Однажды, приехав в Куоккалу, Иннокентий Федорович предложил мне поехать с ним на Иматру. Я, разумеется, с радостью согласилась. Эта поездка осталась для меня одним из самых светлых воспоминаний.
Мы провели там сутки. Образ величественного финского водопада навеки освящен для меня образом того, с кем вместе я им любовалась.
Больше меня никогда не тянуло на Иматру.
В городе посещения Иннокентия Федоровича не давали мне такого удовлетворения, как в Куоккале. Иннокентий Федорович очень любил своего старшего брата и не меньше его жену, мою тетю, Александру Никитичну. И когда он бывал у нас, он не мог не отдавать им значительную часть своего времени. И, несмотря и на мою любовь к ним, мне это было как-то обидно.
Мы часто говорили с ними и с Владимиром Галактионовичем об Иннокентии Федоровиче, и я хорошо знала, что им не только чужда, но даже враждебна — самое дорогое для него — его поэзия. Мало того, они упорно не хотели верить, чтоб мне искренно могли нравиться его стихотворения. Они воображали, будто это просто результат моих родственных чувств, и я, мол, только не хочу в этом признаться, дабы не обидеть его.
Меня чуть не до слез доводила эта нелепая мысль. Вот мне и было так обидно, когда он часами просиживал с ними.
Но все же, наконец, наступал и мой час. Тогда я могла увести Иннокентия Федоровича к себе в комнату, целиком насладиться беседой с ним и услышать привезенные им стихотворения.
Но как недолго длилось это время и как жестоко оно оборвалось. Каждый понедельник Иннокентий Федорович должен был присутствовать на заседаниях ученого комитета. Это очень тяготило его, как и вся его административно-педагогическая деятельность. Щепетильно добросовестный человек, он считал себя обязанным выполнять все лежащие на нем функции. А это мешало ему, отвлекало от литературной работы.
Как о высшем счастье он мечтал о выходе в отставку. И этот момент уже наступал — он подал прошение об отставке и ждал со дня на день указа об освобождении его. Я тоже с радостным волнением ожидала этого счастливого дня. Я предчувствовала, каким пышным цветом расцветет его творчество, когда он сможет отдаваться ему целиком.
В конце недели я была в Царском селе, и Иннокентий Федорович обещал, что в понедельник непременно будет обедать у нас.
Наступил понедельник. С утра я с нетерпением ждала знакомого звонка и появления в дверях передней высокой, немного чопорной фигуры в педагогической шинели на синей подкладке.
Подошел и час обеда, время, когда он обыкновенно приезжал. Мы подождали. Наконец, тетя сказала, что его, верно, что-то задержало, а дяде надо после обеда уезжать. Все для него будет оставлено, но и нам, и детям пора обедать.
Мы пообедали, хотя аппетит у меня совершенно пропал.
Я волновалась при каждом звонке. Однако наступило 7 часов, 8,9…. Так поздно он никогда не приезжал. Ведь ему надо было сообразоваться с поездами в Царское село.
Ко мне пришел Николай Дмитриевич Соколов.
Никогда я еще не была так равнодушна к его приходу и не слушала так невнимательно его рассказов.
Я не знала только, что у нас был испорчен телефон. Я совершенно не обратила внимания, что за весь вечер к нам никто не позвонил, хотя обычно телефон у нас редко отдыхал.
Но вот в половине двенадцатого раздался звонок в дверь, и мне подали городскую телеграмму:
В ней было написано:
«Сегодня в 6 часов Иннокентий Федорович скоропостижно скончался у Царскосельского вокзала. Лежит в покойницкой Обуховской больницы.
Платон — пасынок Иннокентия Федоровича.
У меня помутилось в глазах, и я выронила телеграмму.
Николай Дмитриевич поднял ее, вызвал тетю и показал ей.
Потом он дотронулся до моей руки и сказал:
— Вы, конечно, захотите туда поехать. Пойдемте, я вас провожу.
Плохо сознавая окружающее, я встала, оделась и пошла вслед за Николаем Дмитриевичем.
Если бы не он, я не знала бы, куда ехать, к кому обратиться. Он разузнал, что Иннокентия Федоровича перевезли на Царскосельский вокзал. Там собралась его семья.
Мы поехали на вокзал. Я плохо соображала, что вокруг происходит, и смотрела на его семейных, как на незнакомых, ни с кем не здороваясь.
Вскоре все куда-то исчезли. Николай Дмитриевич спросил меня:
— Вы не собираетесь ехать в Царское село? Сейчас отходит туда поезд.
Я покачала головой. Тогда он взял меня под руку, вывел из вокзала и посадил на извозчика.
Как в смутном сне вспоминаются мне фигуры на вокзале, среди них не было единственного, нужного мне, человека.
Дома тетя вышла к нам в переднюю и прошептала:
— Я побоялась сообщить дяде, что произошло. Он мог бы не вынести. Как же это случилось?
Николай Дмитриевич рассказал, что в шестом часу Иннокентий Федорович, проезжавший на извозчике мимо вокзала, вдруг сделал знак извозчику, чтобы он повернул к вокзалу. Сойдя с него, он сделал один шаг и сразу же упал со всего роста на ступени лестницы. Проходивший на вокзал врач, подошел к нему, выслушал и констатировал моментальную смерть от разрыва сердца.
Мне вспомнилось потом, как Иннокентий Федорович говорил шутя:
— Я бы не хотел умереть скоропостижно. Это все равно, что уйти из ресторана, не расплатившись.
Когда на другое утро я вошла в кабинет дяди, меня страшно поразило его лицо. Он точно постарел на десять лет. Вчера это был бодрый пожилой человек, сегодня он стал дряхлым стариком. Увидев меня, он сел в кресло и горько заплакал.
Я поняла тогда, какая горячая братская любовь соединяла двух братьев, несмотря на полное несходство во взглядах.
Если бы первым ушел Николай Федорович, Иннокентий Федорович наверно был бы так же потрясен.
Алфавитный комментированный указатель имен
Анненская Александра Никитична, урожденная Ткачева (1840–1915) — русская детская писательница, переводчица, участница движения за право женщин получать высшее образование. Опубликованное: «Трудная борьба», «Мои две племянницы», «Брат и сестра», «Миша и Костя», «Гувернантка», «Старшая сестра», «Чужой хлеб», «В чужой семье», «Неудачник», «Надежда семьи», роман «Анна», многочисленные рассказы, мемуары под названием «Из прошлых лет» в журнале «Русское богатство» за 1913 год — 5, 7, 11–16, 37–51, 54–61, 65–94, 98, 111, 123, 125, 126, 131, 132, 140, 141, 146, 149, 150, 152–154, 160, 173–177, 190, 194, 196, 201, 202, 235–238, 243, 248, 252, 259, 315–317, 327
Анненская Мария Федоровна (1850-?) — сестра Н. Ф. и И. Ф. Анненских — 68, 70–72, 78, 119, 125, 177, 216, 217
Анненская Наталья Федоровна (1840-?) — сестра Н. Ф. и И. Ф. Анненских — 68, 69.
Анненская Надежда Валентиновна, урожденная Сливицкая, в первом браке Хмара-Барщевская (1841–1917) — жена И. Ф. Анненского. Ошибка мемуаристки Т. А. Богданович — Надежда Валентиновна была старше мужа на 14, а не на 23 года — 25, 142, 143.
Анненский Валентин Иннокентиевич — см. Кривич.
Анненский Иннокентий Федорович (1856–1909) — русский поэт, педагог, филолог-классик. Родной брат Н. Ф. Анненского. Среднее образование получил дома. Экстерном сдал экзамены на аттестат зрелости. Поступил на историко-филологический факультет Петербургского университета, который окончил в 1879 году по отделению сравнительного языкознания. После окончания университета занимался педагогической деятельностью. Состоял директором Киевской Коллегии Павла Галагана (1890–1893), директором 8-й Петербургской гимназии (1893–1896), директором Николаевской мужской гимназии в Царском селе с (1896–1906), окружным инспектором Петербургского учебного округа (1906–1909). В 1909 году читал лекции по истории греческой литературы на Высших женских историко-литературных курсах Н. П. Раева в Петербурге. Был сотрудником журнала «Аполлон». Выдающийся поэт-символист, впервые выступил в печати в 1901 году. Поэтические сборники: «Тихие песни» (1904) и «Кипарисовый ларец» (1910). Перевод трагедий Еврипида (1907). Сборники критических статей «Книга отражений» (1906), «Вторая книга отражений» (1909) — 6, 13, 25–32, 66, 71–75, 78, 124, 142, 143, 145, 246, 324–330.
Анненский Николай Федорович (1843–1912) — видный русский статистик, экономист, публицист, популярный журналист, общественный деятель. В 1895–1912 гг. — сотрудник и член редакции журнала «Русское богатство» — 5, 11, 14–22, 36–61, 63–96, 105, 107, 110–113, 116, 117, 119–124, 126, 138, 140, 142, 146, 150, 152, 159, 193, 194, 196, 197, 235, 236, 246, 248–250, 252, 253, 270, 282–285, 291, 293, 296, 299, 315, 317,327, 330.
Анненский Федор Николаевич — царский чиновник, омский вице-губернатор, отец Н. Ф. и И. Ф. Анненских — 65, 66.
Аргунов Андрей Александрович — студент, знакомый Т. А. Богданович, народник — 107.
Арефа (А. Ф. Гламазда) — лакей И. Ф. Анненского. Служил в семье Анненских 25 лет — 26, 142, 143, 326.
Ашешов Николай Петрович — студент, знакомый Т. А. Богданович, в 1905 году член правления Союза союзов (профессиональных) — 106, 298, 299, 309, 310, 315, 317
Баранов Николай Михайлович (1837–1901) — генерал-лейтенант, в 1883–1897 гг. — нижегородский губернатор — 115, 190.
Бебель Август (1840–1913) — немецкий партийный деятель, один из основателей и руководителей германской социал-демократической партии и II интернационала — 210
Белинский Виссарион Григорьевич (1811–1848) — русский революционный демократ, литературный критик и публицист — 102.
Беренштам Мария Вильямовна (в замужестве Кистяковская) (Мума) — подруга Т. А. Богданович — 181, 182, 184, 187, 203, 208, 209, 213–216, 224, 225, 228, 230, 231.
Беренштам Михаил Вильямович (род. в начале 1870-х — ум. около 1915) — адвокат — 181, 224, 225, 228, 231
Бестужев-Рюмин Константин Николаевич (1829–1897) — профессор кафедры русской истории Петербургского университета с 1865 г., с 1890 г. — академик. Официальный учредитель Высших женских курсов (1878). С 1878–1882 гг. возглавлял Высшие женские (Бестужевские) курсы в Петербурге. После окончания курсов женщины получали право преподавать в женских средних учебных заведениях. На курсах были организованы словесный и физико-математический факультеты, позже юридический факультет —140.