[268] земли! А как много плодов даёт одна ветка мелии![269] Как хороши эти плоды в пищу! А из кунжутного семени можно надавить масла, продать и получить много денег. Жмых же употребляют вместо соевых бобов. Так же разнообразно можно использовать чумизу, пшеницу, бобы и коровий горох.
Во время болезни Такамото съедал в день лишь один мандарин и даже не пил горячей воды.
— Люди попусту съедают слишком много мандаринов, — рассуждал он. — Ведь каждое семечко мандарина — это целое дерево. А когда оно вырастет, как много плодов оно принесёт! Не надо его есть сейчас.
В конце концов он совсем перестал есть. Так прошло несколько дней.
— Я хотел бы съесть мандарин, но сорви его где-нибудь в другом саду, а не у нас, — попросил он жену.
Была середина пятого месяца, и нигде, кроме его сада, мандаринов не было. Не говоря ни слова, Токумати сорвала один и дала больному. А их ребёнок, которому было тогда пять лет, разозлился за что-то на мать и рассказал отцу о том, что она сделала:
— Я ей сказал: «Расскажу батюшке, что ты сорвала мандарин в нашем саду», — тогда она дала мне чумизу и рис, чтобы я молчал.
Такамото и без того был очень слаб, а когда услышал эту душераздирающую новость, чуть не лишился чувств.
— Какой позор! Что скажут люди, когда узнают о том! — разгневалась Токумати. — Ребёнок разозлился на меня и в отместку насплетничал тебе…
Такамото не суждено было умереть, и он выздоровел.
Токумати же вскоре после этой истории задумалась о своём положении: «Я вышла замуж за знатного человека, но всех здесь, начиная с себя самой, я одеваю на те деньги, которые зарабатываю торговлей. Подыщу-ка я себе более подходящего мужа», — и она покинула дом Такамото.
При Токумати слуги за работу получали от неё плату, а теперь они стали требовать денег у министра. В конце концов он решил: «Человеку на государственной службе неприлично обходиться без слуг. Отныне я буду заниматься только возделыванием своих полей и оставлю в доме лишь одного или двух слуг».
Министр подал в отставку, сказав при этом:
— Такой ничтожный человек, как я, не должен занимать столь высокого места. Мне подобает жить, как живут люди в горах, и обрабатывать свою землю. Прошу разрешения оставить должность. Я хотел бы вместо этого получить провинцию.
— Пусть так и будет, — решил император.
Такамото был освобождён от должности министра и ему пожаловали провинцию Мино.
В это время в столице уже не осталось никого, кто бы не слышал толков о красоте Атэмия, и в сердце Такамото зародилась мысль жениться на ней. Однако дать знать о себе он не мог. Размышляя, как ему поступить, он решил: «Масаёри, конечно, слышал, как обо мне судачат, — мне надо было бы изменить мой нынешний образ жизни».
Вблизи Четвёртого проспекта Такамото купил большой дом и потратил огромные деньги на его устройство. Он убрал внутренние помещения со всевозможной роскошью, для услужения нанял много красивых девушек из приличных домов, разодел их в узорчатые ткани, да и сам начал носить узорчатый шёлк, а не груботканое полотно, а есть стал не иначе как на оловянных столах и из золотой посуды. Решив, что теперь ему стыдиться нечего, он вызвал к себе даму, которая состояла при Атэмия.
— Простите, что беспокою вас. Уже давно хочу я послать письмо девице, живущей в доме, где вы служите, но робею. Живу я один, и вот подумал — прошу простить мне мою дерзость, — не переедет ли ко мне дочь вашего господина? Она может приехать сюда совсем одна, здесь у неё не будет недостатка ни в прислуживающих дамах, ни в слугах. Я отказался от своей должности и живу один, но нет ничего такого, чего бы не было в моём доме. А влиятельные чиновники часто живут в бедности.
— В самом деле, вы живёте один, а в нашем доме много девиц, и если бы вы раньше сказали о ваших намерениях, генерал, наверное, согласился бы отдать за вас свою дочь, — ответила дама, — но сейчас нет никого на выданье. Что же касается девятой дочери, то все посылают ей письма, но она пока не собирается делать выбора. Тем не менее напишите ей о ваших желаниях, а я постараюсь, чтобы она вам ответила.
Такамото приказал положить в два платяных сундука красивого шёлка и шёлковую вату.
— Это в знак благодарности и уважения к вам. — Шёлк из провинции Мино. У меня много добра из тех провинций, где я раньше служил, — добавил он и распрощался с дамой.
Наступил четвёртый месяц. Императорский сопровождающий Накадзуми оставался во власти своих желаний и всё время думал о том, что бы предпринять. Он робел Атэмия больше, чем кто-либо другой из влюблённых в неё, но выкинуть мысли о ней из головы не мог. Однажды Накадзуми послал ей письмо:
«Как остановится прилив
И море навсегда затихнет,
Тогда и я
Не буду говорить тебе
О чувствах безнадёжных.
Если бы я мог перестать думать о тебе, я бы и этого не написал».
Атэмия ничего ему не ответила.
Однажды Накадзуми всю ночь провёл на веранде дома, в котором жила его сестра. Он беседовал с прислуживавшими Атэмия дамами и вдруг воскликнул:
— Какая долгая ночь! Никак не наступит рассвет!
В этот момент начала куковать кукушка.
— Ведь говорят: «Голос плачущей кукушки»[270]. А вы жалуетесь, что никак не рассветёт, — заметила дама по прозванию Сёнагон.
— Кукушка милая,
От жалобного крика твоего
Рассеивается ночь.
Но вот сейчас поёшь ты,
А тёмен всё восток[271], —
сложил императорский сопровождающий.
— А для нас всех сегодняшняя ночь… — возразила Сёнагон, —
Подожди же, кукушка!
Ещё не успел заснуть
Путник усталый.
Но ты уже поёшь,
И на небе брезжит заря.
Накадзуми заметил, что одна ветка на сосне вся заткана паутиной, на которой сверкают капли росы. Он осторожно отломил её и, повернувшись лицом к комнате Атэмия, произнёс:
— Прождал я всю ночь,
Не зная, где спать ты легла.
Давно уж светает.
О, как счастлива ты,
Что можешь спать безмятежно![272]
Как я завидую тебе в этом!
Атэмия притворилась, что не слышит его, и ничего не ответила.
Советник Санэтада отправился в паломничество в храм Сига[273] и оттуда прислал Атэмия письмо: «Я приехал в горы ненадолго…
Ещё не думаю я
От мира сует в монастырь
Навсегда удалиться.
В глухих горах я останусь
Всего на несколько дней».
Атэмия ответила ему:
«Когда росинки,
Падая каждый день,
Соберутся с огромную гору,
Тогда, эту гору увидя,
Я поверю тебе».
Пришло письмо от принца Хёбукё:
«Я послал Вам много писем, и ни на одно из них не получил ответа. Но ведь говорят: то, что человек скрывает в сердце, так или иначе выйдет наружу. Вот я и думаю, что в конце концов смогу узнать, почему Вы равнодушны ко мне.
Бурный водопад,
Низвергаясь с высоты,
Исчезает в пене на волнах.
Уж не любишь ли
Ты другого? Итои-река…»[274]
Атэмия написала ему в ответ:
«Кто может к себе привязать
Реку Итои?
В тщетных трудах изойдёт
Пеной на быстрых волнах
Стремительный водопад.
Верьте моим словам».
Пришло письмо от советника Санэтада:
«Долго думы мои
В груди я таит —
Так вода до краёв пруды наполняет.
Когда же открылся тебе,
Лишь горше мне стало…
Надеялся я, что когда открою тебе моё сердце…»
Атэмия ему ничего не ответила.
Пришло письмо от советника Масаакира:
«Тонко летнее платье
И, как сердце твоё,
Не может согреть.
Я же горькие слёзы
Каждый день проливаю.
Странно, что у тебя такое холодное сердце…»
Ответа на это письмо не последовало.
Третий сын императора Судзаку от Дзидзюдэн, старшей дочери Масаёри, принц Тадаясу[275], был ещё не женат, и он стал мечтать об Атэмия, но никак не мог увидеться с ней. Узнав, что иногда Атэмия отвечает на письма, он решил написать ей:
«Не странно ли, что я, живя рядом, не могу поговорить с тобой, тогда как чужие люди получают от тебя ответы?
Высоко в облаках
Можно слышать лишь ветер,
Свистящий уныло.
Не лучше ли было б
Покинуть эти высоты?[276]
Как я завидую другим!»
Но ответа от Атэмия принц не получил.
Задолго до этого при дворе служил мальчик по имени Ханадзоно[277], единственный сын ныне покойного Ёсиминэ. Когда ему было всего десять лет, он уже обращал на себя внимание красотой и умом. Отрёкшийся от престола император Сага предсказывал ему блестящее будущее. Как-то раз вместе с отцом Ханадзоно отправился на остров Цукуси[278], где Ёсиминэ должен был встретить корабли из Танского государства. Увидев мальчика, один из чужестранцев пришёл в восхищение; «Этот ребёнок ни в чём не уступит китайским детям!» Он заманил Ханадзоно на корабль и увёз его с собой. Отец и мать мальчика умерли от тоски, но он об этом даже не узнал. И стране Тан молодой японец стал серьёзно изучать классические книги. Во всём он следовал примеру мудрых людей, выучился превосходно играть на разных инструментах, начиная с кото, и в музыке не осталось ничего, что было бы ему неизвестно. Ханадзоно очутился в стране