Робкая улыбка тетушки Фэй превращается в благодарную. Я смотрю на нее, на ее усталые глаза и изнуренное лицо.
– Забавно, ведь началось все с твоей попытки уговорить меня выйти замуж.
Она снова улыбается, но на сей раз это улыбка сожаления.
– А ведь действительно, да?
Глава 42
Дорога ведет нас на запад, через границу округа Уэбстер, в Кедровую долину. Это очень сложная и неровная местность. Худые коровенки поднимают головы, провожая нас взглядами, их глаза густо облеплены мухами, и они стоят в засушливой июльской жаре, взмахивая хвостами, в объеденных до земли полях, полных гранитных выступов и тщедушных кедров с облезающей корой. Большинство фермеров скажут вам, что единственный хороший кедр – это мертвый кедр, но Кедровая долина кишит ими, кедрами, прорастающими в живых изгородях, кедрами, обступающими дорогу, кедрами, разрастающимися как сорняки, захватывая любой свободный участок земли.
Роули опускает стекло со своей стороны.
– Я уже говорил это, Салли, и повторюсь: это пустая трата времени.
– Попытка не пытка.
После того разговора с тетушкой Фэй я целиком погрузилась в работу. Это единственное, что я могу придумать.
– Я смогу уговорить Билли образумиться. Я понимаю его, а он понимает меня.
Роули достает сигарету из пачки.
– Не просто пустая трата времени. Это плохая тактика.
– Ссору начать любой дурак может. Мы едва оправились от прошлой.
Он прикуривает сигарету и выдувает дым в окно.
– Дай своим врагам знать, что желаешь переговоров, до того как началась стрельба, и они подумают, что ты их боишься.
– Когда драка начинается, она обретает собственную жизнь. Ты видел это во Франции. Какой-то придурок застрелил какого-то эрцгерцога, о котором никто и слыхом не слыхивал, и глядь – весь треклятый мир уже воюет. Так что стоит попробовать договориться.
Я надеялась, что объединение с братьями Бондами против громил Глена Лоу положит конец десятилетиям дурной кровной вражды между Бондами и Кинкейдами, но горские междоусобицы трудно прекратить, особенно если одна из сторон – Бонды. Эти парни лелеют свои обиды так же, как жуют табак, закладывая его между щекой и челюстью, время от времени приподнимая на зубы, чтобы жевнуть разок-другой, выдавить из него чуть больше вкуса, а потом снова убрать, – и никогда, никогда его не выплевывают.
Потасовка в придорожной закусочной – и все началось заново. Из-за чего была потасовка – из-за мухлежа в карты, женщины, дурной шутки, – неважно. Важно то, что брат Билли, Рик, повздорил с помощником Эрла Джорджем Бейли, который шерифу Эрлу как сын, и в глазах Бондов это делает его одним из Кинкейдов.
За этой потасовкой последовала другая, из-за того, что осталось нерешенным в первой, – только эта уже была с участием целой кучи родичей и друзей Бондов и Кинкейдов, – и довольно скоро стычки стали регулярными, и каждая новая начиналась из-за той, что была до нее. Два дня назад Джорджа ограбили, когда он поехал выдавать плату производителям виски у границы с округом Уэбстер. Мужчины, забравшие у него деньги, надели маски, но на одном из них были высокие сапоги из тонкой желтой кожи. Я подумала, что Бонды похоронили Малыша Джимми в его сапогах, но они, должно быть, решили, что лучший способ почтить его память – передать сапоги одному из братьев.
Я сворачиваю на проселок, и мы поднимаемся вдоль неряшливой рощицы кедров слева, а справа – неудобье горного склона, на котором раньше валили лес, усеянное мертвыми верхушками и пестрящее толстыми пнями; девственный лес был вырублен подчистую десятилетия назад, но прелые листья и щепа укрывают землю так густо, что новой поросли трудно через них пробиться.
Наконец подъезжаем к самодельному указателю: «Длинная Тень». Позади него высится основательная изба, сложенная из обрусованных кедровых стволов, обмазанных белой глиной. Даже сквозь рокот мотора «Лиззи» я слышу вопли и кукареканье прославленных бондовских петухов, самых злых бойцовых птиц в этих краях.
«Длинная Тень» – это новая штаб-квартира братьев Бондов. Билли перенес их деятельность сюда, скорешившись со своими родичами из округа Уэбстер после того, как был убит Глен Лоу и Билли рассудил, что в округе Клэйборн для него стало жарковато. Бревна обтесаны вручную, и я догадываюсь, что дому около ста лет, он построен до того, как началась наша родовая вражда, и я надеюсь, что это хороший знак – то, что некоторые вещи здесь имеют историю более длинную, чем эта проклятая междоусобица.
Двое парней, которых я не знаю, – но эти резкие бондовские скулы ни с какими другими не спутаешь, – сидят на веранде с винтовками. Я машу белым платком из окна машины и кричу, что я здесь с деловым предложением для мистера Билли Бонда. Парни обхлопывают нас обоих с головы до ног, держась со всем уважением и джентльменством, когда настает моя очередь.
Внутри полумрак, потолок низкий, и в нос бьют запахи древесного дыма, табака и немытых тел. Мои глаза привыкают к темноте, и я вижу около десятка кузенов Бондов, сидящих на табуретах или прислонившихся к стене, в шляпах, сдвинутых на затылок, и с пистолетами за поясами. Билли Бонд качается в кресле-качалке с винтовкой на коленях, и пара кунхаундов[29] с печальными глазами пускает слюни у его ног.
– Так-так-так, принесите-ка мне нюхательной соли, – говорит Билли. – Это дочурка Герцога, парни. Одна из Кинкейдов доехала до самой Кедровой долины, чтобы нанести Бондам визит. Да это целое событие! Первый раз нога леди ступила за порог этого мужского клуба.
Оглядываюсь по сторонам. Дом производит впечатление крепости: стойки с пистолетами и ружьями, бойницы вместо окон и полки, заставленные консервированными продуктами и коробками с боеприпасами, формы для изготовления пуль и обжимной механизм для гильз. Но при этом есть явные признаки того, что этим домом гордятся: есть пара медвежьих шкур и вешалка из оленьих рогов с двенадцатью отростками прибита над камином, вычерненным многолетней копотью.
– Недурная тут у вас обстановка, – признаю я.
– По-нашему, так очень уютно, – Билли почесывает складки на грязной шее.
Роули встает рядом со мной и скрещивает руки на груди.
– Моего представителя Роули ты знаешь, – говорю я.
Билли игнорирует его и взмахом руки указывает мне на низенький табурет.
– Присаживайся.
– Пожалуй, я постою. – Ни за какие коврижки я не сяду у ног Билли Бонда. – Кажется, мы не виделись с тех пор, как был убит Глен Лоу.
– Ах, как жаль, что такое случилось с тем парнем. – Билли проводит тряпкой вдоль по стволу ружья, и голубоватая сталь взблескивает, полированная и сверкающая даже при тусклом свете. Потом развешивает тряпку на табурете. – Так что же привело тебя сюда?
Я сумею это вытянуть. Билли упрям как мул, но он всегда хорошо соображал, что будет лучше для Бондов. На это и буду уповать.
– Билли, Кинкейды и Бонды давненько знают друг друга…
– Все та же шарманка, которую ты заводишь всякий раз, когда приползаешь ко мне, утверждая, что твой дед не крал те восемьдесят восемь акров равнинной земли у моего деда!
– Полковник не крал эту землю, и ты это знаешь.
– Грабеж на большой дороге – вот что это было!
– В любом случае это случилось лет этак шестьдесят назад. У нас есть более неотложная проблема.
– Ты хочешь, чтобы мы забыли об этих восьмидесяти восьми акрах? Конечно, хочешь! Вы все украли их. Но мы не забудем.
– Билли, Бонды и Кинкейды объединились, чтобы накостылять Лоу и его громилам. Нам не обязательно быть врагами. Покупателей виски хватит на всех нас. Мы можем ездить по одним дорогам. Мы можем выработать соглашение. Нам не обязательно воевать. Так что, если ты готов забыть земельную сделку шестидесятилетней давности, то мы готовы забыть то, что случилось на днях.
– А что случилось? – Билли делает большие глаза и обводит взглядом комнату. – О чем она толкует, парни?
– Ты чертовски хорошо знаешь, что случилось. Я говорю об ограблении на дороге. На нашего человека напали из засады прямо на пересечении границы округа.
– А, кажись, я и впрямь про это слыхал. В душе не разумею, кто это сделал. И то сказать, коли кому-то взбрело в голову грабить кого-то в округе Клэйборн, я мало что могу с этим поделать. – Он снова оглядывает присутствующих. – Вы, парни, что хотите, то и творите, разве нет?
Его слова вызывают пару ответных смешков.
– Билли, тебе не нужна война с Кинкейдами.
По его губам пробегает улыбка.
– Сдается мне, что я тут слышу угрозы.
– Нет. Предостережение.
– Слушай сюда, мисс Кинкейд. Нам не надо, чтобы какая-то юная леди – надеюсь, ты не против, что я тебя так называю, потому что под этой мужской прической и этими мужскими штанами, уверен, ты юная леди и есть… Так вот, нам не надо, чтобы какая-то юная леди, особенно если она из Кинкейдов, приходила в нашу штаб-квартиру и раздавала тут предостережения, указывая нам, Бондам, чего нам нужно и чего не нужно. Мы это как-нибудь сами сообразим. – Он указывает стволом ружья на дверь. – Ты знаешь, где выход, мисс Кинкейд, но милости просим, заглядывай в любое время. Мы всегда рады развлечь юных леди!
Лицо Роули мрачнее тучи, и я знаю, что́ он думает. Он думает, что мы не просто зря потратили свое время – нас еще высмеяли и унизили. Но помалкивает.
– И еще одно, – произносит Билли. – Говорила тут только ты. – Он поводит стволом в сторону Роули. – Зачем тогда брала с собой сестренку?
Роули делает шаг к Билли, словно больше не может сдерживаться; сейчас скажет или сделает что-то. Но, учитывая, сколько вокруг нас вооруженных Бондов, он ничего не может. И все присутствующие это знают.
Я хватаю его за руку и тащу наружу, на веранду, изо всех сил стараясь не обращать внимания на звуки за нашими спинами: мужчины покатываются со смеху. Мы забираемся в «Лиззи» и сидим там, слушая клекот треклятых бондовских петухов.
– Ты был прав, – говорю я. – Дадим сдачи.