Понимая, что мое заявление прозвучало как дерзкая насмешка, я поспешила продолжить:
— Шарис переводится как «Повелительница моего сердца». Но шантары вкладывают в это слово другой смысл: «Повелительница пустыни», та, что повелевает песками. Мое Шантарское царство огромно, оно больше любого государства, потому что пески — это моя вотчина. Постепенно на их месте появится зелень, вырастут дома, где счастливые люди будут жить, не страшась будущего. Поэтому мои люди предлагают работу в далеком городе Авалон. Пока там нет дворцов и роскоши, но там есть свобода. Будущая столица будет называться Назиирим — «предупреждающий или дарующий свободу». Я — Повелительница этого царства, а ты, как мой муж, являешься его Повелителем.
Фартах молчал, переваривая только что услышанное. В его глазах мелькнуло что-то похожее на недоверие, но он быстро взял себя в руки. Несомненно, его воспитали быть сдержанным и хладнокровным воином, но я видела, что внутри него бушует буря.
— Ты говоришь… ты хочешь сказать, что ты Шарис, та самая легендарная королева? И что пески подчиняются тебе? Это… безумие, — наконец вымолвил он, словно сомневаясь в каждом произнесенном слове.
Я вздохнула. Знала, что будет непросто. Но, судя по его реакции, у меня был шанс. От неверия до веры один шаг. Выдержав паузу, продолжила:
— Я не прошу тебя верить мне на слово, Фартах. И да, мое царство— это не только пески. Это еще и люди, те, кто нуждается в защите, те, кто жаждет свободы. И я намерена ее им дать. Вместе с тобой, если ты этого захочешь. Ты можешь отказаться от своего условия. Я его приму, но если нет, то тебе придется смириться, что старые устои рухнут, а на их месте вырастут новые. По-новому осмыслить все мои начинания и нормы, которые будут основанием, фундаментом царства. Я не питаю иллюзий, что столь скоро воскреснут из пепла давно забытые истины. В тени ушедших эпох женщина шествовала рука об руку с мужчиной, могла врачевать, открывать новые грани бытия, оставаясь при этом хранительницей очага и матерью. Она купалась в лучах понимания и поддержки, будь то со стороны супруга или верных соратников. Затерянные в песках крохотные поселения шантар, как осколки времени, чудом сохранившие память былого величия вопреки всем испытаниям. Здесь женщины гордо несут открытые лица, а браки заключаются не по расчету, но по велению сердца, по зову любви и взаимопонимания. И даже когда мужчин стало много, остались моногамные браки, а верность остается незыблемым законом. Гаремам нет места в нашем мире и никогда не будет.
Фархат слушал с предельным вниманием, стремясь уловить суть каждого слова. Но лицо его, словно чуткий барометр, выдавало бурю внутренних противоречий: тень сомнения скользила по щекам, намек на несогласие вспыхивал в глубине глаз, готовое возражение трепетало на кончике губ. Все эти мимолетные эмоции проносились так быстро, что заметить их можно было лишь внимательным взглядом. Со стороны казалось, что его лицо было невозмутимым.
Прошло несколько томительных минут, прежде чем он нарушил молчание:
— Расскажи о своем народе.
Я набрала в грудь воздуха, словно перед прыжком в ледяную воду:
— Мне самой предстоит заново открывать для себя шантар. Слишком долгая вечность отделяла меня от них.
Поймав в его взгляде невысказанный вопрос, я опередила его:
— О себе… о себе я пока умолчу. Не время еще.
В ответ он едва заметно кивнул.
«Хм… Сдержанный, хладнокровный, понимающий… мечта для женщины, будь у меня сейчас сердце, способное любить».
— Поняла, что жизнь шантаров течет неспешно, как воды подземных рек, питающих их оазисы. Каждый день борьба за выживание, за право сохранить свою культуру, свой уклад среди безжалостного песка и палящего солнца. И в этой борьбе нет места отчаянию, лишь твердая вера в собственные силы. Дети с малых лет учатся ценить воду, беречь каждый росток, уважать старших и хранить память предков. Их жилища просты и скромны, сложены из глины и камня. Но внутри этих стен царит атмосфера тепла и уюта, наполненная ароматом пряностей и свежеиспеченного хлеба. Вечерами, когда спадает жара, жители иногда собираются вокруг костров, рассказывают истории, поют песни и танцуют под звуки тамбуринов. В этих песнях вся их жизнь, их радости и печали, их надежды и мечты. Одежда шантар функциональна и практична: широкие балахоны из грубой ткани защищают от солнца и песка, а лица остаются открытыми, чтобы видеть мир, чтобы не скрывать своих чувств. Только в дальних странах они закрывают свои лица, будто отгораживаются от чуждого для их понимания порядка. Женщины украшают себя скромными, но изящными украшениями из камней и ракушек, которые символизируют их связь с природой и их внутреннюю красоту. Мужчины — сильные и выносливые воины, защитники своих семей и своего народа. Они охотятся в пустыне, разводят скот и охраняют караванные пути. Но их сила не только в физической мощи, но и в мудрости и рассудительности. Они уважают женщин и ценят их мнение, ибо знают, что именно в них заключена сила жизни и надежда на будущее. Шантары — народ, затерянный во времени и пространстве, но не сломлены судьбой. Они — живое свидетельство того, что даже в самых суровых условиях можно сохранить свою человечность, свою культуру и свою веру в любовь и преданность. Их жизнь— это урок для всех нас, напоминание о том, что истинные ценности не в богатстве и власти, а в любви, семье и верности своим идеалам. И я в неоплатном долгу перед ними. Я обязана вдохнуть в их сердца то, о чем они тайно мечтают: избавить от леденящего страха, что родной дом будет погребен под неумолимым саваном наступающих песков, подарить им свет надежды, мерцающий маяком в грядущем. То, что я забрала однажды, я должна вернуть им.
Я замолчала, объятая горечью воспоминаний о вспышке своего гнева. Совершенного не вернуть, но исправить последствия и залечить нанесенные раны в моей власти.
Фартах не мог отвести взгляда от жены, погруженной в бездонный омут воспоминаний. Легенды, словно древние шепоты, доносили отголоски былого, но хрупкий облик Алаисы никак не вязался с той разрушительной яростью, что ей приписывали.
Он все еще не мог до конца осознать, что она — Шарис. Повелительница пустыни. В ее магической силе он убедился лично, но титул Повелительницы, сорвавшийся с уст шантар, почтительное преклонение перед ней — все это казалось каким-то нереальным.
И самое удивительное то почтение, которым окружали его самого. Но легенды о ее способностях обращаться в змею оставалась для Фартаха лишь туманной сказкой.
Он прилег рядом и из-под полуопущенных век изучал Алаису. В его душе роились вопросы, а сомнения в себе, словно зыбучий песок, затягивали все глубже.
Он воин. Какой из него Повелитель? Фартах не боялся ответственности, он терзался неуверенностью: сможет ли он стать ей опорой, мудрым советником? Ведь он совершенно не сведущ в управлении, в тонкостях дипломатии.
Он чувствовал себя самозванцем, тенью, случайно попавший в величие Алаисы. Он помнил, как впервые увидел ее: хрупкую девушку, нуждающуюся в защите.
Тогда он и подумать не мог, что она скрывает в себе силу, способную сокрушить города. И вот теперь он связан с ней судьбой, титулом, долгом. Сможет ли он соответствовать?
Алаиса, казалось, ощущала его смятение. Она повернула голову, и ее глаза искрились пониманием. Легкая улыбка тронула ее губы, словно она читала его мысли.
И в этот момент сомнения отступили, уступая место решимости. Он не станет другим человеком, не будет притворяться тем, кем не является. Он будет Фартахом, воином, мужем Алаисы, ее опорой и защитой. А бремя власти… они разделят его вместе.
Нас, как всегда, встречали всем городом. Артах, раскрыв объятия, обнял меня.
— Повелительница, ваш дом готов.
— Артах, позволь представить тебе моего мужа, Фартаха, — прозвучал мой голос, рассекая напряженную тишину.
Стоит отдать должное Артаху: мимолетное изумление промелькнуло на его лице, словно тень от облака, но тут же сменилось непроницаемым почтением. С глубоким поклоном он произнес:
— Добро пожаловать, Повелитель.
Я невольно поразилась той скромности и почтительности, с которыми Фартах ответил ему. Ни тени высокомерия, ни капли заносчивости, лишь принятие своего места. Голова склонена в знак уважения, рука прижата к груди.
Видимо, за время нашего путешествия он смирился с мыслью о новой роли, которую ему предстояло сыграть. Роли, требующей усердного обучения и, как он, должно быть, сразу понял, дарующей возможность почерпнуть знания у самого Артаха.
Его родителям было нелегко осознать, что им выпала такая судьба. Первоначальное смятение застыло на их лицах, но они и не думали кичиться своим положением. На привалах они скромно помогали у костра, разгружали поклажу и поили верблюдов, словно простые смертные.
Теперь им отвели новый дом рядом с моим, хотя они и порывались остаться в нашем. И хотя они смирились с нашим желанием жить отдельно, каждое утро я видел их хлопочущими в нашем доме, словно невидимые духи очага, готовящими еду и заботящимися о хозяйстве.
Фартах был верен слову: его забота и внимание ко мне не знали границ.
Уважение, внимание и готовность помочь в любой момент были искренними.
Он с головой погрузился в дела, и вскоре его идеи после обсуждения претворялись в жизнь.
Пришлось искать место для наших вербовщиков, и оно было выбрано недалеко от караван-сарая, там, где властвовали пески. Это были мои владения, и никто не осмелится предъявить права.
Вскоре, словно мираж среди дюн, возник оазис, маня путников свежестью и прохладой. Шатры расцвели, словно диковинные цветы, укрывая ожидающих людей отправки в составе каравана.
Тщетно надеялись мы на умиротворение торговцев. Жестокая ошибка! Мои люди были изгнаны, захвачены врасплох. Но каково же было их изумление, когда зыбучие пески, словно живые, взбунтовались, поглощая все на своем пути! В ужасе они бежали, спасая свои жизни от песчаной пучины.