арую усадьбу и возводишь там удивительные башни и что они очень красивы. Мне обидно, что ты совершенно забыл меня. Когда в твою усадьбу отправятся император Судзаку и ныне царствующий император, я тоже хочу посетить тебя с ними. Мне хочется в тот день быть вместе со всеми.
— Я всегда рад служить вам, — ответил генерал. — Мне часто хотелось навестить вас, но на службе и дома дел так много, что совсем нет свободного времени. Напрямую я непричастен к примирению отца с Третьей принцессой, но говорил ему о принцессе много хорошего, и он в конце концов отправился за ней, как я того и желал.[354]
— Усадьба на проспекте Кёгоку дорога мне, — промолвил император Сага. — Жена князя Сигэно[355] приходилась мне тёткой. Мать Тосикагэ — моя младшая сестра, рождённая высочайшей наложницей.[356] Эта усадьба, в которой жила моя тётка, была очень красива, я любовался ею, когда весной и осенью отправлялся туда слагать стихи. Я в то время был ещё наследником престола. Сейчас я уже подробно всего не помню, но место было очаровательное. Что же ты там строишь? Если ты что-нибудь будешь там устраивать, помни обо мне — я очень хочу посетить те места.
Накатада всегда очень любил слушать о своих предках. Сейчас император Сага рассказывал ему о том, чего он до сих пор не знал, потому Накатада был чрезвычайно заинтересован и благодарен государю.
— Я обязательно явлюсь на молебен, который вы собираетесь отслужить, — сказал он. — Раньше по молодости лет я робел и не посещал вас, но отныне в любое время, когда будет ваша воля, я буду рад служить вам. Я в глубине сердца беспокоился, что, может быть, вы мной недовольны.[357] Мать моя давно мечтает вновь перебраться жить в старую усадьбу. С другой стороны, дочь моя выросла, она хочет играть на кото, и я решил учить её. Но трудно найти подходящее уединённое место, поэтому я и приказал построить башни на окраине столицы. А когда вам об этом рассказывали, по-видимому, сильно преувеличили.
Император Сага был воодушевлён и очень разволновался.
— О, это будет ещё лучше, чем выезд императора! — воскликнул он. — Император Судзаку во время соревнований по борьбе слышал в своём дворце, как играла на кото твоя мать. Когда твой дед, Тосикагэ, играл на кото, привезённом из Танской земли, звучание инструмента было совсем непохожим на звуки других кото, оно напоминало гром. Он не внял моим просьбам передать нам своё искусство и даже не играл тех произведений, которые мы жаждали услышать. Вёл он себя очень странно, и я часто говаривал ему: «Ты сейчас учитель словесности, но мне хотелось бы, чтобы ты стал учителем музыки. Учи играть на кото принцесс»,[358] — но он на это не соглашался. Рассказывали, что он и его жена безгранично любили свою дочь и очень заботились о ней. У меня появилась мысль взять её на службу во дворец, и я несколько раз изъявлял это желание, но Тосикагэ был человеком твёрдого характера и глубоких убеждений, двора он не любил, света не знал и по собственной воле отказался от чинов. В своё время министры посоветовали мне: «Пусть он послужит во славу нашей родины», — и мы послали его с посольством в Танскую землю. Потом я очень сокрушался об этом, и мне до сих пор жаль, что он питал ко мне неприязнь. Передай своей матери следующее: «Дни мои уже сочтены, и я был бы счастлив, если бы по крайней мере сейчас, через три поколения, мне простили то, за что Тосикагэ на меня гневался». Я успокоюсь тогда только, когда получу её ответ и когда она даст мне возможность насытить душу звуками своего кото.
— Я не знаю во всех деталях всего, что произошло столько лет назад. Ваши слова я обязательно передам. Мать моя отрешилась от мира, но я попрошу её, чтобы она как можно скорее прибыла к вам и сама услышала ваши слова.
— Нет, этого делать не стоит, — улыбнулся император. — Да и у тебя сейчас много забот и на службе, и дома. Я хочу послушать вас, когда окончится обучение Инумия.
Накатада убедился, что император Сага помнил прошлое совершенно твёрдо. И о своём визите в усадьбу на проспекте Кёгоку он говорил весьма определённо. В его покоях не было ни малейшего беспорядка. Никто бы не подумал, что император Сага находится в очень преклонном возрасте. В пятнадцатый день каждого месяца он приглашал к себе многих священнослужителей, и во дворце служили молебен. В те дни там собиралась толпа придворных, многих из которых знали службы до тонкостей. Богослужения во дворце Сага были очень торжественны.
Вскоре Накатада покинул дворец императора.
Комната Инумия находилась к западу от покоев её матери и была отгорожена от них маленькими переносными занавесками.
Инумия со своими ровесницами играла в шашки на крохотной доске. Она была одета в однослойное платье из чёрного узорчатого шёлка, и её ручки красиво выделялись на тёмном фоне. Отец посмотрел на детей и спросил:
— Кто же выиграл? Инумия или Ика?
Дочь его, застыдившись, прекратила игру, и другие дети сразу же убежали.
— Невоспитанные у тебя подружки, — сказал Накатада. — Разве я господин, одетый в парадную одежду, что они, заслышав мои шаги, испугались?
Взрослые прислужницы дружно рассмеялись.
— Я решил выполнить твою просьбу и учить тебя играть на кото, — продолжал Накатада.
Девочка радостно улыбнулась. Она была так прекрасна и очаровательна, что на неё всем хотелось любоваться бесконечно. Накатада она показалась сегодня особенно милой.
— Ты должна будешь учиться играть на кото в тайне от твоей матери, — сказал он. — Я отвезу тебя в очень красивый дом, где ты будешь жить со своей бабушкой.
— Но как же, если матушка не будет со мной…
— Тут ничего нельзя поделать. Бабушка и я будем учить тебя, но никто не должен слышать твоей игры. Потерпи некоторое время, а когда ты хорошо научишься играть на кото, твоя мать приедет к тебе.
— Что ж, хорошо. Но почему я должна прятаться от матушки? — недоумевала Инумия.
— Кото, на котором играют перед другими, — самый обычный инструмент. Но не таково кото, на котором ты будешь учиться. При посторонних людях оно не зазвучит, и я не смогу учить тебя. Мы поедем туда, куда не будут приходить ни твоя мать, ни Вторая принцесса. Но это очень красивое место.
— И Тия не будет приходить? — спросила Инумия о кормилице, которую очень любила.
— Может быть, она будет поблизости.
— Тогда матушка будет к ней ревновать.
— А мы её поселим в таком месте, где наших кото не будет слышно, а когда ты захочешь молока, мы будем звать её.
— И долго я не смогу видеть матушку?
— К чему эти вопросы? Совсем не долго, — успокоил её отец.
Первая принцесса очень любила Инумия и не отпускала её от себя. Дочку он сможет уговорить и увезти с собой, но что тогда будет испытывать её мать? Накатада было грустно, и он вынужденно утешал себя тем, что это неизбежно.
— Где же кормилицы Инумия? Куда все подевались? Пусть придут дети, которые умчались с таким топотом, — сказал он и отправился к жене.
День клонился к вечеру.
— Я пробыл во дворце Судзаку не слишком долго, но сразу же после того отправился во дворец Сага — отрёкшийся император звал меня, и у него я задержался. Он постарел, но говорит очень рассудительно, и не подумаешь, что ему столько лет, даже удивительно. Слушая его, я убедился, что он великолепный рассказчик и видит всегда самую суть. Все сейчас только и шумят, что о постройке башен, и император тоже спросил меня об этом. Я не знал, что ответить. Он заявил, что хочет посетить старую усадьбу. Мне того совсем не хочется, особенно теперь, — будет слишком много шума; но в конце обучения его визит может доставить нам радость, — рассказывал Накатада.
В это время доложили о приходе Судзуси.
— Мы давно не виделись, и я решил посетить тебя, — сказал гость. — Я был во дворце Сага и пришёл к тебе прямо оттуда.
«Ах, как неприятно! — вздохнул про себя Накатада. — Зачем он пришёл? Император Сага очень заинтересовался тем, как я буду учить Инумия, поэтому и Судзуси пожаловал ко мне. Император ему всё рассказал о нашем разговоре».
— Я как раз думал пойти к тебе, — сказал он Судзуси. — Подожди меня, я переоденусь.
Он надел верхнее платье и вышел к другу. Они расположились около западного флигеля, в южной части коридора.
— Я думал, что если мы оба находимся в столице, мы можем беседовать, когда захотим, но оказывается, я ошибался, — начал Судзуси. — Кажется, ты совершенно забыл, что мы когда-то поклялись друг другу в дружбе. Живя в далёкой провинции, я больше всего хотел общаться с тобой. Наши встречи были редки, и я радовался им беспредельно. Я думал тогда, что живя в одном и том же месте, мы могли бы разговаривать вволю и, забывая о суетном мире, исполнять музыку. Сейчас ты задумал очень важное дело, но держишь его от меня в тайне, и мне от этого нестерпимо больно.
— Ты говоришь странно, — возразил Накатада. — С тех пор, как мы оба стали жить в столице, я всё время мечтаю найти утешение в твоём обществе, но что делать — мы не можем жить так беззаботно, как ты говоришь. Однако наша дружба совсем не изменилась. Я даже думаю, что теперь мы стали ещё ближе, чем раньше.
— Сейчас все только и твердят о том, что в усадьбе на проспекте Кёгоку ты строишь какие-то удивительные башни, и даже те, кто далёк от тебя, утверждают, что на то есть особая причина. Если верить Юкимаса или военачальнику Левой дворцовой стражи, это что-то изумительное. Если ты сохранил ко мне прежнее расположение, расскажи же немного о происходящем, — сказал Судзуси с упрёком.
Накатада промолвил:
— Разве пустыми
Оказались те клятвы,
Которыми мы
Обменялись когда-то
На морском берегу в Фукиагэ?
А Судзуси ответил: