Когда всё было съедено, Накатада решил возвратить посуду Фудзицубо; аккуратно собрав её, он сказал Соо:
— Я возвращаю всю эту посуду с надеждой, что завтра опять получу угощение. Если под рукой не будет посуды, вряд ли успеет ваша госпожа всё приготовить вовремя.
Соо эти слова очень рассмешили.
— Вы только и знаете, что говорить вздор и видеть всё в ложном свете. Из вас вышел бы неплохой прислужник в буфетной. Но вот что странно: чашки не могу досчитаться. Поищите-ка у себя в рукаве! — сказала она.
Все громко расхохотались.
— Сейчас отдам слуге старую чашку! — заявил Накатада и развалился на полу, как пьяный.
В это время его позвали к государю, напомнив, что он запаздывает.
— Судзуси так меня напоил, что я ничего не понимаю, — ответил Накатада, по-прежнему разыгрывая пьяного, и к императору не пошёл.
«Пусть отдохнёт немного», — решил император и оставил его в покое.
После часа змеи[85] Накатада оделся с предельной тщательностью. Он выбрал самый красивый костюм: зелёные штаны из узорчатого шёлка, и белое платье на зелёной подкладке, благоухающее в тот день мускусом и ароматами для окуривания одежд. Он вошёл в покои императора и принялся вновь за записки Тосикагэ, которые читал накануне.
Стемнело.
— Сегодня мы начали поздно, когда солнце было уже очень высоко. Не уходи из дворца! — распорядился император, и велев принести много ламп, приказал продолжать чтение.
В час свиньи[86] он остановил Накатада на некоторое время, открыл сам небольшой китайский сундук с книгами и начал рассматривать содержимое. Там была связка в три сун из нескольких книг на китайской цветной бумаге, сложенной вдвое. В одной книге женской азбукой[87] были в две строчки написаны стихотворения, в другой — стихи были написаны тоже в две строчки и так, как они записаны в «Собрании мириад листьев»,[88] в третьей — мужской азбукой,[89] в четвёртой — почерком «заросли тростника».[90] Государь велел сначала читать из книги, написанной женской азбукой. Стихотворения были редкой красоты.
До этого вечера Накатада слушали, устроившись поближе к нему, только император, наследник престола и Пятый принц. Но в ту ночь к ним пожаловала императрица с многочисленными дамами. Узнав, что в покоях императора идут чтения, императрица расположилась за занавесью, а государь, сделав знак глазами, велел читать тихим голосом.
— Можно читать так, чтобы дамы ничего не разобрали, но я хочу слышать все до единого слова, — заявила государыня. — Пусть чтец имеет это в виду.
Но Накатада сидел молча, не зная, как ему быть.
— Ты стал малопонятлив, — заметил ему император. — Не надо так робеть. Читай, как я тебе сказал. Эти произведения можно читать кому угодно, но поскольку сказано, что их нельзя видеть посторонним, я и велел читать тебе самому.
Накатада стал читать немного громче, время от времени декламируя нараспев. Императрица очень разозлилась на него, но сидя недалеко, могла всё слышать. Дамы же ничего разобрать не могли. Император и наследник престола, которые ясно слышали каждое слово, заливались слезами.
Слог этих записок был очень прост. Тосикагэ описывал всё, что с ним происходило, так, будто сочинял повесть, и время от времени вставлял стихотворение. Там было много интересного, много и печального…
Время шло к рассвету.
— Немудрено, что записки эти столь превосходны, — сказал император. — Мать Тосикагэ, принцесса, в своё время славилась и своей каллиграфией, и своим поэтическим мастерством. Она младшая сестра отрёкшегося от престола императора Сага, мать её была высочайшей наложницей. Сын унаследовал её талант. Как хорошо, что время от времени он вёл записи! Показывал ли ты эти книги Первой принцессе?
— Когда я открыл сокровищницу, она просмотрела только заглавия книг, — ответил Накатада. — А потом как-то раз открыла одну книгу.
— Ты должен был бы читать ей всё это, — заметил государь. — А пока прочтём ещё одну книгу!
Повествование начиналось с того момента, когда Тосикагэ из столицы отправился на остров Цукуси, чтобы оттуда плыть в Танское государство. Описывалось, как он возвратился в столицу, и впервые упоминалось о его дочери. В записках то и дело встречались стихотворения. Эта книга была очень печальной и более захватывающей, чем предыдущая.
По окончании чтения свитка император спросил:
— Всё это должно очень интересовать твою мать. Она читала дневник Тосикагэ?
— Нет, не читала. Я матери его не показывал, — ответил Накатада и взял другую книгу.
— Прочитай её от начала до самого конца, — велел император.
И этот свиток оказался необыкновенно интересным и печальным. В следующем же рассказывалось о лотосовом саде и о небожителях. Император был в совершеннейшем восторге.
— Уже утро. Какими бы длинными ни были сейчас ночи, всё прочитать мы не сможем. Потом я сам хочу просмотреть эти записки. А ты почитаешь нам ещё из собрания стихов и дневники. Но сейчас пора начинать церемонию Провозглашения имён Будды. Ты, наверное, очень утомлён, — сказал император Накатада.
После этого он обратился к наследнику:
— Если не происходит что-то, подобное таким вот чтениям, ты у нас почти не бываешь. Коль уж выдался случай, я хочу поговорить с тобой. Накатада нам не помешает, ведь в будущем он станет тебе опорой. Сейчас все говорят о том, что ты почти не показываешься у нас во дворце, а когда появляешься, то государственными делами, как это положено, не занимаешься. Даже если ты очень любишь свою жену, призывай её к себе ночью, а днём она пусть остаётся в своих покоях. Любое отклонение от обычая вызывает нарекания — поэтому я и беспокоюсь. Я знаю, что многие страдают от твоего поведения, и особенно сокрушается Пятая принцесса. Почему ты так к ней относишься? Если это дойдёт до отрёкшегося императора, дело кончится плохо. Годами он уже стар и вряд ли долго останется в этом мире, а среди всех своих детей он особенно любит Пятую принцессу. Такие речи тебе, конечно, не по душе, но ты бы хоть посовестился императора Сага!
— Я совершенно с вами согласен, — ответил наследник. — Недавно я посылал за Пятой принцессой и сам отправился в её покои, но она ко мне явиться не пожелала, а меня встретила очень невежливо. Поэтому теперь мне неловко звать её и писем ей я не пишу.
— Мне говорили, что такому её поведению есть оправдания, — заметил император.
— Всё дело в том, что она недолюбливает Фудзицубо, с которой я в самых лучших отношениях, — пустился в объяснения наследник престола. — Я и раньше приглашал принцессу к себе, но она оставляла мои пожелания без внимания. Он! всегда раздражена и жалуется, что Фудзицубо заняла её место. У меня нет другого выхода, как ждать, пока пройдёт её гнев. Моё отношение к принцессе остаётся неизменным, но вы сами видите положение вещей.
— В будущем ты сможешь отослать её от себя, но для императора Сага было бы настоящим горем узнать об этом. Может быть, правда, ему уже всё известно. Он и императрица-мать собираются принять монашество — скоро тебе предстоит взойти на престол. Веди себя степенно, чтобы не вызывать упрёков, — поучал сына император. — Ив иных землях правитель, любивший страстно свою супругу, навлёк на себя недовольство народа.[91] Ты свою жену любишь так же, как он. Пусть это послужит тебе предупреждением. Тебе не следовало бы собирать у себя всех красавиц нашей страны.
— Только дочь отрёкшегося императора Сага поносит меня, не жалея слов. Другие мои жёны себя так не ведут, — попытался оправдаться наследник.
Рассвело.
У императора было множество поясов, знаменитых по всей земле, которые с давних пор хранились в сокровищнице. О: выбрал из них самый красивый и вручил Накатада: «Надевай его, являясь на утреннюю аудиенцию».
Генерал исполнил благодарственный танец. Утром он собрался возвратиться домой.
— Приходи к нам после церемонии Провозглашения имён Будды ещё на два-три дня, чтобы почитать эти произведения. Правда, подобное чтение не соответствует радостным новогодним праздникам. Собирается ли Дзидзюдэн возвратиться во дворец до конца года? — продолжал император. — Когда она сама рожала, она так долго в отчем доме не оставалась. Не намереваетесь ли вы, чего доброго, сделать её нянькой? Мне бы хотелось, откровенно говоря, чтобы Дзидзюдэн поскорее возвратилась сюда. Раньше такого не бывало, но в период Последнего конца закона[92] женщины относятся к нам с пренебрежением.
Генерал почтительно слушал.
Книги положили в коробки, наложили на них печати и спрятали в шкафы.
Наследник престола удалился в свой дворец. Впереди него шагали придворные и учёные, и генерал лично проводил наследника до покоев Фудзицубо. Вручив Соо письмо для её госпожи, Накатада проследовал к Насицубо. Наследник же прошёл в покои Фудзицубо и лёг спать.
Генерал вошёл к сестре.
— Я несколько дней оставался во дворце, но у меня не было возможности нанести тебе визит, — начал он.
— Я знала, что все эти дни ты во дворце, и поэтому не посылала тебе письма.
— Мне очень неприятно, что ты чуждаешься меня, — упрекнул её Накатада. — Недавно я навещал тебя, но ты почему-то мне ничего не сказала о своих новостях.
— О каких? — удивилась сестра. — Я ничего не скрываю.
— О столь важном событии ты должна была бы сообщить вам. Ведь ничто другое не служит нам так к чести, и нашему отцу, и мне самому. Узнав, что ты в положении, я так возликовал![93] Ведь после въезда Фудзицубо во дворец все говорят, что наследник совершенно забыл о других жёнах, — и вдруг такая радостная новость!