— Ты непонятлив, — возразил отец. — Если я скажу, что ты дома, государь велит послать за тобой. Ему уже доложили, что и сопровождающие, и экипаж на месте, как же я скажу, что ты ушёл? Он же подумает, что я тебя прячу… Это возмутительно! Когда ты появляешься во дворце, у меня одни только неприятности. В нашем мире нельзя отказывать ‹…›. Мы все находимся во власти государя, и нет никого, кто бы противился его приказу. Государь изволит тебя призывать и разыскивать. Не дай повод думать, что ты, служа во дворце, никогда не подчиняешься воле государя. Поспеши же туда!
— Но пусть хотя бы сегодня он простит меня, — не сдавался Накатада.
— Если я тебе уступлю, то потом буду страшно ругать себя. ‹…› Неслыханное дело ослушаться государя! Ты уже огорчил его, и он во что бы то ни стало приказал тебя привести.
Говоря это, Канэмаса не переставая подталкивал сына. Они оба скрылись в направлении дворца Человеколюбия и Долголетия. На Судзуси генерал не обратил никакого внимания.
Наследник престола вошёл в покои, отведённые для прислуживающих ему дам, и спросил:
— Почему госпожа Фудзицубо не присутствовала на празднике?
— Когда Фудзицубо не видно, всем очень скучно, — сказала Пятая принцесса. — Если же она появляется, то это зрелище более захватывающее, чем сегодняшние состязания.
— Ей не надо говорить: «Своего облика стыжусь»[710], — сказал наследник престола и, взяв камешки и раковины со свежими морскими водорослями на них, послал их Фудзицубо вместе с письмом:
«Почему тебя не было сегодня на празднике? Во дворце Человеколюбия и Долголетия присутствовали все, но
Мне это показалось очень странным. Приходи сегодня в мои покои».
Она на это ответила:
«Чтобы никто
Её видеть не мог,
Хотела б рыбачка
Скрыться
На дне морском.
Я робела посторонних взглядов».
Наследник показал ответ Пятой принцессе:
— Погляди! Совершенно не к чему придраться!
После этого он отправился к императору.
Итак, к вечеру Накатада снова появился во дворце Человеколюбия и Долголетия, придя из покоев Фудзицубо. По сравнению с тем временем, когда Накатада служил императорским сопровождающим, он стал гораздо красивее. Отец его был известный красавец, и когда они вместе появились во дворце, никто не сказал бы, что это отец и сын, скорее братья с разницей в один-два года.
— Какой у Накатада великолепный сопровождающий! Однако где это видано, чтобы вторых военачальников сопровождали генералы? — пошутил, увидев их, Масаёри и продолжал: — Правый генерал не может заменить стражников и Правой, и Левой охраны. Мне не подобает сидеть без дела.
Он стал рядом с Канэмаса, и они, следуя за Накатада, направились к императору. Младшие военачальники и низшие чины Правой и Левой императорской охраны, перебрасываясь шутками, двинулись вслед за ними. Среди них не было только Судзуси. Накатада, освещённый лучами вечернего солнца, был великолепнее всех. Блистательная внешность, полная достоинства поступь, мечтательный вид — всё придавало его облику очарование и утончённость и отличало от кругах придворных. Когда император увидел его идущим в сопровождении двух генералов, гнев его утих, и он произнёс с добродушным видом:
— Ну, наконец-то его отыскали!
Принц Тадаясу, который в числе прочих придворных находился подле императора, спустился с лестницы и начал танцевать. Накатада, приблизившись, стал танцевать вместе с ним. Хёбукё, молодые принцы и сановники поднялись навстречу Накатада.
— Находясь на службе, почему ты не подошёл ко мне, когда я позвал тебя? — спросил его император.
— В шатре Левой охраны левый генерал угощал Накатада вином, сын мой ни одной чашки не пропустил, выпил слишком много, сильно опьянел и скрылся в зарослях хмеля. Я услышал, как кто-то играет на флейте, начал искать в траве и обнаружил сына, — пустился в объяснения Канэмаса.
— Даже лёжа в траве, он играл на флейте, — улыбнулся император.
— Музицировал втайне от всех, — поддакнул Канэмаса.
Император велел поднести Накатада чашку с вином и сказал:
— Вот это мастерство, что не забывается и в опьянении!
Государеву службу
Не ставя ни в грош,
С дамой
В заросли хмеля
Отправился юный придворный.
Неужели и вправду с тобой никого там не было?
Накатада на это ответил:
— Ни единой души
Не зная в высоких чертогах,
В заросли хмеля
Отправился спать
Сверчок неприметный —
и преподнёс чашу наследнику престола.
Наследник сказал:
— Ну что ж, вообразим, что ты действительно был в зарослях хмеля.
В зарослях хмеля,
Где невзрачный сверчок
Пристал на ночлег,
Роса до сих пор
От грёз очнуться не может[712].
Накатада на это ответил:
— Если бы было дано
Сверчку обрести приют на равнине,
Куда стремилась душа,
Осенью он не блуждал бы
В зарослях хмеля[713].
Наследник престола велел поднести чашу генералу Масаёри. Тот её принял и сложил так:
— Если б сверчок
Нашёл приют на равнине,
Ветер осенний
Сейчас бы принёс аромат
Раскрывшегося цветка[714].
Затем он передал чашу принцу Тадаясу, который взял её и сказал:
— Вы, наверное, хотели пошутить и поэтому вспомнили обо мне.
Я хотел только сказать, что мне очень грустно…
Император тем временем думал: «Как же заставить Накатада показать свой талант?» Накатада был в некотором отдалении от него, государь подозвал его к себе и приказал принести доску для шашек. Они сели за игру.
— На что же станем играть? — спросил император. — Не будем ставить что-то слишком большое. Пообещай исполнить моё желание.
Они условились сыграть три партии. Император прекрасно играл во все игры, но в шашки особенно мастерски. К тому же он решил победить Накатада во что бы то ни стало. Накатада же, не догадываясь о замысле императора, вспоминал свой разговор с Фудзицубо, мысли его витали возле её покоев, и он совсем не думал об исходе игры. В первой партии выиграл император, а во второй Накатада. В последней партии он совершил только одну ошибку и проиграл императору всего одно очко.
«Прекрасно!» — подумал про себя император и сказал Накатада:
— Ну, а теперь без промедления выполняй моё желание!
— Что же я должен сделать? — спросил молодой человек.
— То, что я попрошу. В этот осенний вечер, исполненный глубокого очарования, и желание моё не будет обыкновенным.
«Как жаль, что я проиграл! Надо было поднапрячься и выиграть. Что же он мне прикажет?» — подумал Накатада и сказал:
— Пожалуйста, объявите мне сразу о вашем желании. Всё, что будет в моих силах, я его выполню, но если будет выше моих возможностей, я так и скажу.
— Есть ли что-нибудь в мире, чего ты не сможешь сделать? То, о чём я попрошу, будет в твоих возможностях, и не вздумай отнекиваться, — предупредил император.
— Я смогу ответить только тогда, когда узнаю, о чём идёт речь.
Император настроил кото под названием «сэйхин» в лад инструмента, на котором он велел играть Судзуси, и сказал:
— Проиграв в шашки, ты должен сегодня поиграть на этом кото. Не перестраивай его. Я не хочу слушать пьес в другом ладу. Сыграй в этом ладу все произведения, которые ты знаешь.
— Никакое другое ваше желание меня бы не устрашило, — начал Накатада. — Если бы вы меня послали на гору Хорай за эликсиром бессмертия или в страну злых духов за цветами удонгэ[716], я бы не жалея сил отправился туда. Но то, о чём вы попросили, труднее, чем подобные путешествия.
— Это был бы никуда не годный приказ! К чему сейчас посылать на гору Хорай за эликсиром бессмертия? Вспомни о мальчиках и девочках, которые отправились туда и состарились, плавая по морям[717]. Они видели в плавании много островов, но Хорай так и не нашли. Как они, вероятно, горевали, бедные! Сюй Ши не достиг горы Хорай, хотя он был очень умён и сообразителен. А ты готов отправиться за эликсиром бессмертия, не зная дороги, — такая опрометчивость меня тревожит. Вряд ли ты смог бы найти эту гору. Думаю, что ты измучился бы так же, как измучились те мальчики и девочки. Кроме того, боюсь, как бы во время странствий ты не попал к очаровательным девицам[718]. Да, это невыполнимый приказ. Путешествие же за цветами удонгэ в страну злых духов тоже не из лёгких. Как-то за ними отправился из южной Индии Конго-дайси[719]. Царица, правившая в то время, задумала погубить Конго-дайси, и посулив ему благожелательный приём в соседних странах, отправила его в путешествие. Покинув южную Индию, Конго-дайси долгое время скитался. И как он горько-горько рыдал, когда думал, что все близкие его уже умерли и он никогда больше их не увидит? Подумай сам, разве наша государыня питает к тебе злобу, чтобы отправить в такой путь? Кроме того, разве ей нужен этот эликсир? Если же ты, ни с того ни с сего бросив родителей, пустился б в путь, ты показал бы себя человеком безрассудным, не понимающим, что