Если не слишком задумываться, сегодняшний день похож на нормальную субботу. Почти похож. Когда молоко уже вскипает, слышен стук в парадную дверь, и я снимаю с плиты кастрюлю.
Пока иду к двери через меня проходит, волна тошноты. Я не могу определить, что это за чувство. Теперь оно мне очень знакомо, но я никак не могу решить, надежда это или страх, или и то и другое сразу. Каждый раз я жду, что за дверью окажется Доминик, и в то же время боюсь, что там стоит полицейский, который сначала скажет мне, что они нашли его, а потом – что у них дурные вести.
Каждый раз, когда надо ответить по телефону или открыть дверь, у меня возникает это тошнотворное ощущение. Подумать только, а ведь было время, когда меня беспокоил один только противный и настойчивый Льюис Моран! Я надеюсь, что он не знает про исчезновение Доминика и не вернется, чтобы снова попытать счастья.
Но на сей раз за дверью стоит Нина. У нее необычно робкий вид. В руках – бутылка вина и букет цветов.
– Привет, – говорит она.
– Здравствуй.
– Я могу войти?
Раньше ей не надо было спрашивать. Я открываю дверь. Нина проходит в кухню, и я следую за ней. Арчи шипит на нее, и шерсть у него на загривке поднимается – значит, не зря говорят, что животные чувствуют настроение человека.
– Предложение мира. – Нина протягивает цветы и вино.
На секунду я задумываюсь, должна ли я взять их или надо сказать ей, что с нашей дружбой покончено и меня совсем не интересует то, что она собирается мне сказать. Но я не говорю ни слова, лишь вздыхаю. Мы вместе с Ниной прошли долгий путь. Я не должна позволить нашей ссоре воздвигнуть стену между нами. Надеюсь, подруга приехала, чтобы принести извинения за свои слова о Доминике. На ее месте я бы только себя одну и чувствовала виноватой в том, что Доминик уехал.
– Спасибо, – говорю я, освобождая ее руки от подарков. – Я как раз готовлю горячий шоколад. Тебе налить?
– Было бы хорошо.
Она неловко устраивается в моей кухне.
– Выглядишь ужасно, – говорит она мне. – Неудивительно, что Келли волнуется о тебе. Твои волосы висят и стали жидкими.
Правда? Я же парикмахер и должна замечать такие вещи!
– Ты выглядишь точно как моя сестра, когда она была бере… – взгляд Нины мгновенно меняется, и она ошарашенно смотрит на меня, – …менна.
Я думаю об утренней тошноте, доходящей до рвоты, об усталости, и, хоть и объясняла все общим недомоганием, начинаю считать дни. Я пропустила начало цикла? Откровенно говоря, понятия не имею. Неужели? До сих пор мне такое и в голову не приходило.
Мы с Домиником хотели детей, но я не рассчитывала, что все произойдет так легко и быстро. Я была так занята попытками вернуть Доминика, что у меня не было времени подумать, что во мне может расти новая жизнь. Голова идет кругом. Но ведь не может быть, что Нина права?
– Майк в саду, – торопливо говорю я, просто чтобы отвлечь ее. – Хочешь поздороваться с ним?
Неужели ее глаза начинают сиять?
– Я собиралась и ему налить горячего шоколада.
Она пожимает плечами.
– Да. Почему бы и нет?
Я беру кружку Майка, и мы выходим в сад.
– У нас гости, – объявляю я.
– О, привет, – говорит Майк, прекращая работать и выпрямляясь. Может быть, он удивлен, что видит здесь Нину, но не подает вида. – Как дела?
– Прекрасно, – отвечает Нина, но видно, что ее что-то беспокоит.
– Я выпью, а потом вывезу мусор, – говорит Майк. – Дам вам время поговорить по душам.
Он хорошо знает, что сейчас мы с Ниной в плохих отношениях.
– Не уходи из-за меня, – говорит она.
– Самое время, – настаивает Майк.
Им немного неловко друг с другом, и мне интересно, то ли это просто из-за ситуации, то ли оба не могут забыть тот страстный поцелуй в канун Нового года.
Как бы то ни было, Майк уезжает, а мы с Ниной возвращаемся в тепло дома. Мы сидим за кухонным столом, и у каждой из нас в ладонях чашка шоколада.
Моя подруга нарушает тишину.
– Келли сказала, что в четверг была вынуждена отослать тебя домой.
– Да. – Нет никакого смысла врать. Все так или иначе узнают, что я перестала справляться с работой.
– Теперь-то ты чувствуешь себя хотя бы чуть-чуть получше?
– Да, – говорю я, – немного.
А вот про это могла бы и соврать.
– От Доминика все еще никаких вестей?
– Никаких.
Нина вздыхает.
– Знаешь, это к лучшему, – говорит она.
– Что?
– Что Доминик ушел. Лучше раньше, чем позже.
– Откуда ты знаешь? – Как и Арчи, я тоже ощетиниваюсь.
– Это должно было случиться.
– Так мне все говорят. – Мне становится трудно удерживать руки, чтобы они не тряслись от гнева.
– Ты уже закрыла свои банковские счета? – озабоченно спрашивает она. – Джерри сказал, что это надо было сделать сразу. Или хотя бы сними с них все деньги, чтобы он не смог дотянуться до них.
– Какие деньги? – Как же мне хочется, чтобы мерзкий и развратный муж Нины не совал нос в мои дела! – Едва ли в банке есть что-нибудь, что Доминик может взять, а если бы и было, то я сама с удовольствием отдала бы ему все до последнего пенса.
Она смотрит на меня как на безнадежно чокнутую. Но на самом-то деле я безнадежно влюблена!
– Я просто думаю, что ты должна как-то защитить себя, – мудро советует она. – Заблокируй кредитки.
– Дело не в деньгах, – перехожу я в наступление. – Мне на них плевать. Мне плохо из-за того, что он неизвестно где, и я отдала бы последний пенс, чтобы он хотя бы позвонил и сказал, что с ним все в порядке. Ты что, не понимаешь?
Ее лицо действительно выражает непонимание.
– Я просто хочу сказать, что ты должна присматривать за таким типом.
– Что ты в этом понимаешь, Нина? – с горечью говорю я.
– Все мы знали, что именно так все и закончится. Чем скорее ты сможешь это признать и начнешь двигаться дальше, тем быстрее войдешь в норму.
– Не хочу я такой нормы, – говорю я ей. – Не хочу возвращать свою старую жизнь. Я хочу Доминика и ту жизнь, которая была у меня с ним. Возможно, если бы он тогда не услышал от тебя, как ужасно ты о нем думаешь, он все еще был бы здесь.
Моя так называемая подруга свирепеет.
– Ни в чем я не виновата! Я просто пыталась предупредить тебя.
– Доминик слышал все, что ты сказала о нем тогда, в снежной зоне. Именно поэтому он и уехал. Он знал, что все против него.
Теперь она белеет от ужаса.
– Ты никогда мне этого не говорила.
– Но как ты могла не знать? Он стоял как раз за дверью. И все слышал.
– Я понятия не имела.
– О, только вот этого не надо. Не знаю, зачем ты приехала, Нина, но не прикидывайся невинной овечкой.
Она смотрит на меня, раскрыв от изумления рот.
– Я приехала, чтобы опять стать твоей подругой, – обретает она дар речи.
– Нет, – отвечаю я. – Не для этого. Ты хочешь быть подругой только на своих условиях. Если бы ты действительно была моей подругой, то переживала бы за меня. Переживала, потому что единственный мужчина, которого я когда-либо искренне любила, исчез из моей жизни. Если бы ты была настоящей подругой, то была бы похожа на Майка. – Я быстро показываю пальцем в сад, где мой преданный сосед стоит спиной к нам, сгребая в кучу срезанные ветки. – Это он день и ночь искал Доминика вместе со мной. Это он был здесь каждый день, чтобы я не оставалась одна, чтобы не думала слишком много и не сделала какую-нибудь глупость. Разве ты вела себя так, как жители моей деревни, которые покинули домашний уют и отправились в поля на поиски Доминика? Или приносила мне в подарок вкусные вещи, от которых я не могла отказаться, потому что знала, что у меня пропал аппетит и я ничего не ем? Вот так поступают друзья. Поэтому забирай вино и цветы, Нина. Не это мне нужно от тебя. – Только теперь я глубоко вздыхаю. – И прежде, чем начнешь наводить порядок в моем доме, хорошенько посмотри на свой!
Явно задетая за живое, моя подруга встает, направляется к двери, поворачивается и говорит:
– Когда-нибудь, Дженни, ты будешь благодарить меня.
– Это вряд ли, Нина.
Подруга уходит, хлопнув дверью так сильно, что та едва не слетает с петель.
Благодарить судьбу я буду в тот день, когда ко мне вернется Доминик.
Глава 84
После обеда мы с Майком работаем еще два часа, теперь у него в саду. Я не рассказала Майку о моем споре с Ниной, но, думаю, по моему мрачному настроению он может понять, что у нас с ней не все гладко.
Быстро холодает, и меня начинает бить дрожь. Руками я прикрываю живот. Если там есть ребенок, – ребенок Доминика! – то я должна быть уверена, что малыш не простудится.
– Все хорошо? – спрашивает Майк.
– Да, да. – Я собираю последние листья и кладу их в черный мешок. Мы уже все сделали, и Майк собирается в последний раз вывезти мусор.
– Хочешь, устроим вечер с DVD? – предлагает Майк, собирая садовые инструменты.
– Конечно. А я приготовлю обед в знак благодарности. Хочешь карри?
Мне нужно как-то согреться, поскольку я промерзла до костей.
– От карри я никогда не отказываюсь.
Что правда, то правда!
Майк уезжает, а я начинаю готовить блюдо, которое называю «добрый старый цыпленок карри по-английски» с кусочками яблок, изюмом и бледно-желтым порошком специй.
Мы садимся за кухонный стол и едим. Мой сосед непринужденно рассказывает о чем-то. Я же сижу молча, погрузившись в раздумья. После того, как мы вместе убираем со стола, я готовлю кофе, и мы засиживаемся в теплой кухне.
– Что бы ты хотела посмотреть? – спрашивает Майк.
– Все равно.
У меня в гостиной на журнальном столике лежит стопка DVD, что-нибудь выберем.
Майк обеспокоенно смотрит на меня.
– Ты очень тихая сегодня, Дженни. У тебя все в порядке?
Нет, хочу сказать я, отнюдь не все. Я никогда даже не подозревала, что можно скучать по другому человеку так сильно, как я скучаю по Доминику. Каждая клеточка в моем теле тоскует по нему. Мне хочется сказать Майку, что у меня будет ребенок Доминика, и что теперь стало еще важнее найти его, раз он будет отцом. Я не хочу воспитывать