чери бессмысленно. Что же касается Санэтада, то как только подумаю о нём, душу мою обуревает беспокойство и я не могу спокойно отойти в страну мрака. Он сам, по собственной воле загубил себя, но мне по-прежнему мил, и душа за него болит. Если можете, позаботьтесь о нём. Он решил покинуть мир, но не дайте ему совсем погибнуть, — говорил он, проливая горькие слёзы.
— Если ты пришёл сюда, так неожиданно для всех для нас» почему же не подходишь к отцу? — обратился правый министр к Санэтада и снова повернулся к больному: — Я с давних пор восхищался им: «Какие глубокие помыслы таятся в его груди!» В те годы, когда ваш сын часто бывал в моём доме, я испытывал к нему самые дружеские и даже родственные чувства. Но потом он надолго так странно уединился в Оно — неужели из-за отвращения к миру? Я ломал голову, в чём быда причина такого решения. С давних пор я хотел предложить в жёны вашему сыну одну из моих дочерей. Но написав ему письмо с просьбой взять её в служанки, я получил отказ, и тогда понял, что причина его ухода от мира лежала совсем в другом. Я даже не догадывался, что в то время, когда моя дочь, которая сейчас служит во дворце наследника престола, ещё жила у меня, Санэтада часто писал ей письма. Государь пожелал, чтобы я отдал её в жёны Судзуси. Можно ли не подчиниться монаршей воле? Я уже собирался выполнить указ, как наследник обрушил на меня град упрёков, и я был вынужден отправить свою дочь к нему во дворец. За это очень многие меня возненавидели. Если бы в то время кто-нибудь толком рассказал о намерениях Санэтада и посоветовал отдать ему мою дочь, разве я бы колебался хоть одно мгновение? И теперь, пусть бы даже вы не просили о Санэтада, я бы его никогда не оставил. А после вашей просьбы я буду заботиться о нём больше, чем о родных сыновьях.
Растроганный Суэакира не мог сдержать слёз и произнёс:
— Если Санэтада наконец-то здесь, почему же он не подходит ко мне? Неужели он совсем не хочет меня видеть?
Но сын его так и не выходил из-за ширмы, и Масаёри при этом очень жалел и отца, и сына.
Первый министр велел Санэмаса взять кисть и стал диктовать завещание. Из трёх больших домов тот, в котором он проживал сам, Суэакира оставил своей дочери, госпоже Сёкёдэн. Ей же он завещал второй дом и большие поместья в разных провинциях, а также редкости, которыми он владел с давних пор. Третий дом он оставил Санэтада, а его жене — разнообразную утварь.
— У жены, которую оставил Санэтада, есть дочь. Сейчас она, наверное, уже взрослая. Мой сын совершил постыдный поступок, заставив страдать жену, о которой никто в мире не мог сказать дурного слова. Всё это отправьте ей, — сказал министр.
Он разделил поровну между Санэмаса и Санэёри свои земли, которые находились во многих провинциях.
Госпожа Сёкёдэн и Санэтада, получив наследство <…>
Кончив диктовать, первый министр подписал завещание и показал его Масаёри, который о многом ещё говорил с больным и горько плакал. Санэтада тоже заливался слезами, но из-за ширм так и не показывался. Вскоре правый министр удалился. Тогда Санэтада прошёл к отцу, и они долго разговаривали.
— Наша жизнь сложна. Если бы можно было не видеть её превратностей! Но как это горько — загубить себя из-за ничтожной женщины! — сокрушался отец.
— Это не так, — возразил сын. — После смерти моей матери мир мне опостылел, и я не хотел в нём оставаться.
— Я тоже убивался из-за её кончины, больше не женился и так и прожил бобылём… — вздохнул министр. — Скажи мне, где сейчас твоя жена, от которой у тебя были дети? Сын твой преждевременно скончался, а что стало с дочерью? Все эти годы она жила так бедно, как не живут и подвижники, а ведь это твоё дитя! Как ты думаешь поступить с женой?
— Не знаю. Я слышал, что она больше не живёт на Третьем проспекте. После того, как бренный мир стал мне отвратителен, я её ни разу не навещал.
— Странное отношение, — вздохнул отец. — Вели отыскать её как можно скорее. Ты поступаешь неразумно. Вот и ко мне ты пришёл, когда я стою на пороге смерти, но печалит ли это тебя? Ты причинил много горя своим родителям и жене.
Слёзы хлынули водопадом из его глаз. Все находившиеся рядом тоже не могли сдержать слёз.
— Я слышал, что вот уже несколько лет жена Санэтада живёт у подножия горы Сига, возле перекрёстка, где идёт дорога на гору Хёэй, в очаровательном местечке. Пока она оставалась на Третьем проспекте, все кому не лень старались добиться её благосклонности, например, второй военачальник Личной императорской охраны Сукэдзуми беспрестанно посылал ей письма. Устав от домогательств, госпожа удалилась в горы, — вмешался в разговор Санэмаса.
«Когда генерал Накатада был ещё вторым военачальником Императорской охраны, мы как-то раз оказались с ним в этом местечке. Неужели это и был её дом? — с удивлением думая Санэтада. — Неужели девица, которая разговаривала с нами, была моей дочерью? Я тогда отметил только, как тихо в том доме. Поразительно, что я мог ничего не понять! Как, вероятно, была удивлена и напугана моя жена!» Сердце его охватила глубокая печаль.
— Отправляйся туда не медля, — сказал Суэакира. — Нельзя допустить, чтобы твоя дочь влачила такое жалкое существование. Ты забросил службу и никогда не сможешь получить моего нынешнего чина. Но я могу удочерить твою дочь и добиться, чтобы её взяли на службу во дворец. Это не такое уж большое дело, но я хоть оставлю о себе добрую память.
Он долго ещё разговаривал с сыном.
Затем министр обратился к дочери, госпоже Сёкёдэн:
— В этом доме есть пять кладовых, которые обычно не открывают. В двух из них собраны редкие сокровища, три остальных полны разными необходимыми вещами. Я завещал тебе поместья в провинциях Тотоми, Тамба, Овари, Синано и Хида — это самые процветающие из моих владений. Сохрани их. Наследник престола не отличается особой щедростью. Но брат твой, Санэмаса, очень великодушен, и на него ты можешь положиться. Он всегда поможет тебе. Те же, кто не забудет меня, будут верны и ему.
— Вы, наверное, правы, — ответила госпожа. — Раньше наследник престола не был столь равнодушен ко мне, как сейчас. Как только во дворец въехала эта самая Фудзицубо, он охладел не только ко мне, но и к другим знатным наложницам. Когда я слышу, как во дворце жалуются дамы, я всегда думаю «Только бы батюшка не покинул меня!» Ваши слова так меня пугают, что кажется, сердце моё разорвётся. Я слушаю вас, и невыразимая скорбь охватывает меня. Если вы действительно собираетесь отправиться в страну мрака, возьмите меня с собой. Вы завещали мне огромные ценности, но если вас не станет, они сразу исчезнут: когда сокровищами владеет женщина, они тают на глазах, — говорила она, горько плача.
— Не тревожься ни о чём, — успокаивал её отец. — Ведение дел не потребует больших трудов. Отныне без особой надобности не появляйся во дворце. Я всегда старался, чтобы твои выезды были обставлены так, как это необходимо, я заботился и об экипажах, и о свите. Но когда меня не будет и никто не возьмётся следить за твоими выездами, они станут вызывать смех, а тебе доставлять одни терзания.
Министр продиктовал всё, что нужно было сделать, как вести дела после его смерти. Он возвратил императору свой ранг, принял постриг и вскоре скончался.
Начиная с двадцатого дня второго месяца в дом министра каждый день являлись с соболезнованием левый и правый генералы Личной императорской охраны и сыновья правого министра, который был младшим братом покойного. В доме правого министра был объявлен траур по умершему брату, сыновья Масаёри и он сам не ходили на службу во дворец, и даже Фудзицубо попросила разрешения удалиться ночью в родительский дом по случаю траура. На этот раз наследник; престола не мог отказать ей. Он вошёл в её покои и лёг рядом с ней.
— Мне всегда хорошо только с тобой, — сказал наследник. — А теперь я буду один. Даже Насицубо уехала из дворца.
— Но ведь с вами остаются и Сёкёдэн, дочь отрёкшегося императора, и Рэйкэйдэн, дочь левого министра. Да и дочь принца Сикибукё должна не сегодня-завтра прибыть во дворец, — ответила Фудзицубо.
— Всё время, пока ты будешь у отца, я не собираюсь ни с кем из них видеться — от них мне достаются одни попрёки, что я взял тебя на службу. Дочь отрёкшегося императора очень благородна, и мне её жалко, но у неё страшно необузданный нрав, женщина должна быть простодушна и беззаботна. К тому же она ненавидит тебя, а это мне не по душе. Злючку же Сёкёдэн мне сейчас очень жаль. Когда она не обнаруживает своих чувств, всё прекрасно — во внешности у неё нет ни одного изъяна. Что было бы теперь с её детьми? Братьев у неё много, но вряд ли они станут заботиться о ней. Пока был жив её отец, она ни в чём не нуждалась. Как ей сейчас, должно быть, тяжело! Пошлю-ка я узнать, как она себя чувствует. Мне говорили, что покойный министр особенно беспокоился о ней. Он, наверное, тревожился о том, что я не отношусь к ней так, как ему хотелось бы.
— Из-за того, что о Санэтада ходили нехорошие слухи, госпожа Сёкёдэн прекратила с ним всякое общение, — сказала Фудзицубо. — Но возвратившись в родной дом, она, несмотря на всё злословие, наверное, захочет послать ему письмо.
— Навряд ли, — возразил наследник престола. — Не думаю, что сыновья министра будут относиться к ней с большим участием — даже несмотря на то, что они ей братья и по отцу, и по матери. А вот Накатада и Насицубо — сводные брат и сестра, и между ними не должно бы быть слишком тёплой дружбы, но они относятся друг к другу так задушевно, что это всем бросается в глаза и вызывает зависть.
— Если их только двое, из-за чего им ссориться? Когда я жила в отчем доме, многие осаждали меня письмами, но как только я въехала к вам, все сразу же от своих чувств отказались, и только Санэтада до сих пор любит меня по-прежнему. Он потому и службу оставил. Мне хотелось бы выразить ему признательность за то, что из всех влюблённых он один остаётся мне верным.
— Действительно, такая верность очень приятна, — согласился наследник, — подобные чувства и мне кажутся надёжными. Но ты отправляешься домой из-за того только, что радуешься его верности, и этим причиняешь мне мучение