Другую часть будем поливать завтра, — говорил дядя Симон, идя домой.
А что — же это за здания разбросаны на поле? — спросил его Юзик.
— Это наши азяроты.
— А это что за звери такие «азяроты»? — спросил Ким.
Дядя Симон весело засмеялся.
— Вы, молодежь, даже не знаете. Только мы, старики, я и Юзик, помним те времена, когда снопы сушили… под дождем, на шестах. А сейчас мы сушим их под теми навесами. Сожнём и тотчас туда, — никакого дождя не боимся. А если надо быстрее, то опускаем фанерные стены, запускаем электрические вентиляторы с горячим воздухом — и через несколько часов снопы сухие. Правда, сейчас мы большей частью сразу жнем и молотим комбайном, но порою случается, что нужно и сушить, особенно, если погода влажная. Даже наша жатва не зависит от погоды: можем жать и возить хоть в дождь.
Юзику очень хотелось тотчас осмотреть все хозяйство, но наступал вечер, и Ким посоветовал переночевать и отложить осмотр на завтра. Юзик и не жалел, потому что не менее интересно было провести вечер в новом коллективе, интересно было сравнить здешнюю жизнь с Курычской. Но через час он почувствовал себя, также, как и в Курычах. Даже не заметил, что столовая, где они ужинали, была темнее и больше Курычской, что главное здание был в два этажа, а не в три, как у них.
Не было тут зимнего сада, но зато был отличные купальни для взрослых. Под стеклянной крышей с витаглаза[9], в большом бассейне, можно было купаться не хуже, чем в Курычском пруду. Осенью и зимой было также, только вместо солнца не худшие за него электрические ультрафиолетовые лампы.
Закончился вечер оперой, которой Юзик до сих пор не видел и не слышал. В кинотеатре на экране были действия, музыка и пение артистов. Передавалась опера из Москвы.
Ночевать гости пошли к иржыщевским ребятам, Юзик вынужден был долго рассказывать о жизни в Западной Беларуси.
Назавтра Юзику показали хозяйство.
После Курычей он уже не удивлялся так, как в первый раз. Да и не было здесь таких чудес, как в птичьем хозяйстве. Иржищевское хозяйство было зерновое, хлебное, и все в нем соответствовала этой отрасли.
Но и здесь было на что посмотреть.
Взять хотя — бы постройки с сельскохозяйственными машинами. Это были какие-то фабричные склады! Чего только здесь не было; многолемешные плуги, огромные сеялки, жатки, всякие хитрые бороны, и много машин, которых и у пана Загорского не было. Среди них особенно выделялись корабли — комбайны; даже капитанский мостик на них был со штурвалом.
Рядом была целая фабрика для ремонта и налаживания всех этих машин.
— А теперь пойдем на конюшню, — сказал парень, который показывал хозяйство.
На «конюшнях» было 360 тракторов, 80 грузовых автомобилей и сотни платформ, подобных железнодорожным.
Эти платформы во главе с трактором или автомобилем, составляли как — бы поезда во времени работы. Такие поезда с несколькими платформами Юзик видел уже раньше.
Далее — высокие элеваторы, куда ссыпается зерно. Там оно очищается, сушится, сортируется, и рекой течет по трубам в мельницу, построенную рядом.
А с мельницы таким же самым образом на хлебозавод…
Увидев такую организацию работы, Юзик с восторгом воскликнул:
— Это же выходит, что стоит только всыпать зерна в элеватор, а дальше оно само выйдет печеным хлебом!
— Пожалуй, — ответили ему. — Зачем же возиться с ним, таскать взад и вперед, если все можно сделать сразу на месте. Не только вы, но хозяйства на 100–150 километров вокруг получают от нас хлеб, даже еще теплый. Автомобили по шоссе за четыре часа доставят хлеб в самый дальний пункт, а обратно привезут другие продукты, как, например, от вас яйца и куриное мясо.
Домой Юзик ехал как раз с хлебом. Ким почему — то остался на некоторое время в Иржыщах. Юзик не жалел, что едет один. Он чувствовал необходимость побыть одному, помолчать, подумать, обсудить новые впечатления.
Прижавшись сзади к горячему хлеба, он представлял себе, как по всей стране разбросаны подобные хозяйства, как каждое работает для других, а все для нее, как беспрерывно между ними ездят автомобили и разносят пищевые продукты, как кровь в организме. Снова вспомнил поместье, Смоляки, ту «деревню» Курычи, куда он ехал — и улыбнулся.
Чему он так удивляться? Это-же ж совсем простая вещь. И паны, и мужики совсем не нужны, как камни и рытвины вот на этой шоссе. Ну, что, скажем, делал бы здесь Максимка или его, Юзика, отец, если б им дали по двадцать гектаров земли? Да они бы просили и молились, чтобы лишили их такого счастья. Даже посади сюда господина Загорского, то он сам убежал бы. Куда бы он сунулся со своим хозяйством, к кому присоединился бы? Да и кто пошел бы работать к нему?
Как это он, Юзик, не понимал раньше, что не только господа, но и крестьяне совершенно не нужны? И как этого не понимают там, на родине?
А если кто, как Антэк, понимает, то того в тюрьму сажают.
И такое взяло Юзика желание объяснить все это своим родителям, батракам, смолякам и другой нищете, такая ненависть ко всем тем, кто там этому мешает, — что Юзик готов был снова «улететь» назад.
Вместо этого он быстро «прилетел» в Курычи.
— Ну, что? Встретил его дед. — Как понравилась наша зерновая фабрика?
— Я только удивляюсь, как это вы все привыкли к всему этому, — ответил Юзик, пожав плечами.
— Ничего! Поживешь — и ты привыкнешь.
На фруктовом фронте
Как-то раз засуетился Электрон. Бегает по всем помещениях, кричит:
— Ребята! На собрание! Важное дело! На «Бэре» прорыв!
Ребята начали собираться.
— Что такое «Бэра»? И что такое «прорыв»? — спрашивал Юзик у товарищей.
— «Бэра» —это садово-огородное хозяйство, за двадцать километров от нас, — ответила ему. — А слово «прорыв» неужели ты сам не знаешь?
— Самое слово, конечно, знаю, но совершенно не понимаю, в чем тут дело, — стыдливо ответил Юзик.
— Это хороший знак, — заметил Квант. — Это свидетельствует, что за все время твоего жизни у нас не было прорывов.
Ребята побежали дальше, а Юзик так и не получил объяснения. Поэтому с еще большим интересом побежал на собрание.
Там уже орудовал Электрон:
— Товарищи! — кричал он. — На «Бэры» прорыв! Там не подготовились к большому урожаю фруктов, и она погибает, осыпается. Вишни, малину, смородину и все ранние фрукты не успевают собирать. На сегодняшний день собрано только семь процентов. Если таким темпом пойдет работа и дальше, погибнет восемьдесят процентов. Надо помочь. Это наше дело. Лазить по вишням мы мастера.
— Конечно! Едем все! Тотчас! — загудели ребята.
— И мы! И мы! — послышались голоса девочек.
— И то правда! Они будут собирать ягоды.
— Правильно! Айда!
Через час три автомобили в которых было девяносто детей мчались по дороге. Сильно тарахтели автомобили, но еще сильнее кричали и пели девяносто голосов. Юзик был потрясен, словно он ехал на войну.
По дороге попалось еще одно неизвестное Юзику хозяйство. Это был крупный городок, состоявший из большого количества одинаковых, невысоких зданий с оградками около них и с дырами в стенах. Среди деревьев виднелась несколько двух трехэтажных жилищных домов, а немного дальше поднимались корпуса фабрики. Кроме того, было несколько других хозяйственных построек и много силосных башен.
Среди шума и гама Юзик чуть добился объяснения, что это за хозяйство.
— Это Капачи, свиноводческое хозяйство. Вот в этих низких зданиях — сараях выращивают 20.000 свиней. Видишь, вон они вылезают и влезают через дыры в свои оградки. Рядом — беконных фабрика, которая обрабатывает все продукты свиноводства, не только мясо и сало, но и кожу, шерсть, копыта, кости, даже то, что находится в кишках.
— А что из этого можно сделать? — засмеялся Юзик.
— Удобрения. На полях же, как ведешь, сажают в основном картофель, свеклу, морковь и другие кормовых корнеплоды, да еще кукурузу на силос.
— Разве одних овощей достаточно для свиней?
— Муку дают зерновые хозяйства.
Пока Юзику объясняли, хозяйство осталась позади, а через несколько минут на горизонте показался лес. Скоро среди деревьев показались здания. Видно было, что в них много стекла, так как они издали уже сверкали на солнце.
— Смотри, и в лесу какое-то хозяйство, — заметил Юзик.
— Да это же и есть та самая «Бэра», куда мы едем! — засмеялась соседка — девочка. — И не лес это, а сады.
Опять что — то интересное ждало Юзика! Куда ни высунуть нос, везде увидишь, что-то необычное.
А все окружающие люди словно не замечают всего этого.
Шоссе вошло в сад. Направо и налево стояли деревья, ухоженные, подстриженные, обмазанные известью. Расстояние между деревьями были такими большими, что на них мог бы поместиться весь садик Никиты Кулыги в Смоляках.
Сад был разделен на квадраты, и каждый участок был засажен каким-нибудь одним сортом. Вот мощные Антоны, вот мелкие пепинки, а вот и гордость хозяйства — Слуцкие бэры.
Шоссе шло словно в лесу: ограды, никакой не было. Вот подъехали к зданиям. Вышла администрация, благодарила за приезд, но как-то стыдливо, словно чувствовала свою вину. Юзику же пришла мысль, что винить тут совершенно некого: если сад напоминает лес, то не удивительно, что справиться с ним трудно.
Оказалось, что сюда уже приехала помощь и из других хозяйств. Уже прибыло тысяча двести человек молодежи, да ожидается человек пятьсот. И работать всем придется здесь три-четыре дня.
Юзик даже улыбнулся, услышав слово «работать».
Какая это работа? Это же интереснейшая, приятная игра! С этакой веселой и большой компанией в этих условиях охотно можно было работать и три четыре недели, месяцы.
— Может, есть хотите? — спросили хозяева.
— Нет, нет! — закричали дети. — Пить хочется! Ой, какая жажда! Воды, воды!
Но вместо воды им дали фруктового вина. Подвели к бочкам с кранами.
— Пейте, сколько влезет!
Юзик даже не хотел верить своим глазам и ушам. Протиснулся к крану, налил кружку, выпил — ой, как вкусно! Нерешительно посмотрел, — можно еще?