– Берди!!! – донесся до меня голос Видаля.
Выскочив в коридор, я едва удержался на ногах. С неимоверными усилиями, борясь со шквалом несущегося снизу ветра, который неудержимо рвался в распахнутую внизу дверь, я, наконец, спустился то лестнице на первый этаж.
Видаль и Дайер из последних сил старались закрыть дверь.
Прихожая с большими масляными картинами и ценной коллекцией оружия превратилась в какую-то свалку: пять или шесть больших картин, сорвавшись с крюков и вылетев из рам, валялись на полу и на перевернутой мебели; много оружия, разломанного и покореженного, валялось тут же. Посреди пола лежал Газетти с кровью на лице. Его прикрывали две тяжелые картины в сломанных золоченых рамах.
Обойдя его, нагнувшись и держась за что только можно, я приблизился к Видалю и Дайеру, отчаянно борющихся с дверью. Дополнительный вес и наши общие усилия привели, наконец, к успеху – дверь удалось закрыть, запереть и заложить жердью.
Газетти стонал и пытался сесть. Дайер подошел помочь ему. Мне он внушал ужас, и я не мог себя заставить дотронуться до него. Видаль присоединился к Дайеру и вдвоем им удалось поставить Газетти на ноги.
– Со мной все в порядке, босс, – промычал он, тяжело опираясь на Дайера.
– Я сам им займусь, – сказал Видаль. – А вы оба наведите здесь по возможности порядок.
Обхватив Газетти руками, он повел его по коридору к противоположному крылу дома.
– Сначала переоденемся, а потом возьмемся за уборку, – сказал Дайер. Это самый страшный ураган, который мне пришлось пережить. Он будет продолжаться, по меньшей мере, дня четыре.
Мы поднялись по лестнице и разошлись по своим комнатам. Быстро раздевшись, скинув с себя промокшее белье и протерев мокрое тело, я надел чистую рубашку и брюки. Я был уже внизу и приводил все в порядок, когда Дайер присоединился ко мне.
– Телефон отключили, – сказал он, разбирая и перетаскивая куски рам и оружия.
– В любой момент могут отключить электричество.
К его поясу был пристегнут мощный электрический фонарь.
Появился Видаль.
– Ну как он? – спросил Дайер, когда Видаль спустился по ступенькам.
– Неважно… немного контужен. Как вам нравится, Берди? У вас в Бостоне такого не бывает, – сказал он и разразился своим лающим смехом.
Я молча стоял, люто ненавидя его. Он повернулся к Дайеру и заговорил о Газетти.
– Он пока останется в кровати. Я дал ему пару таблеток снотворного.
Завтра с ним все будет в порядке. Подумайте об ужине, а вы, Берди, помогите ему.
Он исчез в коридоре.
– Давайте закончим здесь, а потом разберемся с продуктами на кухне, сказал Дайер.
Минут через пятнадцать мы привели немного в порядок холл и направились на кухню. Дайер раскрыл холодильник и обследовал его содержимое.
– Полно холодных котлет и всевозможных консервов. Голодная смерть нам не угрожает.
Подойдя к шкафу, он извлек оттуда несколько бутылок с ликером и виски, затем, налив в стаканы две большие порции, один из стаканов пододвинул мне.
Все это время ветер выл и бешено ударялся в заколоченные окна. Гром и молния, казалось, разрывали небо и землю на части.
– Пока не выключили свет, – сказал Дайер, – давайте проверим запоры на всех дверях и окнах, чтобы не произошло, как с этой дверью внизу.
Одна из дверей, ведущих в сад, показалась нам ненадежной и мы, взяв доски, молотки и гвозди, укрепили ее. Еще две двери и три окна потребовали того же. Все это продолжалось до семи вечера.
– Я проголодался, – сказал Дайер. – А вы?
– Нет, но я бы немного выпил.
Немного разогревшись после двух порций виски, я поднялся по лестнице и пошел по коридору. В это время Видаль вышел из комнаты Вал. Оставив ключ в замке, он направился ко мне, сузив свои маленькие глазки.
– Это вы, Берди?
– Да. Я подумал предложить миссис Видаль что-нибудь поесть.
– Очень предусмотрительно. Ничего, пусть побудет немного одна. Она очень уж расходилась. Вот мне, пожалуйста, принесите что-нибудь… несколько бутербродов и побольше кофе. Занесите все в мой кабинет. – Он улыбнулся. – И не беспокойтесь о моей жене, Берди. Я немного освободился и сам сделаю все, что будет нужно.
Он враждебно посмотрел на меня, затем, войдя в свою спальню, захлопнул дверь перед самым моим носом.
– Эй, Берди!
Я посмотрел вниз. У основания лестницы стоял Дайер.
– Спускайтесь вниз. Ну что, она хочет что-нибудь поесть? – спросил он, когда мы вошли в кухню.
– Видаль сказал, что нет. Он запер ее в спальне.
– Он обращается с ней, как с куклой. Это их дело. У нас с вами, Берди, свои проблемы. – Он опять разлил виски по бокалам.
– Видаль просил что-нибудь поесть, – сказал я.
– А вы ничего не хотите?
– Нет. А какие проблемы вы имеете в виду?
Он поднял вверх палец и прислушался.
– Видаль спускается. Я дам ему что-нибудь поесть, а потом мы поговорим.
Подхватив поднос с бутербродами и большой кофейник, он вышел из кухни.
Вскоре он вернулся и закрыл дверь. Подойдя вплотную ко мне и понизив голос, он спросил:
– Что вы будете делать, Берди, если потеряете эту работу?
Я недоуменно посмотрел на него.
– Вернусь на свое старое место, оно еще не занято. А почему вы думаете, что это произойдет?
– Это почти наверняка. Я тоже лишусь места с той лишь разницей, что меня нигде не ждут.
– Но почему вы все-таки так думаете?
– Только между нами, дружище. Я вам доверяю. У «малыша» большие неприятности. Только он был наверху у миссис Видаль, я зашел в его кабинет приносил ему некоторые документы. На столе лежало письмо от его поверенного, Джейсона Шекмана. Он сообщает, что за Видалем начинают охотиться представители ФБР. Они подозревают его в укрытии прибылей и неуплате по ним налогов. Шекман считает, что у него нет надежды спастись, и рекомендует побыстрей исчезнуть. У него есть какая-то нора в Лиме. Там они до него не доберутся. Но я лично не собираюсь ехать в Лиму.
– Он заказал воздушное такси до Сан-Сальвадора.
Лицо Дайера вытянулось.
– У него почти нет денег. Он…
– Но у него же были миллионы еще недавно! – перебил я его.
– Раньше – да, но не теперь Он прогорел на нескольких финансовых операциях, а последняя ливанская сделка доконала его окончательно. – Он с опаской посмотрел на кухонную дверь. – Я сообщу вам, дружище, под большим секретом одну тайну. Он должен заплатить в налоговое управление огромную сумму, но у него нет этих денег. Он здорово влип. Знаете, что я думаю?
Бежать в Лиму для него единственный выход, но оттуда ему уже не вернуться.
– Что вы имеете в виду? – Мой интерес к разговору возрастал все больше и больше.
– Меня не удивило бы, если бы он пустил себе пулю в лоб. Он ведь неуравновешенный человек.
– Не могу себе представить, чтобы он МОЕ покончить с собой. Нет, только не он.
Дайер пожал плечами.
– Я знаю его лучше вас. Такое вполне возможно. Нервы его могут сдать и тогда ему конец. Откровенно говоря, я никогда не верил в прочность своего служебного положения и сумел отложить кое-что на черный день.
Его слова доносились до меня, как бы сквозь пелену тумана. Во мне зрела новая мысль.
– Ладно, – проговорил он, поднявшись и направляясь к двери. – Пойду к себе, надо немного подумать.
Немного постояв, а затем захватив бутылку виски и свой стакан, я, в свою очередь, поднялся по лестнице и вошел в свой кабинет. Едва я успел поставить на стол бутылку и стакан, как погас свет. Фонарь, который принес мне Дайер, оказался под рукой. Нашарив его и включив, я быстро вышел в коридор.
Снизу по лестнице поднимался Видаль тоже с зажженным фонарем в руке.
– Все в порядке, Берди, я сам побеспокоюсь о жене, а вы займитесь своими делами.
Появился Дайер с фонарем. Видаль прошел по коридору и, открыв дверь, исчез в спальне Вал. Дайер, не останавливаясь, спустился вниз к кабинету Видаля. В этот момент из-за двери комнаты Вал понесся его голос:
– Беспокоиться не о чем, Валерия. Вот свет. Тебе лучше лечь, а не сидеть здесь и, пожалуйста, без истерик.
Я слышал, как Вал подавила рыдание. Это было как удар ножа в мое сердце.
– Пожалуйста, перестань ныть, Валерия, – сказал Видаль резко. – Может, хочешь что-нибудь поесть?
– Оставь меня одну.
Голос ее был глух и сдавлен.
– Хорошо, как хочешь. – Он вышел из комнаты и прошел мимо меня, видимо, не заметив меня в полутьме.
Вскоре опять показался Дайер.
– Разве можно заснуть в такую ночь? Боже, какая ночь!!
– К Газетти не заходили? – спросил я. – Как он там?
– Я совсем забыл о нем. Может быть, вы зайдете проведать его, Берди?
– Ладно. А где он?
– Четвертая дверь внизу. Пока, – и он прошел в свою спальню.
Собрав все свои силы и спустившись по лестнице, я дошел до двери Газетти и прислушался. Тот храпел вовсю. Нажав ручку двери, я очутился в кромешной темноте. Прикрывая рукой свет фонаря, я направился на звук храпа. Газетти лежал на спине, до подбородка накрытый простыней, лоб у него был залеплен пластырем. Спал он с открытым ртом, из которого вырывался громкий храп.
Успокоившись тем, что он сейчас не представлял для меня никакой опасности, я закрыл дверь и направился к себе в кабинет.
Теперь весь план убийства Видаля, который все время ускользал от меня, вдруг четко вырисовался в моей голове. Он стал результатом информации, которой случайно поделились со мной Вал и Дайер. Без этих сведений я бы никогда до этого не додумался. А ведь все так просто! Все легко могло сойти за самоубийство: он потерпел крах, судебный иск с последующим неизбежным арестом, потерянные миллионы – мимо этих фактов полиция не могла пройти. К этому добавлялся ураган, безнадежное будущее, страх перед тюрьмой – вот те мотивы, которые привели его в состояние глубокой депрессии, результатом которой было самоубийство.
Такой набор фактов должен был убедить в этом полицию. Все это нужно было еще тщательно взвесить. Дайер сможет быть свидетелем. Он сообщит полиции о финансовом положении Видаля, при котором решение Видаля не вызовет никакого удивления. Я вообще не буду участвовать в расследовании, как новый сотрудник. Нельзя предположить, что я мог что-нибудь знать о делах Видаля.