Глава 43
Мальчишка, разносящий «Газету», бросает пачку экземпляров на длинный прилавок Универмага. Я беру газету в руки, и… вот оно, на первой странице, в нижнем правом углу, мое объявление:
НЕ НАДО БОЯТЬСЯ
«Мы, Кинкейды, неприятностей не ищем, но неприятности сами пришли нас искать, и мы не станем убегать от этой угрозы. Дела с Бондами затронут лишь тех, кто решил поучаствовать. Обычным гражданам нечего бояться. Если вы – обычный гражданин и вам любым способом навредили или угрожали, приходите и расскажите об этом Салли Кинкейд».
Я сказала Роули, что мы дадим сдачи, и мы дали. На следующей после моего разговора с Билли Бондом неделе агенты шерифа Эрла узнали, что Бонды держат партию спиртного в придорожной закусочной сразу за границей округа. Мы повязали ночного караульного и умыкнули весь виски. Это была расплата за ограбление помощника шерифа Джорджа, но, конечно же, Бонды решили, что они должны наказать нас за это. Поэтому приехали на машинах в Кэйвуд и постреляли по патрульным машинам. Единственное, чего добились, – это стекла побили и наделали дырок в паре радиаторов. Но война уже пошла.
Некоторые юнцы с обеих сторон всего пару лет как окончили начальную школу и ведут себя так, будто все это шуточки, бьют окна, режут шины и поджигают надворные постройки.
Но это не шутки. Есть раненые. Механик Шорти, Лерой, столкнулся с Риком Бондом на Погс-Кроссинг, оба выхватили пистолеты и Лерой получил пулю в икроножную мышцу. Ранение не задело кость, но народ только об этом и говорит, поэтому я опубликовала свое объявление.
Из подсобки выходит Мэтти и читает его, заглядывая мне через плечо.
– Не самая худшая идея на свете, – кивает она. – Люди напуганы. А ты?
– Я – нет. Не знаю почему. Понимаю, что следовало бы испугаться.
Мэтти вот уже семь месяцев работает в Универмаге и не может удержаться, чтобы не командовать всеми подряд, но зато магазин выглядит хорошо как никогда.
– Знаешь, Салли, – говорит она, – когда мы с твоим отцом и Артуром были детьми, Полковник говорил нам, что мы, Кинкейды, нигде не бываем так счастливы, как в хорошей драке. И рассказывал, как еще в Шотландии мы, Кинкейды, воевали и с горцами, которые пытались угонять наш скот, и с англичанами, которые пытались оттяпать у нас землю, а потом с ирландцами, когда они не давали нам оттяпать их земли. А когда прибыли в Виргинию, мы по тем же причинам воевали с индейцами, потом снова с англичанами – под разговоры о защите свободы, а потом с янки – под разговоры о защите рабства. Когда нас побеждали, мы все равно заявляли о победе – но при этом приносили клятву мести. Хотелось бы мне сказать, что мы всегда были на правой стороне, но это была бы ложь. Мы дрались с людьми за то, что они поступали с нами в точности так, как мы поступали с другими, дрались с ними за то, что они хотели тех же прав, которые имели мы. «Война у меня в крови, а значит, и у вас», – говорил нам Полковник. Так что, Салли, она в крови и у тебя.
– Я ни разу за всю свою жизнь не полезла в драку первой, – говорю я, – но если кто-то наедет на меня, я не стану отступать.
Мэтти улыбается.
– Вот как раз это мы, Кинкейды, постоянно говорим себе.
Неделю спустя, спустившись в подвал, я слышу в магазине крики. Бегом поднимаюсь по лестнице и присоединяюсь к людям, столпившимся у окон. Ходили слухи, что Бонды соорудили себе броневик – и действительно, вон он едет, неуклюже переваливаясь по Главной улице. Похож на тот самодельный грузовик, который я видела на переднем дворе Бондов, но теперь у него сзади приспособлена водяная цистерна. В боках цистерны прорезаны бойницы, и из них торчат ружейные стволы.
Люди перепуганы, бегут по тротуарам, прячутся за припаркованными машинами. Но Бонды не производят ни единого выстрела. Это демонстрация силы, четкая и ясная, догадываюсь я, доказывающая, что с этим своим новым танком Бонды могут ехать, куда пожелают, и мы ничего не сможем с этим сделать.
Если только, мелькает у меня мысль, мы не сделаем свой собственный танк.
На следующий день Роули возвращается из Роанока за рулем однотонного грузовика. Мы усиливаем подвеску, приклепываем водяную цистерну, стальные пластины и прорезаем в боках бойницы.
Наш танк – самая неуклюжая штуковина, какая попадалась мне на глаза. Со всей этой броней он весит столько, что не едет в гору, а ползет, зато когда спускается, тормоза дымятся, а уж бензин он сосет, точно измученный жаждой слон. И все же наш танк – источник великой гордости для всего округа Клэйборн, показатель современной технологической изобретательности.
Одним прекрасным сентябрьским утром мы катим в нем на запад, и я выглядываю из открытого люка, осматривая дорогу впереди, когда из-за поворота выезжает танк Бондов. Я захлопываю крышку люка и присоединяюсь к шерифу Эрлу и помощнику Джорджу в брюхе нашего танка. Здесь темно, как в шахте, не считая длинных лучей света, пробивающихся сквозь бойницы. В душном зное пот струйками течет по моей спине, и я насторожена, как в ту ночь в больнице: не то чтобы вот прямо спокойна, но и от страха не трясусь.
Держа в руке «Ремингтон», выглядываю в свою бойницу. Танк Бондов подъезжает ближе, ощетиниваясь стволами. Обе стороны начинают пальбу. Пули Бондов, с грохотом отскакивающие от наших металлических пластин, создают чудовищный шум, и пороховому дыму некуда выходить, поэтому мы едва дышим. Но наша броня держится. Примерно через минуту, хотя она кажется непомерно длинной, Бонды перестают стрелять. Как и мы. Я наблюдаю через бойницу, как они убирают стволы. Их танк некоторое время стоит на месте, потом с ревом отъезжает.
В последующие недели никто больше не сообщает о том, что видел где-нибудь танк Бондов. Наш танк в итоге пристроился на парковке позади мастерской Шорти. Вокруг него идут в рост сорняки, и ребятня и взрослые со всего округа Клэйборн съезжаются поглазеть на эту чудо-конструкцию. Мелюзга забирается внутрь и стреляет через бойницы из воображаемых ружей, взрослые тычут пальцами в рябые от вмятин металлические пластины и кивают головами, обсуждая тонкости «битвы броненосцев».
Глава 44
Первый намек на осень показался в кронах деревьев вдоль Планк-роуд, на которую мужчины из «Дорожно-строительной компании Кинкейд» кладут новый слой щебня. Паровой каток позади них утрамбовывает гравий, а я сижу на бампере «Лиззи», наблюдая за работами. Хорошие дороги. Всего пару лет назад на путь в какие-нибудь десять миль уходила прорва времени. Фермерские семейства оказывались отрезаны от мира на своей земле по нескольку месяцев подряд из-за непроходимости дорог, но теперь мы построили достойные дороги в долины, так что бо́льшую часть года люди могут ездить на работу или развлекаться, по магазинам или на учебу. Они покупают машины раньше, чем ванны, поскольку, по чьему-то меткому выражению, до города в ванне не доедешь. И все чаще и чаще за рулем женщины. Получить избирательное право было хорошо и приятно, но именно машины и дороги в наибольшей степени меняют положение женщин, даруя им свободу отправляться туда, куда они хотят, не нуждаясь в том, чтобы мужчина помог запрячь лошадь в телегу.
Я сую руку в мешок с яблоками и начинаю нарезать одно из них карманным ножом, когда по нашей только-только отсыпанной дороге подъезжает машина и из нее выходит Уиллард Смит, тот репортер из «Ричмонд Дейли Рекорд» с фотографом на буксире.
– Мне в магазине рассказали, где я смогу вас найти, – говорит он. – Когда я в прошлый раз был здесь, я написал, что этому округу нужно, чтобы им управлял кто-то вроде дочери Герцога. Похоже, из меня вышел неплохой предсказатель.
– Дешевая лесть! На меня действует безотказно, – улыбаюсь я.
В своей статье о перестрелке в больнице Смит процитировал мои слова о Лоу – я обозвала его «царем округа Клэйборн», – и описал меня как «вторую дочь легендарного Герцога Кинкейда, решительную и даже пылкую молодую женщину с рыжими волосами, вокруг которой следовало бы сплотиться простым людям округа Клэйборн, чтобы у них появился столь остро необходимый предводитель».
Мне не очень понравилось, что моих друзей и соседей назвали «простыми», но признаюсь, что то, как репортер меня описал, потешило мое самолюбие. Я указываю на другой бампер.
– Присаживайтесь. И яблочком угощайтесь.
Смит улыбается, качает головой, потом сдвигает на затылок шляпу-котелок – серый фетровый головной убор с маленьким полосатым перышком, заткнутым за ленту. Похоже на перо голубой сойки. Если уж так подумать, то и сам Смит очень похож на голубую сойку, пронырливый и говорливый, подхватывающий на лету слова людей так же, как сойка собирает всякие блестяшки вроде бутылочных крышек.
Смит рассказывает мне, что прознал о «битве броненосцев». И видел мое объявление в «Газете», дававшее обычным гражданам знать, что им нечего бояться.
– Что вы можете рассказать мне об этой войне банд между Кинкейдами и Бондами?
– Война банд? Вы так это называете? – Я откусываю кусок яблока. – Наша так называемая банда – это просто-напросто друзья и родственники, которые умеют постоять за себя, когда на нас нападают. Мы не грабители и не хулиганы, но от проблем не бежим.
– Люди называют вас королевой Кинкейдов-самогонщиков.
– Я всего лишь девушка из округа Клэйборн, занимающаяся семейным бизнесом.
– Бутлегерством?
– «Кинкейд Холдингс» – диверсифицированная корпорация с рядом разнообразных предприятий.
– Включая бутлегерство!
– Не знаю, что вы там слышали, но мы в этих местах просто делаем то же, что делали всегда.
– Но теперь это вне закона. Как говорит дядюшка Сэм.
До сих пор я отвечала весьма уклончиво. Насколько откровенной следует быть? Если мне удастся правильно донести суть дела, этот щеголь-газетчик смог бы заставить читателей всего штата понять, что мы – вовсе не те опасные горцы, которыми считают нас жители больших городов, что мы здесь, в округе Клэйборн, просто делаем то, ч