— Это, безусловно, так, — согласилась госпожа. — Мать Накатада, конечно, женщина необычная, если правый генерал так беззаветно её любит.
Она поспешно начала готовить подарки к пиру.
Чествование императрицы-матери было устроено в последний день крысы, который пришёлся на двадцать седьмой день первого месяца.
Для этого праздника Масаёри приготовил шесть шкафчиков, ароматические вещества из аквилярии, мускуса, сандалового дерева, цезальпинии. В китайские сундуки, сделанные из древесины пахучих деревьев, были положены различные ткани и парча. Всё, начиная со шкатулок, сосудов для благовоний и лекарств, тушечниц, было приготовлено и уложено изумительно красиво. Платья, раздвижные перегородки, наряды для всех четырёх времён года, ночное платье, китайские платья со шлейфами, подставки для палочек для еды, вышитые салфетки, коробы для одежды, украшенные серебром, кото, украшенные росписью по лаку, рукомойники, серебряные чашки, тазики, шторы из аквилярии, серебряные флажки, подлокотники из аквилярии, ажурные серебряные шкатулки, створчатые ширмы, обтянутые китайским узорчатым шёлком, рамы для переносных занавесок из цезальпинии для зимы и красного сандалового дерева для лета — всё было редкой красоты.
Нечего говорить о том, что для каждого из времён года были преподнесены различные ленты к переносным занавескам, подушки для сидения, стулья. Кроме того, было приготовлено шесть столиков, золотые чашки с тонкой чеканкой, Масаёри позаботился обо всём без исключения.
Двадцать шестого дня семейство Масаёри отправилось во дворец к императрице-матери.
Все расселись в двадцати экипажах, десять из них были украшены нитками, десять были позолоченные и украшены листьями пальмы арека. Юные служанки, делающие причёску унаи, ехали в двух экипажах, в двух других — низшие прислужницы. В свите перед экипажами шла такая толпа, что казалось, будто там собрались все мужи страны, — сто чиновников четвёртого и пятого рангов, а шестого ранга — не счесть. Вторая жена Масаёри и дочери до Имамия были одеты в красные платья, красные с чёрным отливом на голубой подкладке платья и китайские со шлейфами из узорчатого шёлка. Атэмия, которой исполнилось пятнадцать лет, была одета в красное китайское платье, верхнее платье и верхние планы из белого узорчатого шёлка. Сопровождавшие её дамы вне зависимости от ранга были в зелёных и белых на зелёной подкладке платьях со шлейфами зелёного цвета, крашенными травами. Подростки и низшие слуги были все в трёхслойных гладких платьях.
Когда поезд прибыл во дворец, вторая жена Масаёри прошла к императрице-матери.
— Я давно уже не навещала вас, — сказала она, — особых новостей у меня не было, и мне не хотелось надоедать вам. Вдруг я узнаю, что вы нездоровы и даже принимаете лекарства, я испугалась и собралась было к вам, но в это время очень сильно заболела Дзидзюдэн, служащая в императорском Дворце, и я должна была ухаживать за ней.
— Ничего серьёзного со мной не было — обычный жар, — ответила мать. — А как себя чувствует Дзидзюдэн?..
Помещение для ночного пира было великолепно убрано, Приготовлена утварь для самых торжественных случаев. Всё сверкало драгоценными каменьями.
Гости начали сочинять стихи на темы росписи на ширмах[601].
Глядя на рисунок, изображающий журавлей, которые в день крысы первого месяца танцуют на сосне, растущей на скале, Масаёри сложил:
— С радостью нынче смотрю
На сосну, что когда-то
На мощной скале проросла.
Сюда журавли
Строить гнездо прилетели.
На втором рисунке была изображена посадка деревьев в цветнике. Санэмаса сложил:
— Сколько б веков ни прошло,
Но даже садовник,
Каждый день видя деревья,
Взгляда не может насытить
Их красотой.
Третий месяц: изображение сосновой рощи, где проводится церемония очищения. Судзуси сложил так:
— В весенних горах,
Где свершаем обряд очищенья,
Сосновая роща
Хочет тебе передать
Своё долголетье.
Четвёртый месяц: изображение дровосеков, возвращающихся домой с ветками сакаки для праздника богов. Накатада сочинил:
— Нельзя сосчитать,
Сколько раз дровосек
Путь свой в горы свершал,
Чтобы ветки сакаки сломать
Для приношенья богам.
Пятый месяц: на ветвях цитруса сидит кукушка. Сукэдзуми сочинил:
— В моём саду
Среди цветов померанца
Кукушка мечтает
Тысячи лет
Здесь провести.
Шестой месяц: пруд, в котором растут лотосы. Накаёри произнёс:
— Тёмно-зелёные
Лотосов листья
На неподвижной воде…
Глядя на них, неторопливо
Думаю думу свою…
Седьмой месяц: праздник встречи звёзд. Юкимаса сложил:
— Возвращается утром Пастух
После встречи с милой супругой.
Сколько веков так прошло?
Мимо него промчавшийся гусь
Будет Ткачихе письмом.
Восьмой месяц: пятнадцатая ночь, по небу летят гуси. Накадзуми сочинил:
Девятый месяц: в горах собрались люди, чтобы любоваться листьями клёна; на поле работают жнецы. Санэёри сложил:
— Чтобы клёнами любоваться,
Расселись друзья на парче,
Которую выткала осень.
И не смотрят они на жнецов,
Что трудятся в поле.
Десятый месяц: ставят бамбуковый плетень для ловли рыбы, плавают на лодках. Тададзуми сложил:
— Лодки плывут,
Полные рыбой подлёдной.
Сколько же зим
Всё время рядом друг с другом
Плетень из бамбука и лодки!
Одиннадцатый месяц: снегопад, все люди в снегу. Военачальник Императорского эскорта сложил:
— Годы летят,
Как снег на ветру.
Когда же
На голову мне
Иней упал?
Двенадцатый месяц: церемония произнесения имён будд Военачальник Левой дворцовой стражи сочинил:
— Многих будд
Мы в день этот молим.
Их бесконечная милость
Чрез тысячи поколений
Нисходит на нас!
Все сочинённые стихотворения были записаны младшим военачальником Личной императорской охраны Накаёри.
Пир начался в час дракона[603]. Во дворе были разбиты шатры и устроена площадка для танцев. Зазвучали флейты, органчики и барабаны. Вышли музыканты и танцовщики Музыкальной палаты. Танцовщики были одеты в зелёные платья, светло-коричневые платья на тёмно-красной подкладке и узорчатые штаны, а музыканты — в воинские церемониальные платья и белые платья на зелёной подкладке.
Через некоторое время внесли жаровни. Перед императорской четой поставили жаровни из аквилярии, принесли серебряные кувшины, щипцы для углей с ручкой из аквилярии, чёрные благовония в виде журавлей, серебряные щипцы. Внесли столики для еды. Генерал Масаёри приказал внести шестьдесят подносов, столики в форме цветов с золотыми ножками, уставленные множеством блюд. Сановникам и принцам преподнесли угощение. Угощением для Дзидзюдэн занимался Санэмаса, перед ней поставили подносы из аквилярии, скатерть и блюда были такие же, как у отрёкшегося императора и императрицы-матери. Второй жене Масаёри и её дочерям было поднесено по двадцать подносов из цезальпинии, приготовленных военачальником Левой дворцовой стражи. Столики из некрашеного кипарисовика преподнесли от сыновей первой супруги генерала даме Сэндзи и другим дамам, прислуживающим императрице-матери: дамам из Отделения дворцовых прислужниц, дамам четвёртого и пятого рангов и дамам низших званий. Всем, вплоть до самых незначительных слуг, преподнесли угощение. Столики поставили перед сановниками и принцами, перед виртуозами Музыкальной палаты. Потом принесли и поставили в ряд золоте и серебряные коробки со свежими травами, золотые и серебряные кувшины, множество драгоценностей, подвезённых к искусственным веткам ‹…› со шпильками для волос. Главная распорядительница Отделения дворцовых прислужниц преподнесла декоративного журавля под сосной[604] и написала:
«День крысы настал.
Я, старый журавль,
Укрылся под сенью
Сосны. Пусть век её
Длится и длится!»
В ответ было написано:
«Хочу быть сосной я
И быть журавлихой,
Но больше всего
Вечно тебе одному
Принадлежать я хочу».
Тем временем пожаловал наследник престола, который в новом году ещё не наносил визита отрёкшемуся императору и императрице-матери и решил сделать это сегодня, узнав, что там будет Масаёри с семьёй. Император Сага был очень удивлён этим неожиданным визитом и посадил наследника возле себя.
Начался концерт, господа вышли танцевать. Мияако, сын Масаёри, исполнил «Танец с приседанием». Придворные, чтобы подбодрить его, поднялись на сцену. Когда мальчик, выйдя на подмостки, приветствовал собравшихся, все, начиная с императорской четы, были изумлены совершенством его манер и заговорили между собой: «В нынешние времена многие блещут разнообразными талантами, иные — редкой красотой, но и среди них выбранные сегодня для танцев обладают таким талантом, какого нельзя было увидеть ни в Фукиагэ, где показывали небывалое в этом мире мастерство, ни в Саду божественного источника во время поездки туда государя!» Сановники, принцы и сам Накаёри, учивший мальчика — все проливали слёзы восхищения. Затем Иэако исполнил «Танец Лин-вана». Казалось, это ожил сам князь. После исполнения танцев, удивлённый и восхищённый, отрёкшийся император подозвал обоих мальчиков к себе и, поднеся им чаши, произнёс: