Должно быть, именно такое впечатление производил он на мистера Кренчера. Впрочем, он не сказал ни слова.
Мисс Просс засунула руку на дно своего ридикюля, сквозь слезы, с большим трудом вытащила оттуда деньги и заплатила за вино.
Пока она расплачивалась, Соломон обратился к последователям «Доброго Брута, республиканца древности» и на французском языке дал какие-то объяснения, вследствие которых все успокоились и, снова сев по местам, принялись за прежние занятия.
– Ну, – сказал Соломон, остановившись на улице у темного угла, – чего тебе нужно?
– Уж я ли не любила моего брата, я ли ему не прощала всего на свете, – причитала мисс Просс, – и после хоть бы он со мной поздоровался-то как путный!
– Вот что! Ну на тебе… эх… черт!.. На тебе! – сказал Соломон, ткнув ее губами в щеку. – Теперь довольна, что ли?
Мисс Просс качала головой и молча плакала.
– Ты, может быть, ожидала, что я очень удивлюсь при встрече с тобой? – сказал братец Соломон. – Так с чего же мне удивляться: я давно знаю, что ты здесь живешь, я почти всех знаю, кто здесь живет. Коли не хочешь подвести меня под смертельную беду – а ты, может быть, того и хочешь, – ступай своей дорогой как можно скорее, а я пойду по своим делам. Я ужасно занят. Я здесь на службе.
– Англичанин, да еще мой брат родной, – сокрушалась мисс Просс, подняв к небесам свои заплаканные глаза, – и такой способный малый, что мог бы стать каким угодно великим и знаменитым человеком у себя на родине, и вдруг пошел на службу к иностранцам, и еще каким иностранцам! Уж лучше бы, кажется, я тебя своими руками уложила…
– Ну так и есть! – прервал ее брат. – Я знал, что этим кончится. Ты норовишь меня погубить во что бы то ни стало. Родная сестра хлопочет о том, чтобы навлечь на меня подозрение… А я было только что пошел в гору!
– Боже, сохрани и помилуй! – воскликнула мисс Просс. – Лучше бы я никогда больше не встречалась с тобой, милый Соломон, даром что всегда любила тебя нежно и вперед буду все так же любить. Скажи ты мне хоть одно ласковое слово, скажи, что между нами нет вражды, ни отчуждения, и я тебя не стану задерживать.
Добрая душа! Как будто она была виновата в этом отчуждении, как будто мистеру Лорри не было известно давным-давно, что милый братец растратил все ее деньги и, разорив вконец, бросил на произвол судьбы!
Однако же братец на этот раз соблаговолил сказать ласковое слово, но так неохотно и таким натянуто-снисходительным тоном, как будто их относительные роли и достоинства стояли как раз наоборот, как оно всегда бывает на свете. Вдруг мистер Кренчер тронул его за плечо и совершенно неожиданно и смело задал ему следующий странный вопрос:
– Слушайте-ка! Скажите, пожалуйста, как вас зовут: Джон-Соломон или Соломон-Джон?
До этой минуты мистер Кренчер не проронил ни одного слова, и «братец» быстро обернулся к нему, окидывая его подозрительным взглядом.
– Ну-ка, объяснитесь начистоту! – сказал мистер Кренчер, сам с трудом выговаривая слова. – Джон-Соломон или Соломон-Джон? Вот она зовет вас Соломоном, и ей лучше знать, так как она вам родная сестра. А я знаю тоже, что вы Джон. Так которое же ваше имя, а которая фамилия? Также насчет прозвища Просс. Там, у нас за морем, вы носили не эту фамилию.
– Это что же значит?
– Да вот этого я и не знаю, что это значит, потому что никак не могу припомнить того прозвища, которым вы себя величали у нас за морем.
– Вот как! – усмехнулся Соломон.
– Да, только я готов присягнуть, что прозвище было двусложное.
– Да неужели?
– Именно. Имя того, другого, было односложное. Я вас узнал. Вы были шпионом и играли роль свидетеля в суде при Олд-Бейли. Клянусь отцом всякой лжи, который и вам должен быть сродни, не могу припомнить, как вас звали в то время?
– Барсед, – подсказал третий голос, вмешавшийся в разговор.
– Вот-вот! Это самое имя, держу пари на тысячу фунтов! – воскликнул Джерри.
Вмешавшийся в разговор был Сидни Картон. Заложив руки назад, под полы своего дорожного платья, он стоял рядом с мистером Кренчером и держал себя так же непринужденно, как бы все это происходило в судебном зале Олд-Бейли.
– Не пугайтесь, милая мисс Просс. Вчера вечером я приехал к мистеру Лорри и немало его разудивил своим появлением; мы с ним уговорились, что я никому не покажусь, пока все не кончится благополучно или пока во мне не встретится надобности. А сюда я пришел с целью поговорить с вашим братом. Жаль, что брат ваш не нашел себе лучшего занятия, как разыгрывать роль мистера Барседа. Ради вас я бы желал, чтобы мистер Барсед не был Тюремной Овцой.
«Овцой» в ту пору звали шпионов, служивших подручными орудиями тюремных сторожей. Шпион сильно побледнел и, обратясь к Картону, спросил, как он смеет…
– А вот сейчас я вам скажу, – сказал Сидни Картон. – Я встретил вас, мистер Барсед, с час тому назад, когда стоял перед тюрьмой Консьержери и любовался на ее стены, а вы в эту пору как раз выходили оттуда. У вас такое лицо, что его не забудешь; я же вообще памятлив на лица. Мне любопытно было проследить, что вы тут делаете; притом вам небезызвестно, что я имею причины считать вас весьма причастным к злоключениям одного моего приятеля, опять впавшего в большие несчастья. По этим причинам я пошел за вами следом. Пришел в ту же винную лавку и сел возле вас. Там вы изъяснились так откровенно, да и почитатели ваши на этот счет не стеснялись, что мне не трудно было догадаться, чем вы занимаетесь. И таким образом, то, что я сделал сначала наугад и совершенно случайно, мало-помалу приняло определенный оборот, и теперь уж я буду преследовать некоторую цель, мистер Барсед.
– Какую же это цель? – спросил шпион.
– Было бы неудобно и даже небезопасно излагать это среди улицы. Не согласитесь ли вы иметь со мной маленький секретный разговор всего на несколько минут и пойти для этого, например, в контору Тельсонова банка?
– Под угрозой?
– О-о, разве я вам угрожал?
– В таком случае зачем же я туда пойду?
– Уж, право, не знаю, мистер Барсед, но, может быть, вы знаете?
– То есть вы не хотите сказать? – молвил шпион нерешительным тоном.
– Вы угадали как нельзя лучше, мистер Барсед. Не хочу, – отвечал Картон.
Беспечная небрежность его манеры оказала сильнейшее содействие его опытности и сметливости в делах такого рода; он тотчас понял, с кем имеет дело, увидел, что произвел желаемое впечатление, и не замедлил воспользоваться этим.
– Вот видишь, я тебе говорил! – сказал шпион, укоризненно взглянув на сестру. – Помни же: если со мной что-нибудь случится, это будет делом твоих рук.
– Эх, мистер Барсед! – воскликнул Сидни. – Какой же вы неблагодарный! Если бы я не питал столь великого уважения к вашей сестре, я бы не стал прибегать к таким околичностям, чтобы предложить вам небольшую сделку, могущую повести к обоюдному нашему удовольствию. Угодно вам пойти со мной в банкирскую контору?
– Я хочу узнать, что вы имеете сказать мне. Да, я пойду с вами.
– Прежде всего предлагаю довести вашу сестрицу до угла той улицы, где она живет. Позвольте взять вас под руку, мисс Просс. Нынче в здешних местах творятся такие дела, что вам не годится выходить на улицу без провожатых. А так как ваш спутник знает мистера Барседа, я приглашаю его отправиться с нами к мистеру Лорри. Готовы? Идемте.
Вскоре после того мисс Просс вспомнила (и до конца жизни не забывала), что, когда она ухватилась обеими руками за руку Сидни и, подняв на него глаза, стала его умолять не губить Соломона, она ощутила в его руке такую бодрость и решимость, а в его глазах увидела такое вдохновенное оживление, что все это плохо вязалось с его небрежной речью и положительно придавало ему какое-то величие. Но в ту минуту она была так поглощена опасениями за брата, так мало стоившего ее любви, и так внимательно прислушивалась к дружелюбным успокоениям Картона, что почти не замечала всего остального.
Доведя ее до угла, они вернулись, и Картон повел обоих мужчин к мистеру Лорри, который жил в нескольких минутах ходьбы оттуда. Джон Барсед, или Соломон Просс, шел рядом с Картоном.
Мистер Лорри только что пообедал и сидел перед камином, где весело разгорелись два-три полена; быть может, глядя на огонь, он вспоминал того, еще не очень старого, джентльмена из Тельсонова банка, который много лет назад также сидел у камина и смотрел в горящие угли в гостинице «Король Георг» в Дувре. При входе гостей он обернулся и с удивлением посмотрел на совершенно чужого человека.
– Это брат мисс Просс, сэр, – сказал Сидни, – мистер Барсед.
– Барсед? – повторил старик. – Барсед? Это имя что-то напоминает мне… Да и лицо знакомое.
– Я вам говорил, что ваше лицо легко запоминается, мистер Барсед, – заметил Картон хладнокровно. – Садитесь, пожалуйста.
Он взял стул и для себя и мимоходом помог мистеру Лорри вспомнить, в чем дело, сказав с нахмуренным лицом:
– Свидетель в уголовном деле.
Мистер Лорри тотчас вспомнил и посмотрел на нового гостя с нескрываемым отвращением.
– Мисс Просс признала в мистере Барседе того милого братца, о котором вы слыхали, – сказал Сидни, – и он не отрицает своего родства с ней. А у меня есть вести еще похуже: Дарней опять арестован.
Пораженный ужасом, старик воскликнул:
– Что вы говорите! Часа два тому назад я его оставил свободным и благополучным и сейчас собирался идти к нему!
– А все-таки его арестовали. Когда это случилось, мистер Барсед?
– Коли случилось, то вот сейчас.
– Мистеру Барседу это должно быть доподлинно известно, сэр, – сказал Сидни. – Я потому и узнал об этом, что слышал, как мистер Барсед сообщал этот факт приятелю и сотоварищу по ремеслу за бутылочкой вина. Он сам проводил до ворот тех, кому поручено было арестовать Дарнея, и видел, как привратник впустил их в дом. Нет ни малейшего сомнения в том, что арест совершился.
Практический глаз мистера Лорри прочел на лице говорившего, что нечего терять время на сетования. Сильно смущенный, но сознавая, что многое может зависеть от его присутствия духа, он взял себя в руки, сдержался и безмолвно стал слушать.