Повесть о граффах — страница 39 из 82

– Где Филипп? – спросила Мира и поправила свой бархатный ободок, который во время вождения служил ей оберегом от вездесущих кудряшек.

– Ожидаем с минуты на минуту.

– Интересная машина, – отозвалась Ирвелин, глядя на огромную вмятину на бампере. Ей захотелось предложить ребятам вернуться к идее о сухопутных воронах – поездах Граффеории, – но ее прервал Филипп, выходящий из парадной с термосом в руках.

– А вот и господин Кроунроул! – хлопнул в ладоши Август.

– Что за рань несусветная, – чертыхнулся иллюзионист, кивая всем в знак приветствия. К щекам Ирвелин ни с того ни с сего прилила кровь, и она резко отвернулась, надеясь, что ее конфуз остался никем не замеченным.

Четверо граффов загрузились в старый «фольксваген». За руль села Мира, на месте штурмана уместился Август. Длинные ноги левитанта сослужили в этот раз ему горькую службу: парню пришлось скрючиться так, что колени почти что подпирали подбородок. Ирвелин предстояло потесниться на заднем сиденье вместе с Филиппом, а между ними разместились рюкзаки, которые ожидаемо не влезли в крохотных размеров багажник. Мира уверенным движением опустила стояночный тормоз, и листоед тронулся.

Первое время дорогу освещал только точечный свет фар. Каменные улочки столицы сменяли одна другую, а колеса листоеда то и дело подпрыгивали на выпуклой брусчатке, и Ирвелин пришлось забыть о желании немножко вздремнуть. Они выехали на проспект и заколесили вдоль королевских садов. Там, вдалеке, за овальным фонтаном, мелькали песочные своды дворца и темные линии живой изгороди, которая огибала сады по обе стороны. На площади Ирвелин заметила четверых стоящих по стойке граффов – дворцовых стражников. Да, не они одни бодрствовали в такой час.

Минуя проспект, листоед пересек реку Фессу по мосту Возрождения и въехал в восточную часть Граффеории. Та, в отличие от равнин западной части, была вымощена сплошными валунами, будто волны затвердели после сильного шторма. Даже дома в восточной части стояли ближе друг к другу. Старались, наверное, крепче держаться за своих каменных соседей, чтобы не съехать вниз с особенно крутого валуна. Причиной такой географии выступала близость восточной части к Дюрам, чьи покрытые снегом шпили виднелись из любой точки столицы. К счастью, терпеть крутые спуски граффам предстояло недолго, вскоре Мира повернула руль направо, на юг, и колеса листоеда засеменили по гладкому асфальту объездной трассы. Камень и крыши города остались позади, а впереди их встречало граффеорское раздолье из полей и украшенных осенью деревьев.

Светало. Горизонт начинал оголять свои границы, впуская в королевство красное зарево пробудившегося солнца. Август о чем-то бесперебойно рассказывал, Ирвелин слушала его вполуха: что-то про верхушки деревьев, в листве которых ему недавно пришлось провести целую ночь, и что-то про большерогого оленя, с которым он разделил на следующее утро завтрак.

Мира, к удивлению Ирвелин, оказалась водителем осторожным. Она строго соблюдала скоростной режим, не отвлекаясь следила за дорогой и в нужный момент бережно переключала передачи, порой даже не дотрагиваясь до рычажка – навыком штурвала. Машина под ее руководством ехала спокойно, если не брать во внимание подозрительные звуки, то и дело раздававшиеся спереди.

Первую передышку путешественники сделали в деревушке под названием Лисий Ручей. Как не преминул сообщить Август, такое название деревушка получила благодаря стае золотистых лис, которые совершали регулярные набеги на улицы деревни.

– Как страшно! – встревожилась Мира, когда они остановились у придорожной булочной.

– Не беспокойся, – сказал Август. – В этой деревне кукловодов как грязи. Вдруг что – лисиц они приручают быстро.

– А что же делать штурвалам?

– Нанять себе в охрану кукловода. Или не носить на себе шуб, – предложил Август, подмигивая.

– К твоему сведению, этот мех – искусственный, – сообщила Мира важно, поправляя свой полушубок.

– А ты это лисам скажи. И проверим, нападут ли.

– Давайте быстро перекусим и поедем дальше, – отозвался Филипп. Все молча последовали его совету и ускорили работу своих челюстей.

При свете дня ехать стало куда живописней. Слева сиял восток и его пологие склоны, справа – белоснежные лопасти ветряных мельниц, которые раскинулись на дюжину гектаров к западу. Ближе к полудню небо очистилось, и на землю начали падать стрелы из солнечных лучей.

Пару часов граффы проехали в тишине (чему посодействовал задремавший Август). Съехавшую с коленей левитанта карту Мира передала Филиппу, и тот на время заменил приятеля в роли штурмана. Время от времени Мира напевала различные песни, известные граффам с детства, а Ирвелин оставалось лишь снисходительно умиляться: Мира ужасно фальшивила.

Вторую остановку у лавки с продовольствием Август проспал. Филипп, Мира и Ирвелин быстро запаслись водой и бензином и поехали дальше. Проснулся Август только у каменистого забора, вдоль которого ехал листоед, подъезжая к Зыбучему проселку.

– Что? Уже забор? – захрипел Август, осматриваясь.

– Здравствуй, наша соня, – ответила ему Мира, переключаясь на вторую передачу. – Ненадежным ты оказался штурманом. Мне пришлось уволить тебя. Филипп, куда дальше?

– Прямо, до конца каменной изгороди, потом направо, к болотам. Вон там вдалеке виднеется какой-то лес.

– Это и есть лес Пяти Сосен, – сообщил Август, пытаясь совладать со своими длинными ногами, которые не позволяли ему сесть поудобнее. – Машину оставим у гостиницы, одна есть рядом с тюфяком. До леса дойдем пешком.

Мира забунтовала:

– А других вариантов нет? Оставлять свою машину без присмотра на Зыбучих землях мне бы не хотелось.

– Это место – ближайший населенный пункт к востоку от леса. Можем кинуть машину прямо на опушке, где-нибудь в глуши. Хочешь?

Мира промолчала и резко свернула вправо, на грунтовую дорожку. По днищу листоеда запрыгала россыпь из мелких камней и песка. Миновав хлипкий мост, граффы попали на Зыбучие земли – городок, обустроенный на илистом болоте. Ароматы тут ходили самые разные, от чудного букета из мимозы и выпечки до мерзкого запаха скисшей капусты. Песочного цвета дома-близнецы стояли здесь сплошь двухэтажные. По пыльным улицам бродили редкие граффы, на обочинах – ни единого куста. Мальчишки-левитанты играли в мяч, перебрасывая его из одного балкона в другой, и со смехом перелетали от дома к дому. Среди препятствий на пути к гостинице был только круглолицый паренек-эфемер, прилипший к их машине за порцией сладостей.

– Дружище, а как бы твои родители отнеслись к попрошайничеству? – спросил у паренька Август через спущенное окно.

– Отец не покупает мне конфет. Говорит, от них зубы покрываются сажей. А мама покупает, но она сейчас в отъезде, в Олоправдэле.

– А твой отец дело говорит, – усмехнулся Август и протянул мальцу пакет с горсткой мятных леденцов. – Здесь немного. Один леденец можешь съесть сам, а остальными угости друзей. Друзья-то у тебя есть?

– Есть, господин. Лерой и Мила. Мы все втроем эфемеры и бегаем наперегонки. Лерой постоянно меня обгоняет.

– Вот их и угости. А Лерою передавай мое почтение.

– Спасибо, господин! – с блестящими от счастья глазами крикнул мальчишка и был таков.

Добравшись до гостиницы (бесцветное здание с флагштоками по бокам), Мира припарковала машину на заднем дворе, и четверка продолжила свой путь пешком.

– Днем здесь всегда тихо, – сказал Август, оглядывая пустынные улицы. – Город оживает с наступлением сумерек. Вечером сами увидите.

Идти им пришлось довольно долго, и, как только они дошли до леса, солнце тут же скрылось за облаками, отдавая путников во власть послеполуденных теней. Граффы подошли к опушке леса и закрутили головами. Поиски старого пня с трещиной посередине, о котором упоминал Грифель, много времени не потребовали: пень выглядывал из-под травы прямо напротив узкой тропинки, ведущей в глубину леса.

– Нам сюда, – скомандовал Август и вступил на тропу первым.

Ирвелин посмотрела наверх. Лес Пяти Сосен знаменит на всю Граффеорию тем, что деревья и кустарники в нем были куда выше обычных. Сосны-великаны здесь достигали такой высоты, что, запрокинув голову, не всегда можно было разглядеть их верхушки. Из глубины каркнул ворон, и Ирвелин поежилась.

– Идите за мной, – крикнул Август.

Граффы вступили в лес вслед за левитантом. Под ногами зашелестели опавшие листья и трава, а по бокам бились о плечи острые ветки. Чтобы защитить свой раненый локоть, Ирвелин создала слева от себя отражающий барьер. Барьер получился прочным – ветки при соприкосновении с ним сгибались и отскакивали.

Чем глубже они заходили в лес, тем уже становилась тропинка. Не прошло и четверти часа, как кроны сосен-великанов полностью перекрыли дневной свет. Август вынул из рюкзака фонарик и направил его вперед.

– Не нравятся мне такие приключения, – услышала Ирвелин недовольный голос Миры, идущей прямо за ней. Ее полушубок цеплял репейник, чья высота удивляла не меньше высоты сосен, и Мира без конца отрывала от себя мелкие колючки. – Та женщина-телепат, к которой мы идем, что же, каждый день ходит за молоком через эти дебри?

– Если верить Грифелю, то она ни разу в жизни не выходила из своего дома. Вряд ли эти дебри ей мешают, – ответил Август.

– Тогда откуда она берет молоко?

– Может, у нее есть свой скот, – увертываясь от особо опасной ветки, предположил Август.

Они все шли и шли, а глушь и мрак все не заканчивались. Левую руку Ирвелин стало ломить, и она принялась удерживать ее правой. Пара белок прошмыгнули вверх по стволу ближайшей от нее сосны; их пушистые хвосты промелькнули на миг и исчезли в высоте дерева.

– Вижу просвет! – объявил Август, и путники ускорились. Они вышли на очерченную блеклым светом поляну. Ирвелин отвела глаза от земли и посмотрела вперед. Там, в глубине заросшей сорняком поляны, стоял огромный особняк.

– Не обманул нас старина Грифель, – сказал Август и громко присвистнул, оценивая масштабы строения.