Связав себя узами супружества, они нечасто бывали в родном доме, но сегодня цветы были так прекрасны…
Найси-но ками казалась совсем молодой, трудно было поверить, что у нее такие взрослые дети. Красота ее словно только теперь достигла расцвета.
Немудрено, что государь Рэйдзэй не мог забыть ее и только искал предлога… Потому-то он так и настаивал, чтобы ему отдали ее дочь. Однако сыновья Найси-но ками весьма неодобрительно отнеслись к его искательству.
– Положение государя Рэйдзэй слишком незначительно, – говорили они. – Люди привыкли считаться лишь с теми, кто в силе.
– Достоинства Государя не вызывают сомнений, даже теперь мало кто может сравниться с ним, но, увы, пора его расцвета давно миновала.
– Да, все хорошо в свое время: звуки музыки, краски цветов, пение птиц. А что вы скажете о принце Весенних покоев?
– Ах, не знаю… – вздохнула Найси-но ками. – Дочь Правого министра целиком завладела его помыслами, вряд ли она потерпит соперниц. Боюсь, что всякой женщине, поступившей на службу в Весенние покои, предстоит стать предметом насмешек и оскорблений. О, когда бы был жив ваш отец! Уж он-то сумел бы обеспечить если не будущее – оно покрыто мраком, – то по крайней мере настоящее своих дочерей.
Скоро Тюдзё и прочие ушли, а девушки возобновили игру в «го». Играли они на ту самую вишню, которая издавна была предметом их споров.
– Вишня будет принадлежать тому, кто выиграет хотя бы два раза из трех, – шутили они.
Быстро темнело, и девушки перешли поближе к галерее. Дамы, подняв занавеси, внимательно следили за игрой, каждая молилась втайне, чтобы победа досталась ее госпоже.
Случилось так, что именно в тот вечер к То-дзидзю зашел Куродо-но Сёсё. Не застав юношу, который уехал со старшими братьями, и заметив, что в доме безлюдно и тихо, он украдкой приблизился к открытой двери галереи и заглянул внутрь. Сердце его радостно забилось. «Какая удача! Мне повезло не меньше, чем человеку, сподобившемуся присутствовать при явлении Будды», – подумал он. Поразительное легкомыслие!
Вечерний туман скрывал очертания предметов, но внимательный взгляд Куродо-но сёсё без труда отыскал ту, к которой стремилось его сердце. Облаченная в платье цвета «вишня» девушка была так хороша, что и в самом деле могла послужить напоминанием об упавших с веток цветах… (383). Но, увы, она была предназначена другому…
Рядом сидели молодые прислужницы, казавшиеся особенно привлекательными в лучах вечернего солнца.
Выиграла младшая сестра, сидевшая справа.
– Отчего же вы не приветствуете победительницу корейской здравицей?[141] – воскликнул кто-то из дам.
– Это дерево давно склонялось к правой стороне, не зря оно выросло так близко от западных покоев, – говорили прислужницы младшей сестры, радуясь за свою госпожу.
– А его предназначили левой, вот и стало оно предметом раздоров.
– Так, именно с этого все и началось…
Куродо-но сёсё, не совсем понимая, что происходит, с любопытством прислушивался. Ему очень хотелось вставить словечко, но он не смел, дамы ведь и представить себе не могли, что кто-то их видит. Он ушел, но снова и снова приходил в дом Найси-но ками, надеясь, что когда-нибудь…
Девушки весь день проспорили, кому принадлежит вишня, а вечером налетел неистовый порыв ветра, и цветы, взметнувшись, упали на землю. Проигравшая сестра сказала:
– Из-за вишни прекрасной
При каждом порыве ветра
От страха дрожу,
Хоть и знаю – не для меня
Раскрывает она цветы…
Дама по прозванию Сайсё, желая утешить ее, сложила:
– Раскрывшись едва,
Цветы осыпаются с веток.
И стоит ли, право,
Вздыхать потому лишь, что ими
Владеет кто-то другой?
А вот что сказала сестра-победительница:
– Так бывает всегда:
Дует ветер – цветы опадают.
Но не может никто
Равнодушно смотреть, как они,
Опасть не успев, исчезают.
Ее дама по прозванию госпожа Таю тут же добавила:
– Словно все понимая,
В воду у левого берега
Упали цветы.
Пусть же волны легкую пену (384)
Поскорее к нам принесут!
Девочки-служанки из свиты младшей сестры спустились в сад и, собрав облетевшие лепестки, поднесли их госпоже:
– С далеких небес
Прилетев, ветер повсюду
Разбросал лепестки.
Но мы бережно их соберем,
Они ведь наши по праву…
А Нарэки, девочка, прислуживающая старшей сестре, ответила:
– Как ни хочется нам
Удержать на ветках цветы
Нежно-прелестные,
Где отыскать рукава,
Способные небо прикрыть? (148).
– Не слишком-то вы щедры, – язвительно добавила она. Так дни и луны сменяли друг друга, а все оставалось по-прежнему, и Найси-но ками пребывала в постоянной тревоге за судьбу своих дочерей.
От государя Рэйдзэй каждый день приходили письма. А вот что написала как-то нёго Кокидэн:
«Обидно, что Вы словно забыли о нашем родстве. Государь часто изволит сердиться, полагая, что именно из-за меня Вы отклоняете его предложение… Может быть, он шутит, но мне все равно неприятно. Решайтесь, прошу Вас…»
«Должно быть, это судьба, – подумала Найси-но ками. – Если бы нёго так не настаивала…»
Все самое главное было подготовлено заранее, оставалось позаботиться лишь о нарядах для прислужниц и прочих мелочах. Узнав об этих приготовлениях, Куродо-но сёсё в отчаянии бросился к матери, и, встревоженная, она написала Найси-но ками письмо следующего содержания:
«„Когда б душа моя не блуждала во мраке“ (3), я не осмелилась бы обратиться к Вам со столь щекотливой просьбой. О, я знаю, что и Вам не чужды материнские чувства, так постарайтесь же понять меня и будьте снисходительны…»
«Ах, как тягостно!» – вздохнула Найси-но ками, прочитав это послание, возбудившее в сердце ее невольную жалость.
«Поверьте, я сама оказалась в затруднительном положении, – ответила она. – Государь продолжает настаивать, и я не знаю… Если у Вашего сына действительно твердое намерение, он должен набраться терпения, и тогда по прошествии некоторого времени я смогу утешить его. Думаю, что так будет лучше, до и молва отнесется к нам более благосклонно…»
Было ясно, что она решила отдать Куродо-но сёсё младшую дочь вскоре после того, как старшая будет представлена ко двору государя Рэйдзэй.
Устраивать одновременно судьбу обеих дочерей было не совсем удобно, люди непременно обвинили бы ее в непомерном честолюбии. К тому же пока Куродо-но сёсё не повысили в ранге… Однако юноша и помыслить не мог о другой. С тех пор как он увидел девушку, ее образ неотступно преследовал его, он только и мечтал о том, что когда-нибудь счастливый случай… Но вот надежды его рухнули, и Куродо-но сёсё пришел в совершенное отчаяние. Желая хотя бы поделиться с кем-нибудь своим горем, он по обыкновению отправился к То-дзидзю.
Когда он вошел, тот как раз читал письмо, полученное от Дзидзю Четвертого ранга, и, завидя гостя, попытался его спрятать. Однако, сразу же догадавшись, от кого оно, Куродо-но сёсё выхватил листок бумаги у него из рук. Понимая, что сопротивление лишь усилит подозрения друга, То-дзидзю не стал мешать ему, тем более что ничего особенного в письме не было – так, неясные намеки и сетования на печальный мир…
«Луны и дни
Безучастной текут чередою.
Счет им ведя,
Не заметил, как подошла
И эта весна к концу…»
«Даже изливая обиды, он не теряет самообладания, – подумал Куродо-но сёсё, – а моя неумеренная пылкость, очевидно, не вызывает ничего, кроме насмешек. Я, наверное, наскучил всем своими жалобами…» Ему стало так больно, что он не мог выговорить ни слова.
Скоро он перешел в покои дамы по прозванию госпожа Тюдзё, которая всегда принимала в нем участие, и долго сидел там, молча вздыхая. Да и что толку было жаловаться?
То-дзидзю: «Надо ответить на письмо», – сказав, ушел в покои матери, и Куродо-но сёсё впал в совершенное уныние. Одна лишь дума владела его юной душой. Он был в таком отчаянии, что госпожа Тюдзё совсем растерялась. Обычные шутки не шли ей на ум, и она лишь молча смотрела на него.
Поведав ей о том вечере, когда ему удалось подглядеть девушек за игрой в «го», Куродо-но сёсё сказал:
– Когда б я мог снова увидеть этот сон! Для чего мне жить теперь? Вот и с вами сколько раз еще придется беседовать? Увы, не зря говорят: «И печали могут быть любезны сердцу…»
Госпоже Тюдзё было жаль юношу, но могла ли она ему помочь? Возможность получить утешение, на которое намекала Найси-но ками, судя по всему, его вовсе не радовала. Должно быть, увидев в тот вечер старшую сестру, он навсегда отдал ей свое сердце. И неудивительно – она была так хороша…
– Надеюсь, что госпожа не узнает о вашем поступке, – сказала Тюдзё, решив, что и ей пора зажигать наступательные огни. – Иначе она принуждена будет переменить свое отношение к вам. Откровенно говоря, и я не могу больше сочувствовать вам так, как сочувствовала прежде. Позволить себе такую дерзость! Да с вас просто глаз нельзя спускать…
– Ах, не все ль теперь равно? Я знаю, что это конец, и меня больше ничто не пугает. Обидно только, что она проиграла тогда в «го». Вот если бы вы тихонько провели меня… Я глазами показывал бы ей, куда ставить, и она непременно выиграла бы…
– Когда человек
Столь ничтожен, ему не пристало,
Обо всем забывая,
Упорно стремиться к победе
И поражений бояться, —
говорит он, а Тюдзё, улыбнувшись, отвечает:
– Речи твои
Неразумны. Всегда побеждает