«Начав
Рыбу ловить,
До самых далёких
Горных речушек
Добрался…»
Письмо было написано прекрасно. Посыльному вручили подарки. Масаёри велел слугам приготовить рыбу и отобедал с большим удовольствием. Фудзицубо тоже подали блюда из присланной рыбы, изо всей, кроме форелей.
Посыльный возвратился к Накатада с письмом на синей бумаге, прикреплённым к цветам колокольчика. Накатада прочитал его и сказал:
— Написано просто великолепно! Совсем недавно просили меня сделать прописи, я преподнёс их буквально на днях, и вот — его почерк уже очень похож на образцы!
Канэмаса, взглянув на письмо, произнёс:
— Какой умный ребёнок!
— Когда я недавно была у Фудзицубо, я видела, как Молодой господин занимался каллиграфией, — сказала Первая принцесса.
— У него и внешность замечательная, — добавил Накатада. — Во дворце наследника престола этот ребёнок самый блистательный, он превосходит и сына Ути-но мия[245] и сына Насицубо. Он вырастет принцем совершенно удивительных качеств, редкого благородства.
В тот день было прохладно. Господа велели забрасывать в реку сети, а вечером смотрели, как ловят рыбу с помощью бакланов.
В этот же день Тикадзуми передал кормилице Второй принцессы письмо с полным женским нарядом и белым охотничьим костюмом:
«Вчера я послал Вам письмо. К сожалению, я писал его второпях. То, о чём я Вас прошу, очень трудно выполнить в усадьбе отца, но здесь вечером, когда все занимаются музицированием или наслаждаются прохладой на берегу реки, тихонько проведите меня к своей госпоже. Вчера утром я следовал за поездом, и сейчас, находясь совсем близко, горю желанием выполнить мои намерения. Я посылаю Вам кое-какое платье, потому что сейчас очень жарко и приходится часто менять одежду».
Развернув полученную одежду, кормилица испугалась: «Как бы кто-нибудь не догадался, от кого это» — и представила дело так, будто принесли вещи, которые она оставила дома в стирку. Кормилица написала молодому человеку в ответ:
«Благодарю Вас за письмо. Вчера к нам пришёл господин левый министр и торопил Вторую принцессу с отъездом, поэтому мы и пустились в путь очень поспешно. То, о чём мы говорили, очень меня страшит. Здесь положение хуже, чем в усадьбе, — здесь все принцы, начиная с господина Тадаясу, стоят стеной вокруг госпожи, ночью постоянно ходят вокруг и никого к ней не подпускают. Вы отправились за нами, но лучше бы Вам возвратиться поскорее назад. Постарайтесь, чтобы Вас никто не заметил. За полученную одежду очень Вас благодарю. Вы так добры, что позаботились даже о моей одежде. Я в тайне размышляю, как сделать, чтобы эта одежда попала на глаза моей госпоже. Я обязательно скажу ей, что Вы были здесь».
Когда вечером господа вошли в дом, Тадаясу отправился в покои Второй принцессы.
— ‹…› — обратился к жене Накатада.
— Госпожа сегодня совсем ничего не ела, — сказали ему дамы, находившиеся при ней.
— Так не годится, — промолвил он. — ‹…›
Принесли рис с водой но принцесса закрыла глаза и даже смотреть на него не захотела. Накатада, посадив на колени Инумия, стал кормить дочку рисом.
— Я знаю, какая ты заботливая мать, — сказал он жене.
— Как жарко! выйдем на веранду, — попросила она.
— Вчера вечером я беспокоился, но сегодня я не собираюсь проводить ночь на веранде,[246] — ответил он и лёг в покоях. Потом велел слуге: — Пошлите поскорее кого-нибудь ко Второй принцессе. Мне послышалось что-то подозрительное.
Кормилица похолодела от страха: «Как же он услышал?» Заметив, что Тикадзуми расположился на веранде, Накатада подошёл к нему.
— Прекрасно! — сказал он. — Сейчас здесь находится Вторая принцесса, и поэтому сюда пожаловали такие свирепые воины, как ты. В каком-нибудь другом месте это, наверное, было бы необходимо, но там, где нахожусь я, подобная помощь смехотворна.
У Второй принцессы ещё не спали, и кормилица, дрожа от страха, сидела сама не своя.
На небе забрезжила заря. Решётки были подняты. Между покоями Второй принцессы и жены Накатада стояли высокие ширмы. От других покоев комната младшей сестры была отделена переносными занавесками. Накатада подумал, что другого такого случая увидеть Вторую принцессу не представится. Жена его крепко спала, и он, встав на скамеечку-подлокотник, заглянул в соседние покои через ширмы. Рассветало. Принцы, начиная с Тадаясу, спокойно спали. Вокруг Второй принцессы были поставлены переносные занавески, но ленты их были подняты. Принцесса как раз встала помочиться, и Накатада мог прекрасно её разглядеть. Она была в белом однослойном платье из узорчатого шёлка, волосы спутаны со сна, весь её облик дышал невинной красотой. Проснулась её младшая сестра, она была ещё совсем ребёнком, но в ней уже проступало благородство. Накатада восхитился, как хороши все дети госпожи Дзидзюдэн.
Весь следующий день было прохладно, господа приказали ловить форель, а вечером гости возвратились домой. Хозяин подарил Тадаясу и другим принцам лошадей и соколов. Госпожам, начиная с Первой принцессы, он преподнёс золотые ‹…› коробки, в которые было положено множество редкостных вещиц. Для Инумия в маленькую коробку положили пищу, так ей понравившуюся накануне. Кормилицам дали по полному наряду. Сопровождающие дамы получили накладные волосы.
Гости покинули усадьбу.
После этого Канэмаса отправился к Насицубо на церемонию очищения. Он попросил Накатада приготовить пять экипажей. С ним ехали Третья принцесса и молодые господа.[247] После церемонии очищения они совершили приятную прогулку и через два дня возвратились домой.
Дочь покойного главы Палаты обрядов в сопровождении близких людей отправилась в трёх экипажах на Восточную реку. Канэмаса с ней не поехал, но наказал правителю провинции Оми:
— Госпожа отправляется на Восточную реку для обряда очищения. Вели поставить экипажи недалеко от реки, наловить форелей и приготовить их для неё. Она совсем как ребёнок, даже удивительно; сама ничего не может сделать, и я за неё беспокоюсь.
Госпожа совершила обряд и благополучно возвратилась домой.
Фудзицубо собралась для церемонии очищения отправиться на мыс Карасаки.[248] Её сопровождал сам Масаёри и множество его сыновей. Когда экипажи выезжали из усадьбы, жена Масаёри сказала:
— Пусть едет впереди твой экипаж.
Фудзицубо же принялась возражать:
— Нет-нет, пожалуйста, становитесь вы вперёд.
Они уступали друг другу дорогу, и ни один экипаж не трогался с места. Сопровождающие не знали, как им быть. Наконец Масаёри приказал одному экипажу Фудзицубо ехать впереди. Все, кто мог видеть Фудзицубо, приходили в изумление от её красоты.
Прибыв на мыс, Фудзицубо очень торжественно выполнила церемонию очищения, после чего возвратилась домой в сопровождении отца и всей свиты. Братья по очереди охраняли её покои.
Проходило время, и из Восточного дворца поступали жалобы, что уж очень медлит Фудзицубо с возвращением. Наследник престола то предавался печали по этому поводу, то начинал гневаться и всё время посылал ей письма.
Посыльный архивариус рассказывал:
— Говорят, что наследником престола будет объявлен сын Насицубо. Господин мой стал усердно заниматься государственными делами. Днём он совсем не приходит к своим жёнам, а в последнее время даже музыкой не занимается.
Фудзицубо то отвечала наследнику престола коротеньким письмом в одну-две строчки, а то и ничего не отвечала. Все при этом ахали и укоряли её: «Разве так можно? Ведь это в высшей степени невежливо. Да ты унижаешь своего господина!» И к Масаёри, и к Фудзицубо всё чаще и чаще приходили посыльные от наследника престола: архивариусы, придворные высших рангов, его личные телохранители. У старшего сына Фудзицубо собиралось много народу, и все относились к нему как к будущему наследнику престола. Глядя на это, все в семье Масаёри в смятении думали: «А вдруг всё-таки наследником будет провозглашён сын Насицубо?» — и тревога их была беспредельна. В храмах заказывали молебны, делали подношения богам и буддам. Наступил двадцатый день седьмого месяца.
Как-то вечером принц Тадаясу пришёл в западные покои и завёл такой разговор с Фудзицубо:
— С тех пор, как ты находишься в родительском доме, я несколько раз хотел поговорить с тобой, но всегда здесь толчётся много народу. Я хотел бы сказать тебе лично о моих чувствах теперь, когда уже повзрослел. Я упустил счастливый случай…
— С годами удобный случай иногда приходит вновь, — ответила Фудзицубо. — Я сейчас ничем не занята и могла бы беседовать с теми, кто этого желает, но меня все забыли.
— Я тебя совсем не забыл. Как ты думаешь, почему я до сих пор живу один?
— Ты, наверное, ждёшь какую-то необыкновенную девицу.
— Ты многим отвечаешь на письма, написала бы, хоть изредка, и мне что-нибудь. Я уже устал ждать, — укорял он Фудзицубо.
— Желая получить ответ, ты очень многим отправлял послания. Чего же ты хотел от меня? — усмехнулась она.
— Я скажу тебе настоящую причину того, почему до сих пор живу бобылём. Отовсюду я получал предложения о браке, но не могу забыть, как ты равнодушно относилась ко мне, и даже мысль о женитьбе не приходит мне в голову. Но если ты теперь не столь равнодушна, как раньше, думай иногда, что я тайно продолжаю любить тебя.
— Странные речи, — произнесла Фудзицубо. — Если бы ты и открылся мне, я не могла бы относиться к тебе иначе… Ты же не чужой мне человек. И говорить с тобой я могу, потому что мы родственники.
В это время в покои вошёл Мородзуми, желая о чём-то сообщить. «Прямо как назло! Зачем только его принесло», — с раздражением подумал Тадаясу и прекратил разговор с Фудзицубо.