Ирвелин с ужасом поняла, что Филипп прав. Если по улицам Граффеории и ходит графф с восемью ипостасями, то вряд ли из его рукавов торчат перья. Его бы непременно заметили. Или он передвигается лишь по ночам? Или он вовсе не выходит из дома, как госпожа Мауриж? И как долго этот графф будет держаться в тени?
Угнетенная тревожными мыслями, Ирвелин задремала у поля с ветряными мельницами, а шум тормозов она услышала уже на Робеспьеровской. Переступила порог квартиры, кинула походный рюкзак отца в угол и плюхнулась в любимое кресло с мягкими подлокотниками. Как же здорово оказаться дома. Кочевой образ жизни был не по ней. Ничего в этом мире нет прекрасней собственной ванны и простыней без запаха молока. И чайника, который всегда под рукой. И больших чашек.
Девушка оглядела гостиную, и ее взгляд остановился на пианино. За эти дни, пока Ирвелин валялась в кровати и разъезжала по королевству, глянцевая крышка успела покрыться пылью. Тут же поднявшись, Ирвелин схватила полотенце и принялась водить им по гладкой поверхности.
– Вот я растяпа. Совсем тебя забросила.
Пианино ответило ей внимательной тишиной.
– Молчишь.
Ирвелин протерла боковые стенки и, закончив, откинула крышку. Пальцы правой руки забегали по клавишам; пусть мелодия и оставалась без нижнего регистра, а значит, без привычной слуху глубины, зато пианино вновь обрело дар речи, а этого было вполне достаточно.
– Так-то лучше, – сказала она и одной рукой доиграла мелодию до конца.
Опустив крышку, Ирвелин покосилась на раненый локоть. Боль при шевелении ощущалась слабее, чем раньше, однако напрягать руку было слишком рано. А вот для смены старой повязки – время самое подходящее, и графф отправилась в спальню за бинтами.
Облик пианино напомнил Ирвелин кое о чем. Идея не покидала ее со дня происшествия в лавке Олли Плунецки, и этим же вечером Ирвелин отправилась ее воплощать. «Отложить на потом – избавиться навеки», – любила повторять Агата Баулин, и Ирвелин, помня сей урок, вошла в двери кофейни «Вилья-Марципана».
Вечер в кофейне выдался тихим. Несколько постояльцев лениво помешивали сахар в чае, официант Клим прятался за полкой с бочонками и делал вид, что бодрствует, а Тетушка Люсия несла пост за кассой и взглядом коршуна следила за залом. При виде Ирвелин выражение ее лица не изменилось.
– Идете на поправку? – вместо теплого приветствия кинула она. Ирвелин же только улыбнулась, неожиданно про себя отметив, что успела соскучиться по этой строгой даме.
– Мне становится лучше, спасибо.
– Когда сможете вернуться к работе?
– Надеюсь, уже через неделю.
– Хорошо, – сказала Тетушка Люсия и возобновила слежку за залом.
– Но сегодня я пришла к вам по другому вопросу. Более личному, – сказала Ирвелин, чем сильно удивила хозяйку кофейни – та вопросительно вздернула брови и сомкнула губы. Признак неблагоприятный. Иметь дело с личной жизнью своих сотрудников Тетушка Люсия не любила.
Ирвелин продолжала:
– Вы говорили, что вы тоже отражатель. Как и я. – Дуги на бровях Тетушки Люсии стали лишь выразительнее. – Около недели назад я попала в ситуацию, где высокая степень отражателя пришлась бы кстати, только вот… Только вот моя степень ипостаси не позволила мне воспользоваться ей, в результате чего, собственно, я и поранила локоть. – Тетушка Люсия глядела на нее с упрямым недоумением. – И я подумала… вы – единственный графф, с кем из отражателей я знакома. Не могли бы вы мне помочь? Потренировать.
Кажется, сама Ирвелин поразилась смыслу произнесенных слов.
– Потренировать навыку отражателя? Я? – Тетушка Люсия и не пыталась утруждать себя манерами. – Я не учитель, госпожа Баулин. Я заведую кофейней.
– Да, я знаю…
– Вам стоит обратиться в специализированное заведение. К вашему сведению, одно из них находится на западном берегу реки.
– Я знаю про Королевский институт, но на бесплатной основе туда берут только граффов до восемнадцати лет. А мне девятнадцать, и для меня обучение там… пока не по карману. И потом, мне хотелось бы улучшить свою ипостась совсем на чуть-чуть.
– Какая у вас степень?
– Десятая, – сказала Ирвелин так тихо, что Тетушка Люсия поначалу не расслышала, и ей пришлось повторить. Однако женщина даже не скривила лицо, она продолжала смотреть на Ирвелин серьезно, без тени насмешки.
– Негусто, но и не так страшно для такой молодой девушки, как вы.
– Я хотела бы повысить свою степень, – повторила Ирвелин и как бы между прочим добавила: – И я, конечно же, готова заплатить.
– Вы устроились пианистом еще в каком-то заведении? – Ирвелин мотнула головой. – Тогда чем же вы заплатите, госпожа Баулин? На вас до сих пор висит долг по оплате разбитого имущества.
Ответ на этот вопрос Ирвелин обдумать забыла. Покосившись на блюдо с яблочными конвертами, она в спешке начала мысленно перебирать варианты, которых у нее, положа руку на сердце, не было.
Тем временем Тетушка Люсия отвлеклась от их беседы и обернулась к дальней стойке:
– Клим, я вижу, что ты спишь! Просыпайся, лентяй ты этакий! Эфемеры снова опрокинули стол!
Словно пытаясь ухватить последние моменты уходящего сна, глаза Клима вяло задергались. Когда он полностью их раскрыл и сфокусировался на суровых морщинках Тетушки Люсии, то вмиг встрепенулся, но, заметив у кассы Ирвелин, со всей силы ударился макушкой о дно бочонка.
– А вот нечего спать во время смены, дорогой мой, – безапелляционно сделала выговор Тетушка Люсия и повернулась к Ирвелин. Клим, схватившись за место удара, где уже начинала набухать шишка, поспешил выполнять поручение. – На чем мы остановились? Ах да! Отражатели.
Женщина взяла со столешницы шариковую ручку и в задумчивости начала ее крутить.
– Знаете, госпожа Баулин, когда мне было столько же, сколько сейчас вам, отражатели считались одной из самых почитаемых ипостасей. В то время с нами считались. О да. Из окон лекционного зала кафедры отражателей открывался лучший вид на реку Фессу, командировки в самые интересные места, бесплатные обеды, путевки на горнолыжные курорты… – Глаза Тетушки Люсии заполонил туман, давно канувший в прошлое. – Тогда граффы понимали, что без нас, отражателей, им не справиться. Не было бы воздушных барьеров у границ, самых надежных в мире сейфов, крепких заборов, через которые не проберется ни один злоумышленник. В системе охраны королевства мы первые среди обеспечителей! Первые! А сейчас что? Балом правят штурвалы да иллюзионисты. Как там недавно высказался наш король? «Время движений и ярких впечатлений». А мы, отражатели, плетемся теперь где-то сзади, на задворках былой славы. Вы читали на той неделе статью в «Упрямом карандаше»? Со свежей статистикой ипостасей. – Ирвелин ответила отрицательно. – Да будет вам известно, госпожа Баулин, что в Граффеории с каждым годом рождается все меньше и меньше отражателей. Вот так. В прошлом году пик пришелся на левитантов, и тут не поспоришь: еще немного, и всем нам придется жить как в Полилу-Лава, в их домах на деревьях. А эти дома, к слову, из тростника, хлипкие и неустойчивые. И птицы в окна постоянно бьются…
Впервые Ирвелин довелось услышать от Тетушки Люсии такую длинную речь. Да еще и настолько эмоциональную, что к смуглым щекам женщины прилила кровь.
– Значит, так. – Тетушка Люсия сняла висевшие на цепочке очки, тщательно протерла линзы фартуком и, вновь натянув их на переносицу, объявила: – Будем заниматься по утрам, с семи до восьми. Другого свободного времени у меня нет. Заниматься будем у меня дома, выше этажом. В качестве оплаты за эти занятия будете помогать Климу – обслуживать гостей, мыть посуду, вытирать пролитый кофе. На условия согласны?
– Согласна! – ответила Ирвелин, от чувств готовая кинуться к Тетушке на шею. Чего, разумеется, она сделать не посмела.
– Тогда приходите, когда… – она указала на забинтованный локоть, – когда поправитесь.
Ирвелин от всей души поблагодарила Тетушку Люсию, на что та только устало отмахнулась. Когда девушка покидала кофейню, то мимолетом заметила Клима, который в этот самый момент опрокинул вешалку с пальто прямо на двух студентов.
Долгое время ее мучил вопрос: раз Тетушке Люсии так неугодна работа Клима (за что ее можно понять), то почему она его не уволит? Ответ Ирвелин получила от Августа, по дороге на Зыбучие земли:
– Клим круглый сирота. Родни у него нет, да и друзей, как я понимаю, тоже. Несколько лет он был бездомным и скитался по подворотням. Как этот парень оказался под крылом у Тетушки Люсии, я не знаю. Знаю только, что живет он сейчас на чердаке, прямо над квартирой Тетушки. Теперь понимаешь, Ирвелин, почему я называю Тетушку Люсию женщиной с золотым сердцем?
Теперь Ирвелин понимала. Клим казался человеком совершенно непригодным для общения с людьми и тем более для их обслуживания. Своим стабильно отрешенным видом он показывал искреннее безразличие ко всему вокруг. Некоторых гостей кофейни он откровенно отпугивал. Тетушка Люсия могла легко уволить парня и отправить его скрести улицы, и все восприняли бы ее поступок с пониманием, однако уже два года она терпела его. Объяснение, возможно, было. Под внешней железной оболочкой Тетушки скрывалась совсем не железная душа.
На следующее утро Ирвелин отправилась гулять по Граффеории. После безумных настроений юга ей захотелось насладиться деловой размеренностью столицы. По плану завтра, в субботу, она вместе с Филиппом и Мирой отправится в Олоправдэль, к Августу, а сегодня день был всецело в ее распоряжении.
Близился ноябрь. Нос трепетал от морозного воздуха, а изо рта вылетали белесые клубы пара. Сезону дождей в Граффеории пришел конец, приближалось время снежинок и варежек. Столица замерла в ожидании первого снега: лужи высохли, деревья оголились; урожай, готовый насыщать граффов в студеную пору, собран и надежно заперт в амбарах. В королевских садах, куда первым делом отправилась Ирвелин, зеленые изгороди были покрыты инеем – еще бледным, но уже отчетливо проглядывающимся.