«После долгих скитаний
Вернулся домой,
Но меня
Уж не ждёт
Молодой журавлёнок», —
написал он на веере и передал жене. Госпожа сквозь слёзы произнесла:
— Старое наше жильё
Дикой травой заросло.
И он, возвращенья
Твоего не дождавшись,
В свой путь пустился.
Тронутый её скорбью, Санэтада произнёс:
— Говоря по правде, в своё время, очарованный пустым соблазном, не имея возможности добиться исполнения своих желаний, я не захотел жить в столице, затворился в горах и не приходил даже к отцу. Я навестил его только перед самой кончиной. Тогда, разговаривая с ним, я услышал, что вы живы и здоровы. Сразу после этого наступило время нашего траура, и я очень хотел послать тебе письмо, но думая, что ты должна глубоко ненавидеть меня, не решался.
— Я знала, что все эти годы ты провёл, погруженный в размышления. Мне хотелось спросить, не из-за меня ли это, но, подозревая, что ты меня невзлюбил… — ответила госпожа.
— Разве я мог бы злиться на тебя до сих пор? Было время, когда я ненавидел тебя, но сейчас…[253]
Они долго разговаривали, вспоминая прошлое.
— Думаю, что теперь всё будет хорошо, — сказал Санэтада.
‹…›
Было уже поздно. Санэтада всё ещё оставался с госпожой.
Внесли столики с едой, они сели за трапезу, и только затем Санэтада возвратился в свои покои.
Санэмаса и Санэёри оставались в усадьбе с братом. Беспокоясь, не надумает ли Санэтада вернуться в Оно, они, предупредив своих жён, днём и ночью пребывали возле брата. Они велели жёнам присылать им еду и угощали Санэтада, госпожу, Содэмия и прислуживающих дам.
Придворные, которые раньше были дружны с Санэтада, очень обрадовались его возвращению в столицу, что явилось для них неожиданностью. Некоторые прислали ему изысканные подарки. Как-то раз, прохладным вечером, к Санэтада явился Накатада:
— Я узнал, что ты теперь обосновался на Третьем проспекте. Некоторое время назад я хотел отправиться к тебе в Оно, но много было разных дел, и я так и не смог поехать. Честно говоря, мне хотелось ещё раз посетить с тобой тот дом у горы Сига, в который мы зашли случайно. Но ты нанёс визит туда? Кто же дама?
‹…›
Увидев Накатада, госпожа и Содэмия вспомнили его. «Похоже, что это тот господин, который заходил к нам в горах. С тех пор он стал ещё прекраснее. Кто же это?» — говорили они между собой.
Поговорив с другом, Накатада покинул усадьбу.
Узнав о возвращении Санэтада, Масаёри сказал своим сыновьям:
— Санэтада вернулся к своей жене. Они живут недалеко, к востоку от нас, надо навестить его. Отец его умолял на смертном одре, чтобы я не дал ему погибнуть. И вот он возвратился к прежней жизни. Надо поздравить его. — Он отправился к Санэтада в сопровождении Тададзуми и Сукэдзуми.
Санэмаса изумился, увидев их в воротах, и все трое братьев вышли встретить министра.
— Несколько дней тому назад я узнал о том, что вы возвратились к госпоже, — начал Масаёри. — Я хотел сразу же нанести вам визит, но стояла страшная жара. Я очень рад, что вы обрели спокойствие.
— Санэтада зашёл сюда, чтобы навестить сестру,[254] и мы его задержали. Он всё ещё хочет возвратиться в горное селенье, никак не может забыть прошлое, — сказал Санэмаса.
— ‹…› — пошутил Масаёри, и все засмеялись.
Из внутренних покоев вынесли столики с угощением, накрытые особенно тщательно. Принесли вино. Масаёри произнёс, протягивая чашу Санэтада:
— Тот, кто просил,
Чтобы тебя
Не забыл я,
Смотрит с небес,
В сердце своём веселясь.
Санэтада ответил:
— С высоких небес
Смотрит отец
На меня,
Позабывшего
Долг свой сыновний.
Санэмаса продолжил:
— На братьев любящих,
Из горной глуши
Тебя приведших домой,
С улыбкой взирает
Отец наш с небес.
Санэёри сложил:
— При виде того,
Как вместе собравшись,
Дружно сидят сыновья,
Глохнет тревога
На сердце отца.
Тададзуми произнёс:
— Не только отец,
Но любой,
Вспомнив, как долго
Эти несчастные жили в разлуке,
Горько заплачет.
Сукэдзуми добавил:
— Отправившись в горы,
Как-то увидел,
Как сидишь ты один,
Всем сердцем уйдя
В горчайшие думы.
‹…›
Вино подносили вновь и вновь. Господа долго беседовали, и Масаёри попросил Санэёри передать госпоже: «Я поздравляю вас с тем, что дело обернулось таким поистине радостным образом. Отныне удерживайте вашего мужа, чтобы он не блуждал далеко от вас, но оставался рядом».
Госпожа написала на чаше и преподнесла вместе с бутылочкой вина:
Масаёри, прочитав, написал в свою очередь: «Именно так и было. Но при всём том
Вместе с другими
Носился птенец далеко,
Но вернувшись
В родное гнездо,
Больше его не покинет», —
и послал госпоже.
Санэтада при этом подумал: «О чём они пишут друг другу? Как это неприятно!»
Поскольку семья пребывала в трауре, гостям не преподнесли подарков, не дали и сопровождающим шёлка. На прощание Масаёри сказал:
— Так и живите вместе, а я — поскольку дом ваш очень близко — буду наведываться к вам.
Прошло десять дней. Санэмаса стал ночевать дома, но дни по-прежнему проводил с братом. Санэтада же не мог успокоиться: «Что подумает Фудзицубо, узнав, что я веду такой образ жизни, который мне к тому же не по душе?» Он хотел затвориться в своих покоях, но днём в усадьбе было много народу, чиновники, бывшие на службе у покойного министра, являлись представиться Санэтада. Правители провинций привозили рис и фрукты. Усадьба казалась процветающей.
Санэтада написал Фудзицубо:
«После того, как послал Вам письмо, я сразу же отправился далеко в горы. Но Вы мне не велели жить в Оно и наказали время от времени приезжать в столицу, поэтому недавно я посетил дом на Третьем проспекте и в силу непредвиденных обстоятельств остался здесь до сего дня. Вы, должно быть, об этом знаете.
Все рады, что снова
Я в доме родном поселился.
Но каждый день
В тоске по тебе
Исхожу я слезами.
Скоро Вы, наверное, возвратитесь во дворец. Вы обещали мне, что иногда я смогу посещать Вас, поэтому сейчас, находясь от Вас так близко, я думаю „Не представится ли мне ещё раз благоприятный случай, как несколько дней тому назад?" Ведь после Вашего возвращения во дворец когда ещё появится такая возможность?»
Фудзицубо написала ему в ответ:
«Я узнала, что последнее время Вы живёте поблизости, и надеюсь, что жизнь Ваша изменилась к лучшему. Как я Вам говорила, мы можем иногда видеться, и если Вы будете оставаться недалеко от меня, то вполне вероятно, случай и представится. Я пока что не тороплюсь отправиться во дворец.
Знаю, что ты возвратился
В родительский дом,
И рада, что помнишь
Об обещанье,
Мне данном».
«Так жить совсем неплохо. Это лучше, чем томиться скукой в горах и не видеть никого, кроме грубых мужланов», — решил Санэтада, о котором все пеклись как могли. Но его беспокоили возможные пересуды, и с госпожой он не общался. Гардеробной в их доме не было, их покои разделяла только дверь в середине дома: в восточной части жила госпожа, а он — в западной. Они жили, не видя друг друга. Служанок к себе он не подпускал, а всю работу для него выполняли мужчины, которые давно были у него на службе. Время от времени он звал к себе Содэмия и разговаривал с нею.
— Как ты жила все эти долгие годы? Господин, который был тогда со мной в горах, недавно приходил сюда. В ту пору он был вторым военачальником Личной императорской охраны. У него замечательный талант ко всему, но особенную славу он снискал своей игрой на кото. Мы тогда захотели полюбоваться клёнами, и он услышал, как играла на кото ты. Он сказал мне: «Это будет знаменитый музыкант!» С тех пор ты стала играть ещё лучше.
— В то время, грустя и тоскуя по вам, я считала, что жизнь моя кончена. Меня неотступно мучила лишь одна дума: «Неужели я больше его не увижу?» Всё стало мне безразлично, и я только томилась тоской, — рассказывала Содэмия.
— Почему в тот день, когда я зашёл к вам в горное жилище, ты не открылась мне? — упрекнул её отец.
— Я хотела сделать это, но матушка мне запретила. Я выходила к вам, и разговаривая о том о сём, втайне надеялась: «А вдруг он догадается?» Но вы не догадались. Как мне было обидно! — призналась девица.
Санэтада решил, что она так и не простила его, и больше ни о чём не спрашивал.
Вот таким образом он вёл себя и держался отчуждённо, но ночами, когда все спокойно спали, он приходил к госпоже и вёл с ней разговоры. Никто об этом не догадывался. Он старался всё сделать так, чтобы его посещения оставались в тайне.
— Уже давно чувства мои к тебе переменились, но с тех пор, как я тебя покинул, я ни к одной женщине не приближался. Когда я поселился в усадьбе Масаёри, Хёэ, которая прислуживала Фудзицубо, взялась передавать от меня письма госпоже, но и в мыслях я не заигрывал с нею. В то время вокруг меня было так много женщин! Однако мне — как будто я ушёл в монахи, — мне не хотелось посылать женщинам письма, и до сих пор я живу один, — сказал он как-то госпоже и вышел из её комнаты.