<…> Я уже думал, чему и как бы учил молодых господ. Сейчас у них самый подходящий для учения возраст, но поскольку наследник престола мне ничего об этом не говорит…
— Пока мои дети живут здесь и во дворце о них не вспоминают, они могут делать всё, что угодно. Пожалуйста, научите их чему-нибудь… — попростела Фудзицубо.
— Это совсем нетрудно. Я начну учить их китайской книжности. Назначьте день, — ответил Накатада.
— Поскольку они ещё совсем не могут писать, не сделаете ли вы прежде всего для них прописи? А кроме того, напишите прописи и для наследника престола. Он говорил мне: «Попроси его написать. Посмотрим, как ты выполняешь мои просьбы». Пожалуйста не забудьте, — сказала Фудзицубо.
— Вы просите о совершенных пустяках, — ответил он. — Я уже всё написал, но не решался преподнести наследнику престола.
— Отправьте ему прописи немедленно, — посоветовала Фудзицубо. — Он ждёт их с нетерпением.
— Ну, если так, я сразу же пошлю прописи во дворец. А сыновьям вашим в скором времени сделаю другие, — пообещал Накатада.
— При первом же удобном случае сообщу об этом наследнику престола. Пожалуйста, выберите благоприятный день. Теперь я хотела бы просить вас о другом, — переменила она разговор. — Когда вы покажете мне свою дочь, которую от всех скрываете? Мне бы хотелось поскорее увидеть её.
— Ах, она уродилась такой некрасивой, и как Карамори <…>[148] — сказал Накатала и распрощался с Фудзицубо.
Наступил вечер. Следующий день по календарю был благоприятным. Открыв присланные Судзуси китайские сундучки, Фудзицубо рассматривала их содержимое. К сундучкам было приложено множество серебряных ключей, разнообразно раскрашенных, и к одному из них было привязано написанное рукой Судзуси стихотворение:
«Думал, что для тебя
Дом этот строю.
На ключ поглядев,
Вообрази,
Как днём и ночью страдал я».
Увидев стихотворение, жена Судзуси подумала: «Ах, как нехорошо!» — спрятала этот ключ от сестры и сказала:
— Сегодня я хочу показать тебе все помещения.
Жена Масаёри и наложница Дзидзюдэн решили в тот день с Фудзицубо не расставаться. Перед дамами поставили десять китайских сундуков, необычайно красивых и дивно благоухающих. В них оказалось множество драгоценных вещей, гладкий и узорчатый шёлк, разнообразные предметы, завёрнутые в ткани. В помещениях стояли шкафчики из аквилярии высотой в три сяку и шкафчики из светлой аквилярии высотой в четыре сяку. Там было много утвари для мужчин и для женщин, необычайно изящной, — все необходимые вещи. В четырёх шкафчиках высотой в шесть сяку, инкрустированных позолоченной медью, и на серебряных столиках стояла всевозможная серебряная утварь. Везде было очень много разной мебели. В западной части большого дома, предоставленного Фудзицубо, располагалось главное помещение длиной в семь кэн, крытое корой кипарисовика; справа и слева к нему примыкали галереи. Буфетная занимала западное помещение. Среди посуды было двадцать серебряных чаш для вина разных размеров, в серебряных ящиках стояли котелки для приготовления пищи на пару; вся посуда была изготовлена с большим вкусом. К северу от буфетной располагались склады, наполненные всеми необходимыми продуктами. Перед ними тянулось помещение длиной в одиннадцать кэн, крытое корой кипарисовика. В этой кладовой хранился рис и другие припасы.
— Нежданно-негаданно получила я такие сокровища, — изумилась Фудзицубо. — <…>
— <…> Этот дом на Третьем проспекте был выстроен в то время, когда Судзуси ещё не жил в столице, — ответила ей Имамия. — И вся утварь осталась с того времени. <…>
— Но скажи мне, почему ты никому не показываешь своего сына? — спросила Фудзицубо.
— Муж хотел девочку и сына невзлюбил. Мне так больно на это смотреть! — призналась Имамия. — Он говорит: «Если бы у нас была девочка, я бы в будущем отдал её наследнику престола».
— Не грусти, ведь ты можешь потом родить и девочку, — пыталась утешить её Фудзицубо.
Наступила ночь. На рассвете Судзуси собирался переезжать в другой дом. Было приготовлено двадцать экипажей, передовые надели роскошные одежды. Судзуси переехал с большой пышностью. Новая усадьба располагалась на восток от реки Хорикава и на север от Третьего проспекта, она занимала площадь в два те. В саду перед домом бил фонтан, всё блистало, утвари было заготовлено с гору.
Прошло три дня. Высочайшая наложница Дзидзюдэн и жена Масаёри перед тем, как возвратиться в свои покои, сказали Фудзицубо:
— Одной тебе здесь будет скучно. Заглядывай к нам. Поговорим обо всём, что произошло за год.
— Обязательно приду, — пообещала та.
Обе дамы покинули её покои. Фудзицубо же решила написать письмо советнику Санэтада.
Первого министра похоронили двадцать седьмого дня второго месяца. Все домочадцы собрались в его доме, сыновья сидели на земле,[149] госпожа Сёёдэн проводила дни в отдельном помещении.
Фудзицубо перешла в покои своего отца. Туда, в западный флигель приходило много народу. Фудзицубо написала на двойном листе тёмно-серого цвета, приличествующем трауру:
«За эти годы от Вас не было ни одного письма, и я начала уже беспокоиться. Почему Вы иногда мне не пишете? Мне говорят: „Среди всех своих несчастий он Вас всё-таки не забывает", и мне доставляет удовольствие думать о Вашем сердце, которое столь долгое время не изменяется и до сего дня другой женщиной не увлеклось.
Я глубоко сочувствую Вам в Вашем горе.
Очень мне жаль, что Вы таким решительным образом пренебрегаете службой.
Сердце твоё — как чистый поток,
Что в чаще лесной
Безмятежно струится.
Так почему же на нём
Волны глициний встают?[150]
Всё наводит на старые мысли, что мир непостоянен».
Привязав письмо к ветке цветущей глицинии, она позвала Корэкосо, брата дамы Хёэ, который в то время служил архивариусом у наследника престола, и сказала ему:
— Отнеси это письмо в дом умершего первого министра, где сейчас, по-видимому, очень много народу, должен там быть и Санэтада. Скажи, чтобы письмо непременно отдали ему в руки.
Архивариус, довольный поручением, поспешил в усадьбу министра. Там молодого человека все очень хорошо знали. Когда Санэтада на долгое время обосновался в доме Масаёри и при посредничестве Хёэ писал Фудзицубо письма, он посылал Корэкосо с поручениями к своему отцу.
Придя в усадьбу, архивариус сказал слуге Санэтада:
— Мне строго наказано отдать это письмо в руки твоему господину, — и передал послание.
«Очень уж мой господин убивается. Может быть, получив это письмо, он немного утешится», — подумал слуга с радостью. Он вручил письмо Санэтада, ничего не говоря.
— Кто это прислал? — спросил тот.
— Не знаю. Велели передать вам.
Санэтада открыл письмо. Он сразу же узнал почерк Фудзицубо и, ещё не читая, залился слезами.
— Это письмо от Фудзицубо? — догадался Санэмаса. — Дай-ка взглянуть.
— Я сам ещё не прочитал, — ответил Санэмаса, плача. — От слёз глаза ничего не видят. Отец наш покинул этот мир, но по его милости мне дана эта радость.[151] Все эти годы я любил так, что казалось, вот-вот умру, но от неё не было ни одной весточки.
Сёкёдэн, услышав его, воскликнула:
— Это всё слова, а правду сказать, ты получил письмо от той, которую тайно посещаешь, — разве не так? И эту дрянь, к которой тайком шастают мужчины, наследник престола превозносит до небес!
— Как несправедливо! Только послушайте, что она говорит! — возмутился Санэмаса, и повернувшись к сестре, щёлкнул пальцами.[152]
Санэтада написал в ответ Фудзицубо: «Для меня Ваше письмо явилось полной неожиданностью. Оно беспредельно обрадовало меня и немного утешило в моих многолетних муках.
Если бы не письмо,
Нашёл бы конец свой
В бурной реке
Моих слёз,
От которых мокры рукава.
Мне только горько оттого, что письмо, о котором я молил, уйдя от мира, я получил в связи с таким ужасным несчастьем. Когда окончится траур, я посещу Вас во время одного из Ваших редких визитов в родительский дом, принесу и своё почтение, и свою благодарность. Не будьте ко мне так безжалостны, как раньше. Только сейчас „по узкой дороге"…»[153]
Он написал это на бумаге тёмно-серого цвета и прикрепил к очень красивой ветке махровых горных роз. Думая, чем вознаградить посыльного, Санэтада взял коробку с золотом, которую в своё время ему возвратила Хёэ, и завернув её в тёмно-серую бумагу, послал архивариусу. На обёртке он написал:
«Прими этот дар.
Для меня
Нет человека дороже,
Чем тот,
Кто сегодня меня посетил.
Вечное сердце!»[154]
— А кто этот посланец? — поинтересовался он.
— Его зовут Корэкосо, с недавних пор он служит архивариусом у наследника престола, — ответили ему.
— Фудзицубо поручила ему доставить письмо, зная, что это мой старый знакомый. Попросите его незаметно прийти ко мне, — сказал Санэтада.
Он не вышел на веранду, а говорил с Корэкосо через закрытые ставни.
— Ты принёс мне очень редкое и радостное послание. Я сижу взаперти и ни с кем не вижусь, поэтому не могу принять тебя. Скажи, чтобы твоя сестра тихонько передала своей госпоже: «Это письмо так взволновало его, что он толком ничего не мог ответить. Скоро он обязательно явится к вам с визитом. Поскольку теперь уже нет отца, который его сдерживал, он думает уйти далеко в горы, но ему о многом хочется сказать вам. Не будьте же столь бессердечны, как раньше». Пусть она передаст Фудзицубо эти слова, — говорил он, заливаясь слезами. — Прими золото, которое лежит в эт