Один из них напоминал учителя из имения пана Загорского, а второй был похож на эконома.
Как у вас в этом году пшеница? — спешивал «эконом».
— Ничто. Думаем снять центнеров тридцать пять с гектара, — ответил «учитель».
— Много засеяли?
— Шесть тысяч гектаров. А ваш стадо значительно увеличилось?
— В этом году будем иметь тридцать тысяч коров, — безразличным тоном ответил «эконом».
Юзик с ужасом взглянул на них. Вот так господа! Шесть тысяч гектаров одной только пшеницы! Тридцать тысяч коров! Сам господин Загорский имеет только пятьсот, а тут тридцать тысяч! Это же сказка! Вот тебе и «нет господ!»
Двухколейная линия трамвая терялась на небосклоне. Столбы казались забором. Через каждые полчаса проходил встречные трамваи.
Чаще всего это был не трамваи, а товарные вагоны без паровоза. А километра на два в сторону виднелась еще железная дорога.
Рядом с трамваем шло шоссе. По нему движение было еще сильнее. Больше всего было грузовых автомобилей, полных всякими товарами. Беспрерывно пролетали мотоциклы и велосипеды. Среди этого движения единственная пароконная подвода обратило на себя общее внимание. Даже Юзику она показалась не к месту.
А деревенских подвод так и не было ни одной. Да и вообще ни одного крестьянина Юзик не увидел. Наверное, из городских окрестностей еще не выехали, — подумал он.
Окрестности действительно были городские. Кое-где стояли группы белых каменных строений, высовывались фабричные трубы. От главного пути туда направлялись боковые шоссе, часто с трамвайными рельсами. По ним вливались на главное шоссе автомобили с грузами.
Поля делились не на полосы, а на огромные площади, засеянные одним каким-либо растением. Вот вся возвышенность занята одной только картошкой. Среди окружающих зерновых она кажется черной, словно дым. Вот ячмень, густой, широколиственных, тянется на несколько километров, словно море, а там овес, в котором человек стоя может спрятаться. По всему видно, что имения больше и богаче даже чем имение пана Загорского.
И нигде ни одной деревни!
Вот уже километров сорок проехали, несколько остановок сделали, проехали два значительных города, а вокруг все имения и поместья.
И все совершенны, куда лучше, чем Загорского.
Вот на картофельном поле шевелиться много машин. Когда трамвай подъехал ближе, Юзик увидел, что они обсыпают картофель. Одна машина впереди ведет четыре машины позади, и за один раз они обрабатывают площадь, которая составила бы половину земли деревни Смоляки.
Дорога вошла в лес. А лес словно сад. Деревья идут ровными рядами, все как один; никаких сучьев на земле. И лес так — же пересекают шоссейные дороги.
За лесом большая низменность. Опытный глаз Юзика сразу заинтересовался, чем она засеяна? По виду казалось — пшеницей, только слишком уж она высокой была: весь трамвай мог бы в ней скрыться. Но Юзик сразу же узнал, что это — трава.
— Вот и мой дом, сказал «эконом», — готовясь к выходу.
— Сено ничего себе, — заметил «учитель».
Здесь Юзик заметил, что на лугу уже работают машины. Сенокосилки резали траву так, что она свистела, словно дерево в лесопилке. Скошенное сено покрыла землю сплошным толстым слоем, так что машинам трудно было повернуться. В другом месте трактора тащили грабли, в третьем — какие-то странные машины с длинными шеями бросали стога. И эти огромные стога стояли также густо, как копны на обычных лугах.
«Это же один гектар даст столько, сколько у нас сто!» — чуть ли не вскрикнул Юзик.
— Кто бы подумал, что когда-то здесь были непролазные болота! — задумчиво произнес «учитель».
— За то и работали! — с гордостью сказал его товарищ. — Даже и сейчас мы не довольствуемся одной, пусть и хорошей, почвой. Мы и сейчас подсыпаем те или иные удобрения.
Теперь Юзик понял, что значат эти ровные каналы и рвы с водой, что пересекали поле, как шахматную доску. Это они превратили трясину в такой богатый сенокос.
— А вот и наше богатство! — показал рукой «эконом».
Юзик тоже глянул в ту сторону и увидел возле леса какое-то пестрое море. Это и было то тридцатитысячное стадо, о котором говорил «эконом».
Огромная площадь была разделена оградками на отдельные площадки, в которых и находилась скотина. Некоторые площадки были пусты. Тут-же протекали каналы, но в этих местах они были расширены и обложенный цементом. В этих каналах-сажалках коровы купались. Для молодняка были отдельные выгородки.
— Они у нас сейчас на даче, — добавил хозяин.
— Неужели выгоднее их так держать и кормить, чем пасти на свободе? — спросил «учитель».
«Эконом» рассмеялся.
— Если пустить всю эту армию пастись, то она истоптала бы все поле, и сама была бы голодной. А теперь нам хватает травы и на лето, и на зиму. А кормить их не так уж трудно. Видишь, у выгородок идут рельсы? Да вот как раз и сам увидишь.
Откуда-то из-за холма выползла какая-то змея и начала разделятся на части и обнимать выгородки. Через несколько минут с каждой стороны, возле самого забора, она остановилась, а вся скотина ринулась к ней и высунула головы сквозь забор. Теперь только Юзик разглядел, что это были вагончики — кормушки с кормом.
— Не только трава, но и приготовленный корм, — послышался голос.
Людей почти что не было. Не было видно и никакой машины, которая везла бы эти вагоны.
— Зимой эти самые поезда также обслуживают хлева. Вагончики проезжающие через фабрику — кухню, по дороге нагружаются и, не останавливаясь, едут дальше. Вся операция занимает ровно столько времени, сколько нужно на переезд поездов через кухню.
— А как же-ж доить их? — не удержался Юзик.
Мужчина посмотрел на него, улыбнулся и сказал:
— Для этого нужно только насадить на вымя резиновые трубки, а дальше уже работает электричество. Если вымя выдоится, трубки автоматически выключаются. А все молоко по трубкам течет в общую трубу и через нее вливается прямо в молочную, где сразу же идет в обработку.
— Это же будет молочная река!
— Так оно и есть, — усмехнулся «эконом».
— А как сейчас? Летом? Также с поля идет молоко?
— А как же ж? Разница лишь в том, что трубка немного длиннее — только и всего. Вот в той будке она начинается.
— А почему те выгородки пустые?
— А туда перегоняем скотину, когда он загрязняет эти. А когда тут очиститься, зарастает, — снова перегоняется сюда.
Трамвай проехал низину и остановился у главных зданий этой животноводческой фабрики.
На взгляд Юзика это было не фабрика, и не имение, а город. Да еще со зданиями длиной не менее километра каждый. Еще интереснее были многочисленные башни, напоминавшие башни в средневековых замчищах, о которых читал Юзик в книгах.
Только позже узнал Юзик, что это — силосные башни, в которых квасится корм для скота. Туда летом бросают всякую траву, даже такую, которую животное обычно не ест, а из нее потом делается чрезвычайно хороший корм.
Среди прочих зданий выделялись молочная фабрика, бойня, консервная фабрика.
— Наш белорусский Чикаго[8], — говорил «эконом», выходя из вагона. — Не только свою скотину мы забиваем и обрабатываем, но и из соседних хозяйств. Десять тысяч голов в сутки мы можем обработать.
Трамвай поехал дальше.
Наконец Юзик услышал, что следующая остановка и будет Курычи. Только теперь парень начал тревожиться и более серьезно думать о том, что сделал. Откуда он взял, что дед обязательно жив? А может он давно умер? Ему же сейчас должно быть лет более шестидесяти. Правда, это еще не такие большие годы, но ведь не каждый доживает до них.
Ну, если что, то должны быть еще дяди, двоюродные братья. Не выгонять же они Юзика из дома. Он им поможет в хозяйстве, а может и в каком из этих имений работу найдет. Но наскучили ему поместье. Он охотнее пожил бы в деревне, как Максимка. Папка говорил, что Курычи лучше Смоляков; и земля, и местность не такая болотистая. Он будет ездить на ночлег с деревенскими ребятами. В имение ему не доводилось ездить. Напишет родителям, чтобы и они приехали. Может, получат свою часть земли и заведут свое собственное хозяйство.
С такими мыслями доехал он до станции.
Вылез.
Оглянулся.
Несколько зданий городского вида. От них аллеи в поместье с огромными строениями, подобными тем, что он видел в животноводческом поместье. Опять едут автомобили, нагруженные какими-то ящиками.
Вот бежит мальчик лет десяти. Юзик к нему.
— Не знаешь, брат, какой дорогой пройти к деревне Курычи?
— Курычи? Да вот они и есть.
— Нет. Мне в деревню надо.
— Деревню?
— Да.
— А что это такое «деревня»?
— Ну, где люди живут.
— Да вот они тут и живут.
— Нет. Где хозяева живут.
— Какие хозяева?
— Ну, вот, что на земле работают.
— Да все здесь работают, кто на земле, кто на предприятии.
Юзик аж вспотел. Что он? Дурак что ли?
— Мне нужно деревня, где живут крестьяне.
— А что такое «крестьяне»?
Юзик рассердился.
— Если не хочешь сказать, сам не знаешь, то так бы и говорил. А то чего дурака ломаешь?
И пошел дальше.
Мальчик посмотрел ему вслед, свистнул и крикнул:
— Сам ты дурак!
По дороге, неспешно прогуливаясь, идет барышня, красиво одетая, с газетой в руке. Может обратиться к ней? Но боязно. Как это приставать к паненке?
Юзик нерешительно топтался, оглядывался.
Девушка заметила это.
— Чего, мальчик, ищешь? — спросила она добродушно.
— Пожалуйста, скажите, как пройти в деревню? — обрадовался Юзик.
— Какую деревню? Что это значит?
— Да деревню Курычи.
— Вот это Курычи и есть.
— Мне нужно в деревню, а не сюда, — повторил Юзик и еще больше удивился, что и девушка, пожалуй, тоже говорит, как и тот мальчик.
Девушка посмотрела на него внимательно, видимо, удивилась и спросила:
— Откуда ты и кто тебе нужен?
— Я из Польши и ищу своего деда.