Впрочем, нужно отдать ему должное, мои скромные желания на этот вечер были исполнены в считанные минуты.
Проснулась я от едва слышного скрежета в замке. Словно кошка бесшумно и молниеносно оказалась у двери, прильнув к стене.
Приоткрытая дверь должна была скрыть меня от незваных гостей. «Неужели он решил обокрасть или даже убить шантара? Безрассудные люди».
Кровать стояла в тени у самой стены, и лунный свет не касался ее, скрывая, что она пуста. Они не видели, что смерть уже стоит за их спинами.
Крадучись, они приближались к кровати, и ни одна половица не скрипнула под их тяжестью. «И это предусмотрели», — пронеслось в моей голове.
Я задержала дыхание, наблюдая, как две фигуры медленно просачиваются в комнату. Они двигались с осторожностью, выдавая опытных воров или даже убийц.
Лунный свет, пробиваясь сквозь неплотно задернутые шторы, едва освещал их лица, но я чувствовала их напряжение, их готовность к внезапному сопротивлению. Они, очевидно, были осведомлены, к кому они вломились.
Один из них, более высокий и массивный, знаком указал другому на кровать. Тот, помедлив, шагнул вперед, вытянув руку с кинжалом, сверкнувшим в полумраке.
В этот момент я поняла, что действовать нужно немедленно. Иначе у меня не останется шансов.
С тихим рыком я оттолкнулась от стены и, словно тень метнулась к ближайшему из них. Мой удар обрушился на его шею, и он рухнул на пол, не издав ни звука. Второй опешил, не ожидая нападения, но быстро пришел в себя и бросился на меня с кинжалом.
Завязалась короткая, но яростная схватка. Я услышала его удивленное восклицание «женщина» и, по-видимому, он не предполагал от меня ожесточенного сопротивления и понадеялся на свою силу и умение, как воина.
Но мои движения были быстры и точны, как у змеи, а его грубы и прямолинейны. Я уклонялась от его ударов, маневрируя в тесном пространстве комнаты, пока не представилась возможность.
Одним ловким движением я выбила кинжал из его руки и, прежде чем он успел что-либо предпринять, с силой ударила его в висок. Он осел на пол рядом со своим товарищем, так и не поняв, что произошло.
Тишина вновь воцарилась в комнате, нарушаемая лишь моим прерывистым дыханием.
Я стояла, тяжело дыша, посреди комнаты, осматривая поверженных врагов. Адреналин бурлил в крови, заставляя тело дрожать от напряжения.
Нужно было действовать быстро и хладнокровно, чтобы не навлечь на себя еще большую беду. Оставив их лежать на полу, я подошла к окну и выглянула на улицу. Темнота ночи скрывала все детали, но я чувствовала, что кто-то наблюдает.
Любопытство терзало душу: что привело их? Жажда наживы или убийственное намерение? Неужели я кажусь им богатым воином, чья сумка ломится от денег?
Или кто-то более проницательный вычислил меня, связав с гибелью людей Абдул Рахима? А возможно, он сам, наблюдая из своего убежища, направляет этих убийц?
И трактирщик, хозяин этого доходного дома замешан в этом грязном деле. В этом почти не оставалось сомнений: вторые ключи от моей комнаты были только у него. И он так легко предоставил их для вторжения, а может, его заставили?
Зачем гадать, когда можно сейчас все узнать у хозяина. Сто процентов, что он не спит.
Я шагнула в проход и начала спускаться по крутой лестнице. Моих шагов слышно не было: когда поднималась по ступенькам в свою комнату, то отметила, в каких местах они скрипят.
Сейчас эти наблюдения меня спасали. Я не знала, что меня ждет внизу, но я была готова к любым испытаниям. Я должна была узнать правду, чего бы мне это ни стоило.
«Напридумывала себе чуть ли не вселенский заговор, а он оказался самым банальным — жадность».
Сколько раз встречалась с жадностью людей, но никогда не понимала их природы.
Слухи, что шантары покупают рабов, достигли и этого захолустного места, и нашлись отмороженные, которые захотели поживиться.
Видимо, что даже легенды о шантарах их не остановили. Впрочем, что можно ожидать от людей, чья жизнь — лишь жалкое подобие, и они вдалеке от истинного бытия, затерянного в зыбучих песках?
Пока город грезил предрассветным сном, у прикрытых дверей борделя возникла тень в черном.
Ходжа, развалившись в объёмном кресле, с ленцой наблюдал, как одинокие грешники выползают из чрева заведения. Сейчас, в этот тихий час перед дневным наплывом любителей поразвлечься их было немного.
Он подался вперед, завидев странного посетителя. На миг ему почудилось, что это мираж, игра света и тени, но силуэт оставался неподвижен, словно изваяние.
Впервые Ходжа растерялся. Стоит ли встать и спросить, какого шайтана он забыл в этом омуте похоти и разврата? Или…?
Он не успел принять решение. Черная фигура, излучая уверенность, двинулась прямиком к кабинету хозяйки.
Ходжа лишь проводил её растерянным взглядом, чувствуя, как по спине пробегает холодок недоброго предчувствия.
Без стука я вошла в святые святых матушки Рози и застала её в оцепенении ужаса. Взгляд её, словно прикованный невидимой цепью, застыл на змее.
Казалось, в тишине комнаты разыгрывалась безмолвная дуэль взглядов, где было неясно, кто кого гипнотизирует. Кобра, раздув свой зловещий капюшон, неподвижно парила над полом, словно изваяние из живого металла, и даже не шелохнулась при моём появлении.
— Она не тронет тебя, пока я не прикажу, — констатировала я, нарушив гнетущую тишину.
Сбросив платок, я распустила волосы, и они тёмной волной упали на плечи.
— Олика?! — выдохнула Рози, в её голосе прозвучал то ли вопрос, то ли утверждение.
— Я не виновата, это приказ принца. Я ничего не могла поделать, — её голос, сорвавшись, прозвучал в затхлом воздухе комнаты.
— Ты и не делала. А могла бы. Ты многое могла, — с укором произнесла я, глядя на её застывшую фигуру.
Мои слова, казалось, не произвели ни малейшего эффекта, не растопили её каменную неподвижность.
— Я дам денег, — прозвучал отчаянный хрип. Последний аргумент, последняя надежда выкупить свою жизнь.
— Денег? — с насмешкой переспросила я, видя её робкий кивок. — Рози, хватит ли твоих денег, чтобы преградить реку слёз всех загубленных тобой девушек? Хватит ли их, чтобы засыпать яму отчаяния и безысходности, боли и страха, которую ты вырыла для них? Ты ведь сама когда-то была такой же униженной и сломленной, но тебе дали шанс. Почему же ты никому его не дала? Хотя бы тем, кто впервые попадал к тебе. Ты могла бы найти им достойный кров. Многие бедные юноши не могут собрать калым для невесты, не говорю уже о вдовцах, чьи дети нуждаются в заботе. Что ты сделала? Ничего. Ты лишь набивала свои сундуки богатством, не задумываясь о том, куда ты их денешь. Я отдаю должное, что ты заботилась о девушках и выкупила целительницу, но и в этом ты нашла свою выгоду. Поэтому ты уйдешь в объятия Моры быстро и безболезненно.
Плотно притворив за собой дверь, я поднялась в покои Ортаз, где воцарилось такое же оцепенение, словно мой приход сам по себе был ледяным вихрем.
— Ортаз, очнись! Я не причиню тебе зла. Собери девушек, всех до единой, и выведи из дома. Две крытые повозки уже ждут за воротами. Посади их туда. Вас ждет долгий путь, и времени почти не осталось. Поспеши.
Я ждала внизу, наблюдая, как девушки, словно тени, бесшумно спускаются по лестнице. Встречаясь с моим взглядом, полным непроницаемой ледяной решимости, они не решались задать ни единого вопроса. Впрочем, к безропотному подчинению им было не привыкать.
Ходжа, словно зачарованный, смотрел на шествие девушек, растерянный и не знающий, как поступить.
В памяти еще свежо застывшее тело Рози, увиденное им в ее комнате. Шантар теперь властвовал над всем.
Когда последняя из девушек скрылась за порогом и Ортаз покинула дом, Ходжа, повинуясь неумолимому зову сердца, принял решение следовать вместе с ними.
Ортаз не спешила занять место в повозке. Ее взгляд был прикован к Олике, застывшей в облике шантара.
Та стояла у калитки, вытянув руку в сторону дома. Легкий ветерок коснулся лица Ортаз и донес едва слышный шепот.
С первыми лучами рассвета открылось странное зрелище: к дому тянулась призрачная дорожка из песка, медленно, но неумолимо разрастаясь.
Ортаз похолодела. Она нутром чувствовала, что эта зловещая аномалия — предвестница беды. Сама пустыня, потревоженная древним колдовством, откликающаяся тому, кто её пробудил.
Она прижала ладонь к груди, чувствуя едва уловимую дрожь земли, будто глухой вздох, пронесшийся сквозь песок.
Глаза лихорадочно выхватывали все новые и новые клочки зыбучего песка, заполняющего двор и крадущегося к самому порогу дома.
Словно преследуемая кошмаром, она поспешила укрыться за стенами повозки, сбежав от наваждения: безжалостная пустыня, ненасытной пастью поглощающая дом.
Две повозки рванули из города, унося с собой клубы пыли и тревоги. Внутри, словно пленники невидимой темницы, застыли пассажиры. Их лица, обращенные в бледные маски ожидания, хранили безмолвный вопрос: какая злая шутка уготована им судьбой на этот раз? Куда несет их этот неумолимый бег?
Пыль, оседающая на пожухлой траве вдоль дороги, казалась густой пеленой. Каждый скрип колеса, каждый удар копыт отзывался набатом в оглушенной тишине повозок.
Никто не говорил им о цели путешествия, не давал надежды на скорое избавление от гнетущего ожидания. Лишь бесконечная лента дороги, уходящая в горизонт, обещала продолжение неизвестности.
Лишь Ортаз ведала об их конечном пункте назначения. Она ощущала на себе взгляды девушек, но сидела неподвижно с отрешенным и загадочным выражением на лице, словно храня тайну мироздания.
И постепенно в душах девушек поселялось спокойствие, тихий ручеек ее уверенности омывал их смятение, даря надежду, подобно первым лучам рассвета.
Короткие остановки, дорога, и вскоре они очутились в караван-сарае. Там их ждал караван, готовый тронуться в путь.
Хотя в душе у девушек появился червь сомнения и улетучилась уверенность, но они безропотно подчинялись приказам, спрятав слезы под покрывалом.