– Ты все понял правильно. У нас с Роули случилась стычка. Он уехал. Но я в полном порядке. А где Эми?
– Она в Джорджтауне. Сегодня на ужин должны прийти гости. Она недовольна тем, что меня там не будет. – Том качает головой и улыбается мне такой знакомой кривой улыбкой, но она быстро исчезает. Он берет меня за руку и ведет к скамейке. После снегопада потеплело, и с крыши станции летит капель. – Я сожалею, что так вышло с Роули.
– Мне не нужен он и не нужна ничья жалость. Роули больше нет. Скатертью дорожка. Я в порядке. Все отлично. Точка. Конец истории.
– Я знаю тебя лучше, чем ты сама, Салли. – Он сжимает мою руку. – Всегда-то ты храбришься. Ты не обязана рассказывать мне, что случилось, но, если хочешь, я готов выслушать.
Я мысленно перебираю все случившееся, и обида, которую я так старалась удержать внутри, подступает к горлу. Не могу выдавить из себя ни слова. Том видит, как я мучаюсь, снова сжимает мою руку, и поначалу я запинаюсь, но потом слова торопливо устремляются наружу:
– Нелл носит ребенка Роули, он отказался жениться на Нелл, хотел отослать ее прочь и заплатить другим людям за воспитание ребенка!
– Вот же подлец! А бедняжка Нелл? Что она собирается делать?
В этом весь Том – тревожится о Нелл, когда многие на его месте стали бы насмехаться или осуждать.
– Я о ней позабочусь. И о малыше тоже. Мы все будем как одна семья…
Подумав, решаю рассказать ему и остальное.
– Оказывается, мы и есть семья. – Я очень стараюсь улыбнуться. – Я и Нелл.
Том кивает.
– Ты знал?
– Не был уверен. У матери всегда были свои теории. Папа знал все, но никогда не говорил ни слова.
– Тетушка Фэй хочет сохранить это в тайне. Но Нелл думает, что люди должны знать. Ей решать. Нет смысла пытаться это скрыть.
– Здесь нечего стыдиться.
– Нелл – моя сестра и при этом моя двоюродная сестра. Что подумали бы об этом твои джорджтаунские друзья?
Том хмыкает.
– Они еще бо́льшие вырожденцы, чем мы, хилбилли. – Он делает глубокий вдох. – У тебя есть кто-нибудь на примете на место Роули? В «Кинкейд Холдингс», я имею в виду?
– Никого.
– Ты предлагала мне работу год назад. Эта вакансия все еще свободна?
– Мне казалось, Эми не хочет жить в Кэйвуде?
– Она и не хочет. Я бы приехал без нее.
– У тебя с Эми что-то не ладится?
– Поначалу все было отлично, но теперь… – он не договаривает. – Эми такая умная, честолюбивая и веселая, но, по правде говоря, я не могу сделать ее счастливой, что бы ни делал.
– Том, мне искренне жаль. Брак! Никакого от него толку, одни проблемы!
Я замолкаю. Том так честно говорит со мной о своем браке, но я была не вполне честна с ним насчет себя и Роули. А ведь я должна. Слухи идут, и для меня нестерпима мысль о том, что он узнает от кого-то другого.
– Есть кое-что, чего я не сказала тебе, Том. Кое-то, что мне следовало рассказать тебе раньше, но я ждала подходящего момента. Я знаю, этот момент неподходящий, но я все равно должна тебе сказать. Роули просил меня выйти за него – и я сказала да.
Том резко втягивает в себя воздух и изображает улыбку. Ему больно, и эту боль причинила я. Может быть, следовало промолчать, но мне уже до смерти тошно от тайн и лжи.
– Том, тогда, некоторое время назад, когда мы с тобой разговаривали о браке и я сказала, чтоб ты меня не дожидался, я была не готова к замужеству.
– Но ты передумала, когда появился Роули!
Обычно Том так не разговаривает. Резко. Это слова уязвленного человека.
– Я уговорила себя на это, Том. Или позволила уговорить себя на это. Все постоянно твердят мне, что я должна выйти замуж. А на самом деле я не была готова тогда и до сих пор не готова! Не знаю, буду ли готова когда-нибудь. И вся эта история с Роули вызывает у меня такое ощущение, будто я только что увернулась от пули. Так что, Том, если вы с Эми расстанетесь, мое сердце будет принадлежать тебе, честное слово. Но не делай этого ради того, чтобы быть со мной – даже если мы будем говорить друг другу, что мы просто работаем вместе. Я не позволю этому случиться, Том! Не позволю! Моя мама разрушила чужой брак, и я поклялась себе, что никогда не сделаю того же!
Том кивает, словно понимает, словно не собирается ни спорить, ни бросаться резкими словами. Он откидывается на спинку скамейки.
– Нечестно было ставить тебя в такое положение в такой момент, – наконец говорит он, – но я должен был попытаться.
Он достает из кармана часы, смотрит на них дольше, чем нужно, потом улыбается мне, на сей раз неподдельной улыбкой, но она тоже полна грусти.
– Еще слишком рано. У меня есть время, чтобы повидаться с мамой и отцом и успеть на поезд в два двенадцать на Вашингтон. Значит, я все-таки вернусь домой к этому ужину. Постараюсь сделать Эми счастливой.
Часть пятая
Глава 51
После вчерашнего ночного дождя Кэйвуд выглядит так, словно его только что отмыли. Жестяные крыши блестят на майском солнышке, сикоморы бросают крапчатые тени на Мейн-стрит, владельцы магазинов отворили и подперли свои двери, чтобы проветрить помещения и заманить внутрь покупателей. Я притормаживаю «Паккард», петляя между лужами, и наконец отыскиваю парковочное место в конце квартала.
Теперь я постоянно езжу на «Паккарде», не считая прорывов в Роанок, и это ощущается правильно, учитывая, что вот уже четыре месяца после ухода Роули я делаю все сама, как всем и обещала, и справляюсь – по большей части.
Но у всего есть своя цена. В постели по ночам мне не хватает ощущения лежащего рядом мужчины, не хватает просто ужасно, хоть мне и дали этого попробовать совсем чуточку. Иногда мне так одиноко, так одиноко, будь я проклята! Однако лучше я буду одна, чем привязана к кому-то или в долгу перед кем-то.
Кроме того, у меня в жизни все же появился новый мужчина. Парень по имени Джейк. Это сынишка Нелл, маленький очаровашка с угольно-черными глазами Роули и его же оливковой кожей. С первых дней у него проявилась мощная хватка, которую я называю «кинкейдовскими тисками». Большой Дом оживлен как никогда – еще бы, с малюткой-то Грейс, которой скоро будет два года, и она повсюду носится, такая же легконогая, как Сеймур, так что, возможно, он все же ее отец. Нелл с Джейком перебрались в каменное крыло, и она не устает повторять, что еще никогда не была так счастлива, как теперь – с ребенком, мамой и сестрой под одной крышей.
Мы – семья. Есть два рода семей: те, в которых рождаешься, и те, которые собираешь из кусков, которые больше ни к чему не подходят, и наша – одна из таких семей. Теперь нас пятеро. Точно пуговицы – разные, но все равно способные удержать застегнутой рубаху. Я занялась ремонтом дома, закупая новейшее кухонное оборудование. Наша новая электрическая стиральная машина скачет по полу, точно припадочная, но выводит пятна. Еще у нас есть новая ванная комната с никелевыми кранами, той сливочной плиткой и обжигающе горячей водой, которая подается из дорогущего новенького электрического водонагревателя, установленного в подвале.
Нелл хотела продолжить убираться в доме, зарабатывая себе и Джейку на пропитание, но я сказала, что у нее и с малышом хлопот довольно, поэтому наняла Бекку, прежнюю кормилицу Грейс, чтобы она готовила и убирала. Ее муж Верджил занимается мелким ремонтом и ухаживает за садом. Я просила их называть меня Салли, но они ответили, что это никак невозможно. Называют меня «мэм», а Верджил стаскивает с головы шляпу при виде меня, и вообще оба они ведут себя так, как держались люди в присутствии Герцога. Они не одни такие, и я не уверена, что мне это нравится. Хотя, с другой стороны, и что не нравится, тоже не уверена.
У меня столько же хлопот, сколько было в свое время у Герцога, – планировать прорывы, возглавлять их, собирать арендную плату, навещать всех до одного мэров маленьких городков, просматривать полицейские отчеты с шерифом Эрлом и бухгалтерские книги Универмага с Мэтти… и все это время у меня из головы не выходят Бонды. Когда я возвращаюсь домой, Грейс обычно уже спит, а тетушка Фэй подогревает мне ужин, и время от времени после трудного дня я ловлю себя на том, что рявкаю на нее. Я извиняюсь – она со смехом отмахивается, – а потом говорю себе, что нельзя срывать злость на других, потому что именно этого, по своим собственным словам, я всегда хотела: работать, не быть праздной и изнеженной, как Жоржетта, не чувствовать себя запертой в четырех стенах, как мама, а работать. Я стараюсь быть доброй к людям, честное слово, но знаю, что временами могу показаться суровой.
Прохожу мимо сверкающих новеньких стеклянных витрин Универмага. Внутри вижу Мэтти, которая отдает Эллен и мистеру Льюису распоряжения на день. Она правит служащими железной рукой – теми самыми кинкейдовскими тисками, – но полки в магазине ломятся, а пол выскоблен до блеска. Она все говорит о том, что надо поднимать цены – так же, как два года назад подняла аренду, – а я отвечаю ей, что мы сделаем это только тогда, когда вырастут наши расходы.
В Универмаг загляну позже. Вначале – завтрак и свежие клэйборнские сплетни. В «Центральном кафе» Джози наливает мне кофе и подсовывает «Ричмонд Дейли Рекорд».
– Эта история – прямо как один из тех грошовых романчиков! – она тычет пальцем в заголовок.
АДВОКАТ В ПРИСТУПЕ ЯРОСТИ УБИЛ ЖЕНУ
Я разворачиваю газету и читаю.
«Влиятельный ричмондский судебный поверенный Густав Реймс вчера застрелил свою жену, известную светскую даму Жоржетту Реймс, потом сдался полиции, сообщают власти».
Молча смотрю на эти слова. Внутри у меня что-то обрывается. Я уехала с новогодней вечеринки, испытывая отвращение к Жоржетте, и так и не получила ответа о мамином ожерелье, но в этой женщине было нечто такое, что притягивало меня к ней. Она придумала, как получать то, чего ей хотелось. Она заключила свое соглашение. Жоржетта говорила, что у моей мамы все пошло наперекосяк, потому что она в своем бр