Затем все отправились по домам.
Когда семья Масаёри возвратилась домой, от наследника престола принесли гвоздику с письмом:
«Вечного лета цветы!
В доме моём, где один я
В постели лежу,
Больно глядеть мне,
Как вас всё время срывают[546].
Сейчас жизнь мне стала противна».
Атэмия ответила ему:
«Каждый вечер ложатся
Капли белой росы
На гвоздики цветок.
Кто это видел,
Чтоб он один оставался?»[547].
Много дней подряд на небе ярко светило солнце. В это время советник Санэтада прислал письмо:
«Неужели великое небо
Страдает, как я?
Летнее солнце
Так нещадно пылает,
Что сохнут трава и деревья».
Атэмия ответила:
Как-то вечером хлынул сильный ливень. От принца Хёбукё принесли письмо:
«С каждым годом
Всё холоднее
Сердце твоё,
И ты внемлешь едва
Грому богов».
Атэмия ответила:
«На грома звуки
Не откликается
Сердце холодное.
Чему ж удивляться? Меж туч
И должно грохотать…»
Генерал Канэмаса, посылая Атэмия декоративный столик с изображением берега моря, где стояли рыбаки и вглядывались в открытый простор, написал на нём:
Атэмия написала ответ на столике с изображением взморья, где рыбаки ловили рыбу:
«Рыбаки ловят рыбу —
Не знаю, что это за люди.
И неведомо: в море каком
Пышно растёт на дне
Морская трава?»[550].
От советника министра Масаакира пришло письмо:
«Мечтал тебя увидеть
Хоть миг один, пусть краткий,
Как рога оленей молодых.
Но тщетными надежды
Те оказались. Как мне тоскливо!»
Атэмия ответила:
«Как могу догадаться
О мечтаньях твоих?
Но слышала, с лета приходом
Роняют олени рога,
И другие растут на их месте».
Накатада отправился в Нанива, чтобы выполнить обряд очищения, и прислал оттуда письмо:
«Опутан сетью любви,
За забвенья травой
Пришёл я сюда.
Но в Сумиёси
Эта трава не растёт».
Атэмия ответила на это:
Пришло письмо от принца Тадаясу
«Как летом цикада,
От любви плачу,
Пылаю, как светлячок,
Днём и ночью,
Глубокою грустью охвачен».
Из провинции Ки пришло письмо от Судзуси:
Господа получили это письмо, и Накадзуми передал его Атэмия, приписав от себя:
«С нетерпением ждал
Месяц летнего очищения.
Думал, что по воде
Уплывут далеко
Неотвязные думы мои».
Атэмия не ответила ни тому, ни другому.
От Накаёри пришло письмо в последний день шестого месяца, который называется месяцем засушливым:
«Как жалко,
Что месяц проходит,
А платья рукав
Так и не высох
От слёз моих».
Юкимаса прислал письмо в первый день седьмого месяца:
«Всё лето тебе посылал
Столько писем,
Сколько листьев на ветках…
Неужели изменчивой осенью
Неизменным останется сердце твоё?»
Михару Такамото прислал письмо даме, состоящей при Атэмия:
«Последнее время я не писал Вам. Каждый раз, как я хотел сесть за письмо, меня удерживала мысль, что при Вашей службе у Вас и так много хлопот. Но сейчас я должен кое о чём поговорить с Вами наедине. Не приедете ли Вы ко мне? Я посылаю за Вами экипаж».
Дама отправилась к нему, и Такамото принял её.
— Что нового в доме Масаёри? — спросил он.
— Сейчас ничего особенного не происходит. Недавно проводили обряд очищения и сразу же после этого летние священные пляски.
— Где же всё это проводили? И кто присутствовал из знати? — поинтересовался Такамото.
— Проходило всё на берегу западной реки, недалеко от усадьбы Кацура, которая принадлежит правому генералу, и были там господа из дома Масаёри, принц Хёбукё, правый генерал, советник Санэтада и другие придворные. Всё прошло, как обычно, — рассказывала дама.
— Больших же всё это потребовало затрат, — заметил Такамото. — Если бы я знал, я бы с моей скромной выпивкой и закуской присоединился к ним. Кстати, генерал напрасно пускает состояние на ветер, собирая у себя таких хлыщей. На него за это сыплются лишь укоры, а богатство его тает. В Личной императорской охране, которая под его началом, собрать одни воры, они готовы и платье с него содрать, только и делают, что ищут, где бы выпить и закусить. А кого он взял в зятья? Одних распутников и глупцов. Санэёри, зять генерала, служит вторым военачальником Императорской охраны, но никакой другой должности не имеет. ‹…› Все эти хлыщи вовсе не хотят заниматься своей службой. Они только и знают, что искусно играть на музыкальных инструментах, и озабочены кем, чтобы никто не отозвался плохо об их стихах. Пишут азбукой, сочиняют вирши… Чуть увидят какую-нибудь красотку — влюбляются по уши, готовы и выше облаков взлететь и под землю опуститься. А над ними смеются, да они не обращают внимания. Я же живу иначе: обрабатываю свои поля, занимаюсь торговлей, тружусь и коплю добро. Так зачем ему брать в зятья людей, которые умеют лишь рот раскрывать? Разве генерал не потому ищет для своих дочерей мужей, чтобы им не остаться одним, без всякой поддержки? Разве не это его беспокоит? Но поглядишь, за кого он выдаёт дочь замуж, совсем на то непохоже.
— Со стороны, может быть, так и кажется, — засмеялась дама. — Но в действительности его зятья богаты, влиятельны и вовсе не расточают сокровища.
— Надо наполнить дом и склады добром и не тратить его, тогда положение будет надёжно, — продолжал своё Такамото. — Состояние этого влиятельного человека образовалось большей частью из подарков и продуктов из поместий тех, кто добивался его расположения. И вот кажется, что домашние Масаёри, его слуги и дети всё добро пустили на ветер. Но ещё не поздно. Нужно делать не то, что ведёт к разорению, а что приносит пользу. Можно взять в зятья советника сайсё Сигэно. Годами он, правда, немного стар… Так-то оно так, но семидесяти ему всё-таки ещё нет. Это человек порядочный. Сердце у него безупречное, надёжное, пустых трат он не делает, прекрасно знает, как копить добро, упрекнуть его не в чём. Вот какому-нибудь человеку, такому же, как он, и надо отдать в жёны знаменитую Атэмия. Но сожаления достойно, что в мужья Атэмия, о которой идёт столь хорошая слава, готовят человека пустого, каких у нас пруд пруди. Намекните, пожалуйста, генералу и его супруге: «Если девица свяжет свою судьбу с человеком, который с молодых лет копит добро, она скоро сделается полновластной хозяйкой в доме; если она выйдет замуж за человека, у которого ни в чём нет недостатка то за её будущее можно быть спокойным. Обычно, когда человек беднеет, дети и внуки его влачат жалкое существование. А тот, кто относится к службе легкомысленно и не знает, как использовать время и своё положение, позорит умерших родителей и вредит потомкам. Отдайте свою дочь в жёны Такамото, тогда у вас не будет никакого повода для беспокойства. И дети, и внуки их будут жить в достатке». Скажите ему так, пожалуйста.
— Я уже говорила генералу и его супруге: «Господин Такамото говорит то-то и то-то. Жены у него нет. Отдайте одну из своих дочерей за него замуж…» Генерал же мне ответил: «Поистине, это была бы блестящая партия, но, к сожалению, пока что ни одной дочери на выданье нет. Что же касается Атэмия, то я озабочен тем, как выдать её замуж за наследника престола». Вот его слова.
— Несчастная! — воскликнул Такамото, щёлкая от досады ногтями. — Знаете ли вы, что за человек этот наследник престола? Возле него всё время отирается сынок правого генерала, хлыщ по имени Накатада. Очень он по душе пришёлся наследнику, днём и ночью играет на музыкальных инструментах, всё время торчит в императорском дворце. Когда он идёт во дворец — то для чего? Носит шёлк и парчу, которые берёт у отца, любит красивое, разоденется в пух и прах и принимается исполнять музыку. Его ждёт печальное будущее! Какая жалость! Прискорбно, что его-то наследник жалует больше всех. Почти всё он делает по подсказке этого Накатада. А Накатада человек недалёкий, ничего не понимающий. Наряжаться, расхаживать со свитой — на это он мастер, своими внешностью и талантами всех затмил. А человек никчёмный. Когда в доме богатства нет, что же, положишь ты в кладовую свою красоту? Как все родители, Масаёри беспокоите о будущем своей дочери. Если даже он отдаст её правителю страны или наследнику престола, счастлива она не будет. Скажите ему серьёзно, что если он действительно хочет, чтобы она была счастлива, пусть отдаст её мне.