что все свободны. Но караваны не отправлять до особого указа, — бросили на прощание приказ и удалились.
Многие, не теряя ни минуты, поспешили покинуть караван-сарай, движимые лишь одним желанием: узнать, живы ли их родные?
Вскоре по городу пронесся шепот, переросший в ликующую весть: принц Мигир Аль'эф жив!
Он сорвал коварный заговор, сохранив трон. Я была уверена, что это наш попутчик, хоть он и скрывал свое истинное имя.
Город медленно возвращался к жизни: с улиц убирали тела, на пепелище рынка вновь закипела торговля, из руин восставали мастерские…
Но зловещим напоминанием о недавней смуте за городом выросли виселицы, а на главной площади уже красовалась плаха, готовая принять свою жертву. Приговоренные к смерти зачинщики замерли в томительном ожидании.
13
Ожидание разрешения на выезд из города не терзало душу, но и праздное безделье тяготило.
Поэтому, дождавшись, когда ночь укутает город своим темным полотном, я ускользнула из его объятий и направилась в Арское государство навстречу своим делам, дабы, как говорится, завершить начатое и поставить точку в нерешенном.
Раннее утро встретило меня на окраине города. Добраться до нужного города можно на перекладных или нанять свой транспорт.
Решила передохнуть в чайхане и, отказавшись от предложенной работы, наняла себе транспорт и направилась в Холдар, где хотела посетить первым делом матушку Рози.
— Шантар хочет посетить бордель. Звучит интригующе, — усмехнулась, когда вдалеке показались стены города.
Медлительной тенью скользила я по улице, а мой взгляд блуждал, цепляясь то за лица прохожих, изменчивые, словно морской прилив, то скользил по древним фасадам домов, хранящие безмолвные истории.
И вдруг, словно из небытия, меня накрыла волна пряного хаоса — я оказалась на рынке специй.
Шум оглушил, обрушился всей своей многоголосой яростью, подобно песчаной буре, закружившись в танце ароматов и криков.
Этот внезапный взрыв жизни контрастировал с тишиной улочки, по которой я только что шла, до острой боли в ушах.
Десятки прилавков, пестрых, как крылья бабочек, теснились в объятиях древнего каменного здания, а вокруг них в яростном танце торга кружились покупатели, с азартом выбивая скидки у купцов.
— Попробуйте, попробуйте! — хрипло зазывал старый торговец, предлагая печенье с потемневшего прилавка.
— Попробуйте, попробуйте! — обращался он то к надменной даме и ее служанке, то к широкоплечему господину с тонкими усами.
Пьянящий аромат кардамона и лимона коснулся моего обоняния. Не раздумывая, я бросила монеты на стол и, дождавшись, пока продавец ловко наполнит мне мешочек, спрятала его в складки бурнуса.
За всю короткую сделку я не проронила ни слова. Торговец же, напротив, не умолкал ни на миг: он умудрялся и обслужить меня, и нахваливать свой товар, и заманивать новых покупателей, фонтанируя красноречием, словно щедрый источник.
Солнце почти взошло, когда я остановилась в трехэтажном доходном доме.
Комнаты были почти все заняты, что было вполне ожидаемо в таком большом городе, а вот хозяин дома — широкоплечий мужчина с бородой, причесанной в нелепый ласточкин хвост, вызвал мгновенную и необъяснимую неприязнь.
В его взгляде, скользнувшем по моим рукам, когда я положила деньги на прилавок и тихо попросила: «Комнату, горячую воду и ужин», было слишком много хитрости.