— Я буду спать за дверью, вот здесь, — произнес Али. И затем показал тонкий изогнутый кинжал своего народа, который висел у него под туникой на поясе.
— А я лягу в соседней комнате, — ответил Гриот.
— К тому времени когда девочка проснется, я уже не буду спать, — сказал Данн.
Али напомнил ему:
— Господин, не забывайте о своем друге.
— Конечно, — кивнул Данн.
Он тихо позвал Раффа, и вдвоем они выбежали за ворота, на дорогу. Там Данн остановился и обнял снежного пса, после чего тот принялся бегать вокруг Данна, подскакивать и радостно лаять.
Гриот и Али, наблюдая за ними, обменялись улыбками.
— На родине у меня было две охотничьих собаки, — сказал Али. — Настоящие друзья.
Гриот вернулся в комнату, которая раньше принадлежала ему. Тамар крепко спала. Он сел со всей возможной осторожностью на край постели. На подушке остались грязновато-белые шерстинки — Рафф линял.
«Собаку нужно помыть, — подумал Гриот. — А девочке понадобится… У Али раньше была семья, он подскажет, что нужно для Тамар».
Гриота постепенно начало тяготить то, что он совершенно не знал детей и семейной жизни. Тамар была младше, чем сам Гриот в ту страшную ночь, когда огонь и сражение сделали его сиротой. Забудет ли Тамар, что когда-то у нее был отец? И не лучше ли забыть, чем помнить, не убережет ли ее такая забывчивость от лишней боли? Убережет от осознанной боли. Гриот детально обдумал последнее соображение. Но если рассуждать в таком ключе… В сознании Гриота стены, барьеры, сцены прошлого стали сотрясаться, угрожая обрушиться. Он сидел, ссутулившись, глядя на спящего ребенка, изо всех сил стараясь не утерять то немногое, что осталось у него от ощущения собственной целостности… Та молоденькая женщина, с которой он иногда занимался любовью… Если он правильно помнит, ребенок у нее уже был, но погиб во время одного из налетов вражеской армии. Сам он ни разу даже не задумывался, хотел бы он ребенка или нет. Пожалуй, нет, решил Гриот. Ведь малыш станет источником бесконечных тревог. И ребенка может не стать. Раз — и нет. Впервые Гриоту подумалось: «Я всегда считал, что в ту ночь мои родители погибли. А что, если они выжили? И до сих пор гадают, где я, что со мной?» Это было такое неподъемное бремя, что он отбросил незваную мысль прочь. Слишком тяжело, это ему не по силам. Нет, все же хорошо, что он один, без детей, без семьи. Вспомнить хотя бы тягостную сцену прощания между Шабисом и Тамар. И теперь, когда Шабис ушел, с ними осталась эта крохотная девочка, и вот трое взрослых озабочены ее судьбой: он сам, Данн, Али. И конечно же, снежный пес.
Тут послышались лай Раффа и голос Данна, и они оба возникли в дверях. Рафф словно бы только что искупался: вся его шкура была покрыта капельками воды. Должно быть, туман сгустился… или пошел дождь. Только Рафф собрался отряхнуть с себя влагу, Данн накрыл его одеялом. Вдвоем они упали на пол и покатились — Данн со смехом, Рафф игриво рыча.
Тамар проснулась и заплакала:
— Где мой отец? Где Шабис?
Данн тут же подскочил с пола; Рафф прыгнул к ребенку, лег рядом на одеяло.
— Твой отец уже на пути к реке, к лодкам, — ответил девочке Данн. — Большую часть пути он сможет проделать по воде. Так безопаснее.
— Но разве вода — это не опасно?
— Конечно, бывает болотная болезнь и речная лихорадка. Но зато лодочники смогут защитить Шабиса — если он заплатит им — от разбойников.
— От разбойников? — воскликнула Тамар. — Там есть разбойники?
— На воде твоему папе ничто не угрожает, — повторил Данн. — Кайра не будет знать, где его искать. И хорошо, что пошел дождик. Тропа стала скользкой, но это ничего. Шабис знает, как ходить по болотам. А может, он прилег где-нибудь и ждет рассвета. Тут много кустов и тростника, где он сможет спрятаться. — Данн знал, о чем говорил: он бывал с Шабисом в ночных походах.
Али сказал:
— Говорят, что в Агре песок и сухо. Шабис привык к тем условиям. — Он ведь жил там раньше.
Данн ответил:
— Кажется, мы можем превращаться в ящериц посреди песка и в птиц посреди воды. Все детство напролет мы с Маарой непрестанно мучились от жажды, а потом стали водными жителями.
Тамар притихла. Данн подошел к кровати и положил ладонь на голову Раффа. Снежный пес протестующе завыл, но не двинулся с места, когда хозяин вышел из комнаты.
Гриот погасил все свечи, кроме одной. Выходя, он заметил, что под дверью, прислонившись к стене, дремлет Али.
Как ни старался Гриот заснуть, сон не шел к нему. Он думал о девочке, такой беспомощной, спящей под охраной Раффа. Ну да, собака — это хорошо, но достаточно ли этого? Еще с ней Али, да, с ней этот худой невысокий человек, но он спит… Гриот подошел к двери комнаты, которая теперь принадлежала Тамар, и увидел, как приподнялась мощная голова Раффа; потом, когда пес понял, кто это, он улегся снова. Однако глаза его поблескивали в полумраке — он не спал, сторожил. В противоположном дверном проеме возникла фигура Данна, державшего в руках фонарь. Хвост Раффа стукнул по одеялу раз, другой. Данн заметил Гриота и поднял руку в молчаливом приветствии. То был бесценный момент для Гриота: он и Данн, посреди ночи, без слов понимающие друг друга. Потом Данн повернулся и ушел. Его фонарь погас.
Гриот осторожно прошел мимо Али и двинулся в сторону большого зала, по пути кивая стражникам. Потом он, незаметно для себя, оказался на дороге, бегущей с востока на запад, сейчас пустынной, но все равно опасной дороге, по которой обычно шло много путников.
Один из стражников покинул свой пост и приблизился к Гриоту:
— Господин.
— Что, солдат?
— Мимо нас прошли какие-то подозрительные типы, но они не повернули на ту тропу, по которой отправился генерал Шабис.
— Если они вернутся, пошлите их на восток.
— Слушаюсь, господин.
Стражник вернулся обратно.
Гриот тоже отправился к себе, долго ворочался и метался по кровати и был рад, когда за окнами начало светлеть.
Перед комнатой Тамар (перед его бывшей комнатой) уже бодрствовал Али. Показался и Данн. Девочка тоже зашевелилась, потом села резко, очевидно все вспомнив, и заплакала. Бледная, личико залито слезами… На одном плече из-под робы виден тонкий красный шрам.
Рафф лизнул этот шрам, и Тамар заплакала еще горше, обнимая зверя за шею. Маленькие ручки исчезли в густой длинной шерсти. В этой сцене было столько печали, что Али отвернулся, чтобы скрыть подступающие слезы.
— О, Тамар, — робко сказал Данн. — Не печалься так. Вот увидишь, мы все будем любить тебя.
— А вдруг я больше никогда не увижу папу? — выговорила Тамар между рыданиями, но все же постаралась успокоиться.
Али отвел малышку туда, где она могла умыться. Солдаты расставили на столе в большом зале еду. Данн, Тамар, Гриот и Али сели за стол. Рафф устроился между Данном и девочкой, которая почти весь свой завтрак скормила ему.
Потом Данн сказал:
— А сейчас, Тамар, я хочу отправить тебя вместе с Али погулять по Центру, и он покажет тебе все, что успеет, потому что времени у нас не много…
С этими словами он кивнул Гриоту, словно в них заключалось некое обещание.
— Можно, Рафф тоже пойдет с нами?
— Конечно, Рафф всегда будет с тобой. К сожалению, показать тебе все мы не сможем, только малую часть…
— Что показать?
— Малую часть того, что некогда было известно древним людям… давным-давно… Да, я знаю, что слова «давным-давно» не слишком для тебя понятны, Тамар, но ты со временем поймешь, как и все мы здесь, а что не поймешь, я объясню. Или Али объяснит тебе… — И Данн встал, подтолкнув Раффа к девочке, чтобы пес не пошел за хозяином, как было у них заведено. — Видишь ли, Тамар, в Центре есть такое место — мы покажем тебе его, — где хранится то, что раньше знали люди. Там замечательные, удивительные вещи… даже крохотная их часть… это такие вещи, которых нам не понять… И когда мы уйдем отсюда, всему этому придет конец.
— А почему мы должны уходить отсюда?
— Гриот расскажет тебе. Гриот знает. Да, Гриот, я понимаю, что нам нужно торопиться. И я постараюсь не задерживать тебя.
Писцы и ученые тем временем заходили в большой зал, занимали свои места, готовились к работе над письменами.
Данн быстрыми шагами покинул зал, и двое оставшихся мужчин понимали, что он уходит от эмоций, переполняющих его при виде этого ребенка. Но, думали они, глядя ему вслед, вряд ему это удастся.
С тех пор, куда бы ни шел Данн, с ним всегда была Тамар. Он говорил, рассказывал, объяснял. Даже во время еды. Гриот наблюдал за этим, терпеливо ждал и наконец взорвался, что удивило его самого. Однако Данн оставался невозмутимым.
— Данн, господин, ты же обещал мне!
Гриоту даже не пришлось ничего объяснять, не нужно было извиняться, потому что Данн, услышав этот упрек, только глянул на капитана, улыбнулся и кивнул.
— Да, обещал. Я обязан тебе всем, Гриот. — Его улыбка стала настоящим бальзамом для измученного сердца Гриота, которое болело и разрывалось от забот. — Так чего же именно ты хочешь от меня?
Буквально на следующий день учебный плац заполнился солдатами. По приказу Гриота явились все, кто не был занят в карауле. Сколько же их было? Гриот предполагал, что число его подчиненных перевалило за тысячу. И каждый из них зависит от него, вот почему заботы преследовали капитана неотступно. Столько солдат под его началом, и каждый с гордостью перекинул через плечо красное одеяло. Из своей комнаты вышел Данн; Тамар следовала за ним, а вместе с ней и снежный пес. Данн держал свое одеяло сложенным в руках, как и в прошлый раз, когда он стоял перед армией, а Тамар повязала себе на руку полоску красной ткани. Даже вокруг шеи Раффа красовался алый бант. В одном углу плаца возвели небольшую платформу, специально для Тамар. Данн встал возле девочки, а снежный пес взобрался на помост к ее ногам. До чего же Данн высокий, думал Гриот, наблюдая за ним от выхода на плац. Это было заметно даже несмотря на то, что стоял Данн, опираясь на помост, не стремясь воспроизвести стойку «смирно». Данн пытался убедить Гриота, что его место — перед армией, рядом с ним, но Гриот отказался. Он-то знал, что его генерал, генерал Данн, должен сто