Это было испытано прежде столько раз, что теперь Николь могла проделать нехитрую операцию с закрытыми глазами. Но вот с замком она разобралась. Цепочка не накинута.
Николь посмотрела в образовавшуюся щель и попыталась уловить любой шум. Ей был виден угол кухни и часть расположенной дальше гостиной. Откидная кушетка так и оставлена несложенной и покрыта смятым постельным бельем. Эту квартиру делят двое. И если «цель» не спит в гостиной, значит, она должна находиться в спальне.
Одним быстрым движением Николь открыла дверь, вошла и закрыла ее за собой, не издав ни звука.
Теперь, когда она проникла в квартиру, необходимо было снова замереть ненадолго и вслушаться. Похоже, одно из окон открыто, потому что гул улицы слышен отчетливо. И это хорошо. Хотя она и умела передвигаться тихо, шумовое прикрытие никогда не помешает.
Николь же старалась услышать нечто, что выдавало бы присутствие в квартире другого человека. Храп или легкое дыхание. Может, воду, льющуюся в душе. Или биение сердца.
Она не слышала ничего, но умела чувствовать, что рядом кто-то есть. Сделав пару шагов вперед, Николь вплотную приблизилась к гостиной, чтобы взять под контроль дверь, ведущую в спальню.
Она прошла кухню, мебель в которой словно кричала: «Я из «ИКЕА»!» Распечатка календаря с помеченным на нем расписанием выходов на работу в бар Эллисон Фитч была прикреплена к холодильнику магнитиком в форме кошки.
«Не приведи Господи, чтобы здесь держали кошку», — подумала Николь. Но она не ощущала присутствия в квартире животного, не чувствовала характерного запаха. И на полу в кухне не видно миски. А вот в самой кухне царил настоящий бардак. Раковина доверху была заполнена грязной посудой. На столе стояла недопитая чашка кофе.
Николь увидела открытую дверь спальни, а потом и заглянула туда. Типичная крохотная комната дешевой квартирки нью-йоркского доходного дома. Размером примерно восемь на десять футов. Места едва хватало для неприбранной двуспальной кровати. В дальней стене — окно. Фрамуга поднята.
А вот и она.
Но вместо того чтобы спать в кровати, она стояла у окна спиной к Николь. Темные волосы ниспадали на плечи. Опершись руками на кондиционер, женщина глядела на улицу. Она была одета в темно-синюю юбку и белую блузку. На ней, вероятно, были туфли на высоком каблуке, но Николь не видела ничего ниже коленей — мешала кровать.
Теперь их разделяли двенадцать футов.
Николь оценила дистанцию. Времени, чтобы обогнуть постель, у нее нет. Значит — разбег, прыжок, левая нога отталкивается от матраца, правая сразу приземляется по ту сторону. На ней удобные кроссовки. Чтобы наброситься на жертву, понадобится менее секунды.
В ногах кровати лежала сумочка. Мобильный телефон наверняка в ней. Николь тихо достала из кармана пакет и встряхнула его, чтобы расправить. Мгновение спустя она бросилась вперед, используя матрац кровати как подкидную доску, и опустилась на ноги уже по другую сторону. К тому времени, когда жертва поняла, что она не одна, было уже поздно. Николь натянула пакет ей на голову.
Женщина издала сдавленный крик, а потом, как и предвидела Николь, попыталась вцепиться в целлофан, содрать его с лица. Но Николь, вывернув кисти рук, удержала края пакета с такой силой, что он прилип к лицу, как второй слой кожи.
В последние секунды, еще борясь за жизнь и делая последние вдохи, женщина сначала припала к кондиционеру как раз в тот момент, когда машина с необычным аппаратом на крыше проехала мимо по улице, а потом упала на пол. Опустившись на колени, Николь еще минуту держала пакет плотно насаженным на голову жертвы. Затем, убедившись, что намеченная цель мертва, сняла пакет, свернула его в плотный рулон и спрятала в карман куртки. Теперь необходимо позаботиться о телефоне.
Николь схватила сумку с кровати, расстегнула «молнию» и почти сразу нашла мобильник в специальном боковом отделении. Телефон засунула в тот же карман, куда только что положила пакет. Потом достала свой сотовый, разблокировала его и набрала две цифры.
— Я закончила. Чистильщики готовы прибыть сюда?
Это одно из тех заданий, когда клиенту необходимо было самому убрать с места преступления труп. Николь хороша в своем деле, но избавляться от мертвецов — не ее специализация.
— Готов, — ответил Льюис.
Она отключила телефон и убрала его. Еще одно золотое выступление. Ни одного срыва, ни десятой балла не было потеряно на недоработке элемента или потере равновесия. И, по ее собственному мнению, безукоризненный соскок. Судьям не к чему было бы придраться.
Правда, и взрыва аплодисментов она не услышит, но это тот случай, когда нельзя получить все сразу.
Николь встала, бросила последний взгляд на мертвую женщину и уже была готова скрыться, когда вдруг раздался звук открывающейся двери.
Это не чистильщик. Он не мог прибыть сюда так быстро.
25
Я постучал в дверь комнаты Томаса и сообщил ему, что ужин почти готов.
— А что у нас на ужин? — спросил он.
— Гамбургеры с гриля, — ответил я.
Когда с едой было покончено, а посуда сложена в раковину, я положил ладонь поверх руки брата, чтобы не дать ему стремительно выскочить из-за стола и удрать к себе наверх.
— Мне очень нужно идти, — сказал он.
— А мне необходимо кое о чем с тобой поговорить. — Я убрал руку, но с таким предчувствием, что мне снова придется перехватить Томаса, чтобы удержать на месте.
— О чем ты хочешь со мной поговорить?
— Ведь это ты принес с террасы папин компьютер?
Брат кивнул.
— Я боялся, что его украдут.
— И что ты с ним сделал?
— Положил на кухне.
— Нет, мне нужно знать, делал ли ты что-нибудь с самим компьютером.
— Да. Я его отключил. Если бы я оставил его как есть, к твоему возвращению домой батарея бы села.
— А еще что-нибудь делал?
— Что, например?
— Ты входил в списки предыдущих посещений сайтов?
— Я их удалил.
— Ты?
— Да.
— Зачем тебе это понадобилось?
— Я всегда так поступаю, — произнес Томас. — Прежде чем выключить компьютер, стираю все из раздела «История». Каждый вечер перед сном я удаляю списки со своего компьютера. Для меня это… Для меня это как почистить зубы или умыться. Люблю, чтобы утром компьютер был совершенно чист и готов для нового использования.
Я ощутил безмерную усталость.
— Хорошо, ты вправе поступать со своим компьютером как угодно. Но зачем трогал компьютер отца?
— Потому что ты уехал, а кроме меня, этого сделать было некому.
— Ты всегда удалял файлы из папки «История» на отцовском компьютере?
— Нет. Папа не забывал отключать его сам. Могу я теперь идти? Я, кажется, нашел кое-что действительно интересное.
— Когда стирал файлы, ты просмотрел их?
Брат покачал головой:
— Зачем?
— Томас, — очень строго сказал я, — сейчас мне нужен от тебя честный ответ. Это очень важно.
— Хорошо, спрашивай.
— Ты иногда пользуешься компьютером отца?
Он вновь покачал головой:
— Нет, у меня ведь есть свой.
— А папа никогда не одалживал его кому-нибудь? Или кто-то приходил сюда, чтобы поработать на его компьютере?
— Мне об этом ничего не известно. Могу я теперь идти?
— Подожди еще минуту.
— Я и так потерял много времени, когда пылесосил сегодня утром.
— Томас, пожалуйста, ответь на пару вопросов. Если никто не пользовался тем ноутбуком со времени смерти папы, почему сегодня утром на нем оставались ссылки на предыдущие поиски в Сети? Почему ты не удалил их раньше?
— Но, как я уже сказал, папа всегда отключал его сам. Я не раз предупреждал, что лучше очищать папку «История», но его это не волновало, как меня.
Я откинулся на спинку стула.
— Хорошо. Спасибо.
— Значит, я могу идти?
— Да.
Но вместо того чтобы сразу подняться и отправиться к себе в комнату, брат остался сидеть на месте с таким видом, будто ему самому нужно было сообщить мне что-то.
— В чем дело? — спросил я.
— Я знаю, ты злишься на меня из-за тех людей из ФБР, что к нам приходили. Но с тех пор я больше не послал ни одного письма ни в ЦРУ, ни президенту Клинтону.
— Рад слышать.
— А если я увидел что-то, о чем их действительно следует уведомить?
— Что, к примеру?
— Если я видел что-то, о чем ЦРУ действительно должно узнать? Например, преступление. Могу я в таком случае отправить им всего одно краткое сообщение?
— Мне безразлично, что ты мог видеть. Даже если кто-нибудь подкладывал атомную бомбу в школьный автобус. С ЦРУ ты больше связываться не будешь. Ясно, Томас?
На его лице отчаяние читалось столь отчетливо, что я не мог не спросить:
— Ну что там у тебя еще, Томас? Снова помятый бампер или нечто подобное?
— Нет. Это гораздо серьезнее.
— Я спрашиваю потому, что в последний раз, когда ты так же взволновался, ничего страшного не произошло.
— Сейчас все совершенно иначе.
— И что же это?
— Все дело в окне.
— Кто-то разбил оконное стекло, и ты собираешься донести об этом в ЦРУ?
Брат покачал головой.
— Там что-то произошло. Иногда в окнах можно увидеть всякое.
— Томас, что бы ни случилось, тебя это не должно беспокоить.
Он резко отодвинул свой стул и поднялся.
— Хорошо. — И побрел в сторону лестницы.
— Томас, не отправляй больше писем в ЦРУ или…
Но он не останавливался и уже оказался у ступеней, когда я снова окликнул его:
— Ты слышал, что я тебе сказал?
Брат замер, положив руку на перила.
— Ты ничего не хочешь слышать, Рэй. Я старался обсудить вопрос с тобой. Мне хотелось все сделать так, как мы договорились. Ты запрещаешь мне связываться с ЦРУ, но когда я собираюсь посоветоваться с тобой о том, что делать по поводу происшествия в окне, ты даже не желаешь меня выслушать.
— Ну хорошо, хорошо. Тебе нужно, чтобы я взглянул?
— Да.
— Отлично. Я поднимусь и посмотрю.
Я поднялся по лестнице вслед за Томасом, но еще не успел войти в его спальню, как он предложил, чтобы я принес для себя стул и мне не приходилось смотреть на монитор стоя. Значит, его проблема должна была занять какое-то время.