— По своим дарованиям отец Тосикагэ был выше даже своего сына. Удивительно, какой превосходной каллиграфией владели все в этой семье! — восхищался император.
Всю ночь он заставлял Накатада декламировать интересные места, аккомпанируя ему на кото.
Забрезжил рассвет. Все были полностью поглощены чтением. После того, как генерал прочитал записки до конца, император взял книгу и стал сам читать нараспев. Затем он обратился к Пятому принцу:
— Почитай теперь ты!
Принц, не говоря ни слова в ответ, сразу же стал громко декламировать глубоким голосом. Наследник же престола читать не захотел.
Наконец, рассвело.
— Останься здесь ещё на один день. Я тебе что-то покажу, что доставит тебе удовольствие, — обратился император к наследнику престола и велел постелить ему здесь же, за переносной занавеской. Сам государь ушёл в свою опочивальню, Пятый принц — в трапезную и расположился там среди архивариусов.
Накатада отправился в помещение для придворных, и Мияхата пошёл с ним. Накатада лёг в постель, уложил мальчика возле себя, и прижав к груди, начал с ним разговаривать.
— Твоя старшая сестра, наверное, стала совсем большой? — спросил он.
— Она ни большая, ни маленькая, — ответил мальчик.
— А волосы у неё длинные?
— Очень длинные.
— Отец, наверное, очень любит свою старшую дочь.
— Не знаю. Он всё время обнимает моего младшего брата.
— А младший брат уже большой?
— Сейчас он уже сам встаёт на ноги. Он очень милый, — ответил Мияхата.
— А почему твой отец не любит госпожу из северных покоев?[81] — спросил вдруг Накатада.
— Не знаю. Она говорит, что он проводит всё время в южных покоях, к ней же относится, как к совершенно чужой. Она всё время плачет.
— Какая же из принцесс нравится твоему отцу? — допытывался генерал.
— Лучше вашей супруги никого нет ‹…›,- ответил мальчик.
— Почему ты так думаешь? Ты хочешь увидеть её? — спросил Накатада.
— Очень хочу, — признался Мияхата.
— Она получает письма?[82] — продолжал Накатада.
— Да, получает.
Генерал очень смеялся и наконец сказал:
— И я дам тебе письмо, не беспокойся. Когда будешь у Фудзицубо, скажи ей: «Накатада передавал, что он часто бывает во дворце, но свободного времени у него нет, и поэтому он не может навестить вас».
Наступило утро.
Мияхата проснулся, генерал причесал его, одел и послал к Фудзицубо. Как только мальчик вошёл к ней в покои, дамы воскликнули:
— Ах, какой дивный аромат! Этот господинчик спал сегодня на груди женщины!
— Нет, я спал возле правого генерала, — ответил им Мияхата.
— Нет-нет, это была женщина, — не верили дамы.
Он передал Фудзицубо слова Накатада, и она велела сказать в ответ: «Каждый раз, когда я узнаю, что вы пришли во дворец, я начинаю надеяться. Иногда, когда я ничем не занята, мне хотелось бы беседовать с вами».
— Действительно, она необычная, безупречная женщина, — восхитился Накатада, услышав её слова.
— А где сейчас находится генерал? — спросила Фудзицубо у одной из дам.
— Во дворце Чистоты и Прохлады, — ответила та.
— Как раз сейчас можно сделать то, о чём мы говорили, — обратилась Фудзицубо к Соо.
На третий день Накатада получил письмо от жены: «Вчера всю ночь ждала тебя, но ты так и не пришёл. Я не могла заснуть до самого утра. Что случилось?
Как только падать
Снег начинает,
Сердце моё сжимает тревога.
Снежинки ничтожны,
Но наметёт их с гору.
Я боюсь только того, что ты охладеешь ко мне. Пожалуйста, помни о том, что я беспокоюсь. Ещё немного я потерплю. До встречи».
Накатада написал в ответ:
«Высятся снежные горы.
Мне говорят,
Что занесло все дороги,
И невозможно
До милой добраться.
В думах о тебе до рассвета не мог я уснуть».
Шло время. Снега сыпало всё больше и больше. Генерал опять послал принцессе письмо:
«Не случилось ли чего ночью? От тебя нет ответа, и я тревожусь. Ведь не может же быть такого, чтобы ты забыла написать мне.
Не видя тебя,
От любви я пылаю.
Как мог
Раньше я жить,
До встречи с тобой?
Я пишу тебе, надеясь, что ты вспомнишь обо мне. Очень тоскую по Инумия. Милая моя, прижми её к груди: утром выпало много снега и очень холодно».
«Дождусь ответа здесь, а потом пойду к государю, — решил он. — Если, как вчера, он начнёт читать письмо… Не приятно».
Некоторое время он оставался в своей комнате.
Во дворце в тот день находились второй советник министра Судзуси, старший ревизор Правой канцелярии Суэфуса, второй советник министра Тададзуми и множество другим придворных. Среди них были многие сыновья Масаёри.
— Почему ты не хочешь, чтобы я услышал твоё чтение? — упрекнул друга Судзуси. — Разве мы давным-давно не обменялись клятвами в дружбе? Я хотел послушать тебя, и оставив дома жену, сам трясясь от холода, пришёл сюда именно для этого. И что ж? Никакого толку, ни одного слова не слышно. Разве ты не можешь читать немножко громче?
— По велению государя я читаю, не могу же я кричать. А кроме того, если с утра до вечера читать громко, не хватит голоса, — ответил Накатада.
— Но вчера же ты читал так громко, что и падающий снег не помешал твоему голосу подняться к самому небу, — сказал Судзуси. — Я подумал тогда, что это читает великий учёный и нынешних, и будущих времён и что, выпив вина, он увлёкся и читает с силой, потрясающей нам души. Вчера твой голос можно было слышать отчётливо. Увы, я не запомнил ни одного слова. Накатада, ты любишь ставить меня в смешное положение: ни с того ни с сего, например, начинаешь играть на кото, и я бегу, как журавль, с голыми ногами и делаюсь посмешищем всего двора.
— Ты очень впечатлителен, — заметил Накатада. — Наверное, и сейчас не сможешь приступить к своей службе, пока не услышишь чтения.
— Не читай так, как будто ты хочешь скрыть свои слова, — попросил Судзуси. — Читай естественным голосом.
— Мне придётся спрятать свои книги в каменный китайский сундук, — пошутил Накатада.
— Не хочешь ли ты замуровать их? — спросил Судзуси.[83]
— Тогда и хозяина их нужно замуровать вместе с ними, — засмеялся Накатада.
— Если бы мы жили в золотом веке, в эпоху просвещённых правителей, такие книги можно было бы и не скрывать, — вступил в разговор Юкимаса. — Я слышал, что эти книги долго хранились в тайне от всех. И это правильно. Они не предназначены для столь низких людей, как мы. Кто способен их понять?
В это время прибыли подарки от Фудзицубо: большой кувшин из лазурита, доверху наполненный едой, высокие чаши из лазурита со свежей и сушёной снедью, миски с фруктами, уложенными горкой, большие кувшины из лазурита с вином, мешки, шитые серебром, с грушами из провинции Синано и сушёными ягодами ююбы, серебряные бутылочки с соком ремании.[84] Ещё там были корзинки с углём с равнины Оно. Подарки расставили перед господами, и все начали любоваться ими, обнаружили ещё большой серебряный кувшин и котелок для супа из свежих трав; его вогнутая крышка была похожа на обычную глиняную, но была сделана из чёрных благовоний. Около ручки котелка была поставлена женская фигурка, изображающая сборщицу свежих трав. В письме, прикреплённом к ней, рукой Соо было написано:
«В Касуга-поле,
Снег разгребая,
Первую зелень,
Мой милый,
Для тебя собираю.
Не попробуете ли вы суп, приготовленный из этих трав?»
К котелку были приложены маленькие золотые ложки в форме тыквы-горлянки, а на подносе — горкой уложены фазаньи ножки. При виде этого придворные, собравшиеся вокруг подарков, громко рассмеялись.
Услышав шум, император подумал: «Почему сегодня придворные появились так поздно и почему они так шумят?» Он через щёлку заглянул в зал и увидел, что собравшиеся, разложив снедь на тарелках, принялись за еду. В то время, когда подали вино, появился Мияхата с веткой, обсыпанной снегом, к которой было привязано письмо на красивой бумаге из провинции Муцу.
— Письмо от принцессы, — возгласил он и плавно покачал веткой.
— Нельзя перед всем миром оповещать о письме, в которое дама вложила своё сердце, — остановил его Судзуси.
— Сегодня ещё куда ни шло, но вчера он так же завопил перед государем. Совершенно не различает, где пучина, где мели, — прямо беда! — сказан Накатада и, взяв письмо, начал читать.
Стоя за занавесью за его спиной, император мог прочесть без труда:
«Ты написал, что тревожишься из-за отсутствия новостей от меня, но думая, что ты всё время находишься возле императора, я боялась, что он увидит моё письмо. Помнит ли он ещё обо мне?
Себя без труда
Вижу такой,
Какой была я когда-то.
И мнится, что только
Собою я и была.
Всё равно я полностью не могу выразить своих чувств. Мне кажется, что только сейчас я начала понимать, что такое наш мир. Ты спрашиваешь об Инумия. Моя мать не спускает её с рук».
«Если они часто посылают друг другу такие письма, вряд ли он относится к ней легкомысленно, — решил император. — Задержу-ка я его ещё немного у себя и понаблюдаю за ним». На душе у него стало легко. Он возвратился к себе, ничем себя не обнаружив.
Придворные продолжали пить вино и шумно веселиться. Они решили ответить на записку Соо, смастерили фигурку старика и положили возле неё рисовый колобок. Накатада написал:
«Будешь ли есть
Ты одна
Первую зелень,
Что собрана в снегу,
Платье своё замочив?
Время есть суп ещё не пришло».