Я приблизилась вплотную, почти касаясь его взглядом, и впилась глазами в самую глубину его зрачков, словно пытаясь разглядеть там разгадку. Что я искала? Ответ.
— Ты должен понять: я не «пыль у ног мужчины», не тень, следующая за ним. Я — женщина, идущая с ним плечом к плечу, а может и опережающая его. Сможешь ли ты принять такую женщину? Я разрушу твое представление о женской роли, сломаю стереотипы, что сковывают тебя. Это будет сложно. Тебе придется принять меня такой, какая я есть. Не пытаться изменить, подогнать под своё понимание. Тебе придется отказываться от своих принципов, увидеть другой мир, где женщина — не пассивный наблюдатель, а активный участник.
Он молчал, и этот миг казался вечностью. В его глазах я видела борьбу, сомнения и одновременно искру интереса, пробивающуюся сквозь броню решимости.
Он резко отстранился, нарушив зрительный контакт, который казался таким интимным и открытым. Прошелся рукой по волосам, словно пытаясь собраться с мыслями. Его взгляд скользил по комнате, избегая моего.
— Это… сложно, — наконец произнес он, его голос звучал немного хрипло.
Я видела, что он все еще пытается осознать сказанное. Я не ждала немедленного согласия, но надеялась, что мои слова заронили зерно сомнения и он…откажется.
Он закрыл глаза, словно пытаясь отгородиться от бушующих в нем эмоций. Я молчала и ждала, давая ему время и пространство для принятия решения. Знала, что это переломный момент, который определит дальнейшее развитие наших отношений.
И я была готова принять любой исход, потому что знала, что честность и открытость — это единственная основа для настоящего крепкого союза.
В данный момент, ни о какой любви речи не шло, речь шла об альянсе двух людей.
Если он хочет того, чего желает, но мне нужен рядом надежный человек, который готов меняться.
— Я постараюсь. Как тебя зовут? — произнес он, и в распахнутых глазах плескалась внутренняя решимость, а взгляд теперь изучал меня с неподдельным интересом.
Возможно ли, что Фартах и есть та тихая гавань? Надеюсь, что время, словно мудрый старец, неспешно рассудит.
Ибо лишь власть и богатство, словно лакмусовая бумажка, проявляют истинную сущность человека.
На миг решимость Фартаха дала трещину, словно лед под первым весенним солнцем. Он прикрыл глаза, пытаясь осмыслить последние слова девушки, и в этой краткой темноте перед его внутренним взором пронеслась вся его жизнь.
Сколько он себя помнил, его сердце всегда принадлежало воинам — джемат. Их вид, исполненный суровой грации и мощи, вызывал в нем трепетный восторг. Еще мальчишками они устраивали сражения на палках, а позже выстругали деревянные мечи, мечтая о настоящих.
Отец не разделял его стремлений, но и не ставил прямых запретов. Он испробовал всевозможные способы, чтобы отговорить сына от тернистого пути джемат, но тщетно.
Желание засело в сознании Фартаха, словно пиявка, неотступно требуя своего. В четырнадцать лет он поступил в воинскую школу, где с маниакальным упорством принялся оттачивать мастерство воина.
Первое время все давалось с трудом: неуклюжие движения, недостаток силы, но он, стиснув зубы, продолжал изнурительные тренировки, преодолевая боль и изнеможение.
С годами Фартах превратился в одного из лучших учеников школы. Его тело стало гибким и сильным, удары — быстрыми и точными, разум — просчитывающим и хладнокровным.
Он научился владеть мечом как продолжением своей руки, чувствовать каждое движение противника, предугадывать его намерения. Он овладел искусством тактике ведения боя в самых разных условиях.
Однако по мере того, как он углублялся в мир джемат, он начинал замечать и другую его сторону. Жесткая дисциплина, жестокие тренировки, постоянная готовность к смерти— все это накладывало тяжелый отпечаток на души воинов.
Они становились молчаливыми, замкнутыми, их глаза теряли живость и блеск. Фартах видел, как его товарищи, еще вчера полным энтузиазма, превращались в бездушные машины для убийства. И это зрелище вызывало в нем все большее беспокойство.
Он стал сомневаться, правильно ли он выбрал свой путь? Может быть, отец был прав, и жизнь воина — это не то, к чему стоит стремиться?
Последнее ранение поставило жирную точку в его воинской биографии.
Оглянувшись на пройденный путь, он с горечью осознал, что к своим тридцати пяти годам пришёл к полному краху: ни семьи, ни очага, ни гроша за душой.
С последней надеждой он вернулся домой, чтобы помогать отцу, создать семью, приобрести профессию, но и тут судьба усмехнулась в лицо: дом продан, отец в неволе, и мать вместе с ним.
Ярость волной захлестнувшая его, заклокотала в груди, отравляя разум. Сжигаемый жаждой мести, он двинулся к дому бера, ведомый лишь одной мыслью: восстановить справедливость, покарать мерзавца.
Пусть он потом сгниет в каменоломнях, пусть корчится на плахе, но за поруганную честь отца тот заплатит сполна.
Но судьба вмешалась в его планы. Встреченный знакомый вырвал его из пучины ненависти и указал путь к родителям.
Словно безумный, помчался он к указанному доходному дому и нашел их… живыми. И, по их словам, свободными.
Бер предложил им свободу, но они решили следовать за ним, потеряв в этом городе все: и дом, и работу, и честь.
Дождавшись того, кто подарил им надежду на будущее, Фартах вошел в его комнату.
— Назовите цену за жизнь моего отца? И если у меня не найдется достаточно золота, чтобы заплатить, я готов служить вам верой и правдой. Они остались одни, без поддержки, и в этом моя вина. Мой долг — быть рядом с ними, — заявил он, зная, что такие богатые люди никогда не упустят свою выгоду.
То, что тот дал свободу, он не поверил: нужны были подтверждения, а их не было у родителей.
И был очень удивлен, когда услышал ровный и спокойный голос, подтверждающие слова отца:
— Я никого не держу. Твой отец свободен, и, полагаю, тебе это известно. Если ты желаешь взять на себя их содержание, я не стану возражать. Это даже успокоит меня за их будущее.
В его сердце зрела непоколебимая уверенность, что он должен отплатить за эту бескорыстность. И, движимый чувством долга, он предложил себя в верные защитники, стремясь вернуть неоплатный долг жизни, подаренной ему и отцу.
Но то, что последовало за этим, превзошло все его самые смелые предположения. Под маской иллюзии бера скрывалась… девушка.
Нежная хрупкая лань, источающая беззащитность и предложившая свои условия.
Когда её голос произнес о беременности, в его груди разгорелся пожар праведного гнева. Если бы мерзавец, посмевший очернить её невинность, стоял сейчас перед ним, он бы разорвал его собственными руками. Превратить юную душу в игрушку, а затем выбросить на обочину жизни, словно ненужную вещь, способен лишь тот, кто не достоин дышать одним воздухом с порядочными людьми.
Он знал о многих случаях по отношению к бедным девушкам и о безнаказанности вторых.
Предложение о формальном браке кольнуло его, заставив на мгновение задуматься о скрытых мотивах, но решение уже созрело и сорвалось с уст, облеченное в четкие, бескомпромиссные условия.
Он чувствовал её боль, её потерянность. Завоюет ли он её доверие? Уважение? А любовь… любовь, быть может, расцветет со временем, подобно робкому цветку, если судьба будет благосклонна.
Но прежде всего, она будет под его крылом, в его надежной крепости. Глупая, совсем еще дитя, называет себя вдовой! Что ждет её впереди? Снова угодит в лапы хищника, прикрывающегося маской добродетели?
Нет, довольно скитаний в потемках неопределенности. Отныне она за его спиной, под его нерушимой защитой.
И снова её преображение ошеломило его. Облако едва уловимого аромата, исходящего от её тела, коснулось его чувств, когда она приблизилась.
Их взгляды скрестились, и перед ним предстал совершенно иной облик: уверенный, целеустремлённый, властный, что её первоначальная хрупкость, казалось, растворилась без следа.
Она не просто знала, чего хочет, она знала свое будущее. Он ошибочно полагал её потерянной в пучине безысходности, но он глубоко заблуждался.
Её последние слова перевернули мир в его глазах. Он предполагал видеть рядом с собой спокойную, покорную жену, а здесь она нарисовала совсем другую картину их семейной жизни.
Демоны подери! Это ни в какие рамки не входит!
Он прикрыл глаза и глубоко вздохнул.
— Это… сложно, — наконец произнес он, устремив свой взор на неё.
Он и помыслить не мог, какой водоворот событий закружит его в дальнейшем. Но в бездонных омутах её глаз плескалась тихая уверенность знания, и он, ведомый неведомым порывом, доверился ей.
Какая теперь разница, если очередная надежда рассыплется в прах, как рухнула его мечта о джемат?
Возможно, на этот раз перемены не принесут с собой горький привкус разочарования, а, напротив, щедро одарят его жизнь новыми красками и смыслами.
— Я постараюсь. Как тебя зовут? — произнес он, осознавая, что до сих пор не знает её имени.
Вот болвал!
— Алаиса, — услышал он чуть ли не насмешливый голос, видимо, она увидела растерянность на его лице.
Родители Фартаха были оглушены лавиной новостей: и то, что я девушка, и то, что их сын намерен жениться.
Абдул лишь взглянул испытывающим взглядом и тихо спросил:
— Ты уверен, сын мой?
— Да, — прозвучал в ответ твердый, как кремень, голос Фартаха.
Мне почудилось, что в этом скоропалительном браке Абдул уловил нечто подозрительное, чем вспыхнувшая симпатия, но отговаривать сына не стал.
Мира же, преисполненная благодарности, со слезами на глазах бросилась ко мне в объятия. Она, словно птица, защебетала и возносила молитвы Богам.
Все время вопрошая, чем она, недостойная, заслужила такую милость: и сын нашелся, и муж жив, и вот свадьба!
Оформление брака промелькнуло мимолетным вихрем, и вскоре мы, уже связанные узами, направились на базар, восполнить последние пробелы в приготовлениях к путешествию.