— Ах, как же мне со всем этим справиться? — воскликнула госпожа из северных покоев. Но всё она исполнила прекрасно: превосходная одежда и по цвету, и по шитью была совсем не похожа на ту, что вручают обычно в подобных случаях.
Пиршество по поводу победы в борьбе было назначено на второй день восьмого месяца. К этому дню все приготовления были полностью закончены. Землю посыпали песком, посадили деревья и травы, разбили шатры. Почётные места устроили в южных передних покоях. Были заново приготовлены покрывала и подушки для сиденья. В разных местах поставили великолепные ширмы в четыре сяку[157] и переносные занавески. Дамы и юные служанки были разодеты в одежды со шлейфами, так называемые китайские платья и накидки[158]. у девочек одежды были голубые, а накидки тёмно-фиолетовые, так называемой двойной окраски[159].
— Посмотрите, кто к нам пожаловал! — восклицал хозяин, встречая гостей. — При взгляде на них моим подчинённым остаётся только стыдиться. Сын господина левого генерала Сукэдзуми! Сын господина левого министра Накаёри! Мне действительно стыдно принимать вас в таком убогом помещении.
Госпожа из северных покоев приготовила кото, настроила для совместной игры лютни бива[160] и цитры.
Получив приглашение на это пиршество, левый генерал Масаёри подумал: «Канэмаса устраивает пир по поводу победы в борьбе в своём доме на Третьем проспекте. Он всегда приходит ко мне даже на самые скромные собрания, и я непременно должен пойти на пир к нему. К тому же интересно посмотреть, как приготовит приём эта утончённая госпожа!»
Он отправился на Третий проспект в сопровождении сыновей. Это был человек благородный, все признавали выдающиеся качества его характера, и когда Масаёри появился у Канэмаса, гости единодушно уступили ему почётное место. Прибыл и правый министр, брат Канэмаса. Хозяин был очень обрадован его приездом и благодарил брата.
Наконец прибыли все гости. Перед вельможами и принцами поставили столики из красного сандалового дерева, покрытые узорчатыми скатертями. Перед вторыми военачальниками Личной императорской охраны и перед младшими военачальниками были поставлены столики из цезальпинии. Перед прочими гостями — другие, соответственно их чинам. Подали угощение, и начался пир.
Вышли борцы. Было проведено пять или шесть туров, а затем самые сильные соревновались в перетягивании полотна. Хозяин велел принести приготовленные кото и предложил гостям поиграть на них. Кое-кто из приглашённых начал играть. «Как прекрасно настроены инструменты! Никто из присутствующих не мог бы так хорошо их настроить) восторгались гости и исполняли различные произведения. Играли на кото соло или в сопровождении флейты. Исполнение было замечательно.
Как правило, на таких пирах слугам, сопровождающим гостей, и силачам дарили полотно из провинции Синано, но на этот раз им преподнесли полотно из провинции Муцу. Слуги внесли и поставили перед Канэмаса три столика из цезальпинии, на которых лежал шёлк, полученный из восточных провинций. Вышел парадно одетый управляющий и, вызывая гостей одного за другим, стал вручать им этот шёлк. Начальники эскорта гостей и победители в состязаниях получили по четыре штуки шёлка[161], остальные силачи и слуги — по две. Кроме того, слугам, сопровождавшим вторых военачальников Личной императорской охраны и младших военачальников, было вручено по одной штуке. Принцам, сидевшим на местах у изгороди[162], были вручены шёлковые накидки цвета прелых листьев с красным отливом, затканные цветами, шлейфы, окрашенные соком хризантем, платья из узорчатого шёлка и штаны на подкладке. Советникам сайсё и всем гостям до вторых военачальников Личной императорской охраны были вручены шлейфы из узорчатого шёлка, окрашенные соком трав, китайские платья цвета прелых листьев с желтоватым отливом и штаны на подкладке. Младшим военачальникам и помощникам начальников императорской охраны поднесли шлейфы бледных тонов, китайские платья цвета прелых листьев с жёлтым отливом, штаны, — по красоте окраски подарки не уступали предыдущим. Старшим стражникам вручили летние платья из белого узорчатого шёлка и штаны на подкладке, сопровождавшим слугам и мелким чинам охраны — по паре штанов из белого полотна, а начальникам отрядов — белые летние платья. Не было ни одного человека среди присутствовавших на этом пиру, который не получил бы подарка.
Вручение подарков окончилось, и тогда-то наконец появился императорский сопровождающий Накатада. Генерал Масаёри подозвал его к себе и стал настойчиво угощать вином. Накатада принимал вино с благодарностью, но, почувствовав опьянение после нескольких чашек, начал отказываться:
— Не приведёт это к добру…
— А я, мой милый, и хочу вас напоить, — сказал левый генерал, поддразнивая его. — Надеюсь, что, опьянев, вы перестанете скрывать от нас свои таланты. Я прошу вас поиграть на кото. Если на этом пиру вы не будете играть, это всё равно, что весеннее утро в горах без соловьиного пения или осенний вечер без купающейся в пруду луны.
Левый генерал просил очень настойчиво. Канэмаса ушёл во внутренние покои и принёс кото «рюкаку-фу». Левый генерал взял его и сказал:
— Сыграйте на этом инструменте хотя бы одно произведение. Я слышал вас немного в прошлом году, в ночь репетиции «Пяти мановений», и мечтаю услышать вновь.
— Я совсем забросил игру на кото, — ответил императорский сопровождающий. — В ту ночь на то было желание государя, я кое-как вспомнил и сыграл одно произведение. Но как я играл, хорошо ли, плохо ли, не знаю. Сейчас я и подавно ничего не помню. Если сегодня я вдруг примусь за игру, все решат, что это лягушка заквакала в поле, заросшем полынью.
— Ах ты хитрец! — воскликнул его отец. — Разве бывает, чтобы ты не получил хорошей награды за свою игру?
— У меня есть любимая дочь, — сказал Масаёри. — Я бы предложил вам её в награду, если бы вы мне сегодня поиграли.
Тогда Накатада очень тихо стал играть «Многие лета»[163]. Накаёри и Юкимаса стали подыгрывать ему на кото, приготовленных для нынешнего пира. Играли они изумительно. Накаёри, не в силах сдержать охватившие его чувства, сбежал вниз и стал перед гостями танцевать. Затем Юкимаса играл на лютне, генерал Масаёри — на японской цитре, другие музыканты к ним присоединились, а все вельможи громко пели.
Накатада так и не играл «Варварскую свирель», которую исполнял в ночь репетиции «Пяти мановений», а играл другие произведения, и левый генерал настойчиво просил его:
— Так вы никакой награды не получите. Поиграйте-ка ещё немного!
Накатада вновь настроил кото и начал играть. Звуки кото были исполнены необыкновенной прелести, так великолепно Накатада никогда ещё не играл. Нынешнее исполнение было ещё замечательнее, чем когда он играл перед императором. Его игра, казалось, стала более зрелой, была изумительна, музыка ласкала слух и успокаивала душу, восхищая всех. Накатада легко касался струн, а звуки наполняли весь дом. Он неподражаемо исполнил «Юйкоку» и «Варварскую свирель». Все были взволнованы, а левый генерал, придя в совершенный восторг, снял со своего плеча накидку и вручил её Накатада со словами:
— Не замёрзли ли вы? Накиньте-ка вот это!
Щедро сыплются на придворных
Алые листья клёна,
Но не могут подняться
До вершины сосны,
Где лишь ветер шумит в ветвях.[164]
Накатада на это ответил:
— Для того, чтоб украсить придворных,
Листья клёна должны
От ветвей оторваться.
Жаль мне листьев опавших,
И не милы мне уборы.
Накаёри при этом не мог сдержать восторга, он спустился со своего места и протанцевал «Многие лета». Канэмаса снял со своего плеча накидку и вручил ему.
Потом левый генерал Масаёри и правый генерал Канэмаса играли вместе на кото, а Накаёри и Юкимаса — на флейтах, гости отбивали ритм, — дивное исполнение.
Когда Масаёри был ещё мальчиком, он прославился тем, что на празднестве в честь отрёкшегося от престола императора Сага несравненно танцевал «Танец с приседанием»[165], а сейчас, лишь музыканты с поразительным мастерством заиграли это произведение, его седьмой сын, императорский сопровождающий Накадзуми, начал танцевать. Танцуя, он спустился по лестнице[166] и исполнил танец полностью. Накатада был вне себя от восторга, он вручил Накадзуми накидку, полученную от левого генерала, и стал танцевать с ним. Окончив танец, Накадзуми удалился, отдал накидку старшему стражнику Личной императорской охраны Тикамаса, который зажигал факелы на этом пиршестве, и снова вернулся.
Долго ещё играли замечательные музыканты различные произведения, так проходило время.
Накатада наконец-то смог отойти от Масаёри и подошёл к гостям, сидевшим у изгороди, которые больше не танцевали.
— Как было неловко, когда господин левый генерал вынудил меня играть на кото, — сказал он, принимаясь за еду.
Рядом с ним сидел императорский сопровождающий Накадзуми, и они вступили в разговор.
— Мы время от времени встречались во дворце императора, но говорить по душам нам ещё не приходилось. Я очень рад, что вижу вас здесь, — заговорил Накатада.
— Благодарю вас, — ответил Накадзуми, — мне тоже давно хотелось поговорить с вами, но вы всегда очень заняты, а я никак не мог найти предлога.
— Когда я нахожусь на службе во дворце, никто, кроме отца, не заботится обо мне, и я чувствую себя очень одиноко. Как бы мне хотелось подружиться с вами, беседовать по душам! Но последнее время вы и во дворце редко стали появляться. Какие-нибудь дела?